Агрессия Трампа – признак бессилия
В подавляющем большинстве случаев анализ того, почему Трамп ведет себя не так, как заявлял во время предвыборной гонки, сводится к упоминаниям о давлении на него истеблишмента США. Такой подход представляется весьма поверхностным и не отвечает на вопрос, чем именно обусловлено кардинальное изменение позиции 45-го президента по некоторым международным проблемам.
Разговоров о весьма агрессивной внешней политике действующего президента США все больше. Дискуссии активизировались после удара «Томагавками» по сирийской авиабазе «Эш-Шайрат» в ответ на якобы имевшую место химическую атаку в Хан-Шейхуне. Масла в огонь добавили ультимативные сигналы Вашингтона руководству КНДР, угрозы применить силу против ее ядерных объектов и отправка авианосной ударной группы к берегам Корейского полуострова. Для полноты картины общей глобальной военно-политической эскалации следует отметить и антииранскую риторику, в которой персидское государство неизменно называлось «террористическим».
Начать следует с предыстории. К концу 2016 года глобальные элитарные группировки подошли в состоянии системного кризиса, связанного с ограничениями современного капиталистического миропорядка. Экстенсивно-экспансивная природа англосаксонского образца этого социально-экономического строя исключает статичное состояние, ей нужен постоянный приток новых рынков, куда она могла бы сбрасывать свои противоречия. Но кризис лишь отсрочивается, ведь размер рынков, которые можно абсорбировать, ограничен. Последнее такое поглощение произошло с распадом Советского Союза и всего социалистического лагеря, после чего для ядра капиталистической системы последовали тучные 90-е, которые сменились на кризисные явления к началу XXI века, проявившиеся в полную силу во второй половине нулевых годов. К тому моменту в среде элит наметился явный раскол, во многом связанный с видением будущего мироустройства. Если условные глобалисты (завязанные на финансовые институты) стремились к созданию гиперрынков по типу Трансатлантического и Транстихоокеанского партнерств через десуверенизацию государств, то другая часть мировых игроков (условно – промышленники-корпоратократы), более национально-ориентированная, держалась подхода с акцентом на реальный сектор экономики. Если не вдаваться в суть различий, первый путь приводил к ликвидации государств в той или иной форме, о чем неоднократно заявляли аналитики. Во втором упор делался на экономический изоляционизм и протекционизм, что, впрочем, не означало замену вмешательства в международные процессы на нейтралитет. По классификации заокеанских политологов, глобалисты более подходили концепции т.н. незаменимой Америки, вмешивающейся в дела других держав.
Изоляционисты соответствовали «независимой Америке»: надо сделать ее лучше, а затем эту версию продвигать вовне. К первым можно отнести силы, поддержавшие Хиллари Клинтон на последних выборах и с некоторыми оговорками Дж. Буша-младшего с его известной доктриной. Вторая версия больше соответствовала Трампу, во всяком случае, так представлялось до недавнего времени. Подчеркнем: подобная дифференциация носит во многом условный характер и в реальности переплетение интересов куда сложнее, динамичней, и только в глобальном контексте можно выделить некоторые общие тренды, анализ которых позволяет дать оценку глубинным процессам.
Второй момент связан с выбором конкретных методов, использованных теми или иными силами для реализации своих интересов в определенный временной интервал. Поскольку основным средством достижения геополитических результатов является контроль над Белым домом США, то администрации, продвигаемые одной из частей американского (и одновременно глобального) истеблишмента, применяли разные способы борьбы за власть, неразрывно связанные с вышеописанными противоречиями внутри элитарных кланов. Сразу оговоримся, что в реальности администрациями использовались все способы, но в различных пропорциях. Так в обеих каденциях Обамы основная ставка была сделана на непрямые методы – технологии демонтажа политических режимов и государств, чаще всего именуемые «цветными революциями», как части более широкого явления, называемого гибридными войнами или управляемым хаосом, что некорректно, правильнее – контролируемая нестабильность. Выбор объяснялся несколькими причинами. Во-первых, в памяти еще остались две войны в Ираке и Афганистане, развязанные администрацией Дж. Буша-младшего, и огромные затраты при весьма сомнительных результатах в обоих случаях. Во-вторых, требовались более эффективные подходы, позволявшие решать задачи с меньшими издержками в экономическом, военном и политико-имиджевом аспектах.
Технологиями демонтажа достигались несколько типов результатов в зависимости от конкретного случая. Смена режима в отдельно взятой стране приводила к власти более угодное для инспираторов переворота правительство или полностью разрушало государство-мишень, как это наблюдалось в Ливии. Все страны, где испытывались данные технологии, не вписывались в проекты по типу Трансатлантического или Транстихоокеанского партнерств и находились на периферии этих геополитико-экономических образований. В таком подходе грубый интервенционализм заменялся непрямыми методами, которые сами по себе чаще более затратны по времени, но по соотношению эффективность/издержки – гораздо выше, чем использование прямой военной силы. Мнение противников таких глобалистов отличается тем, что они считают, что непрямые подходы несут в себе слишком много рисков и угрозу потерять контроль над запущенными процессами.
Операция дискредитация
Если проанализировать сказанное Трампом до того, как он прошел процедуру инаугурации, и в первые недели после нее, то бросается в глаза его позиция по внешней политике. Президент США четко, недвусмысленно давал понять, что вмешательство в дела других государств не входит в число его приоритетов. Данный признак являлся одним из тех, по которому его можно было отнести к категории элит противников неолиберального глобализма. Чего стоят заявления постпреда при ООН от США Н. Хейли, которая незадолго до удара по сирийской авиабазе утверждала, что свержение Б. Асада более не является приоритетом. Очевидно, подобное заявление не могло быть не согласовано с Белым домом. Однако менее чем через неделю последовали события, полностью дезавуировавшие все сказанное Трампом ранее. Запуск крылатых ракет фактически поставил крест на всех предположениях о том, каким будет правление нового президента, и здесь большую роль сыграли его противники.
Известно, что в стане республиканцев и демократов существует мощное антитрамповское противодействие, критикующее хозяина Овального кабинета едва ли не за каждое заявление и действие. Потерпев поражение на выборах, они не только не растерялись, но и полностью изменили свой подход, направив усилия не столько против Трампа, сколько против неугодных членов его администрации. Вначале была проведена грамотная провокация против экс-начальника Разведуправления Министерства обороны и теперь уже бывшего советника Трампа по вопросам национальной безопасности М. Флинна. С практической точки зрения не имеет значения содержание его разговора с послом РФ в США С. Кисляком, проводилось ли обсуждение отмены антироссийских санкций, полностью или нет он сообщил о разговоре вице-президенту М. Пенсу. Важно то, что за эту новость ухватились СМИ, которые, как известно, в большинстве своем настроены антитрамповски и весьма близки к политическим кругам из числа его противников. В результате был устроен очень мощный негативный информационный фон, а на самого Флинна оказано давление, под прессом которого он был вынужден уйти в отставку. Любопытно, что первый кадровый удар по Трампу и его окружению нанесли менее чем через месяц, после официального вступления нового президента в должность. Это говорит о заблаговременной подготовке провокации, возможно, еще до инаугурации. Значит, имело место качественное планирование и координация различных ведомств. Новый советник по вопросам национальной безопасности Г. Макмастер оказался куда более жестко настроенным по отношению к России, борьбу с «происками» которой и стали использовать недруги Трампа в качестве основного способа его дискредитации.
Второй удар был нанесен позже, когда близкого соратника Трампа, возглавлявшего его штаб во время предвыборной гонки, советника по политическим и стратегическим вопросам ультраконсерватора С. Бэннона уволили с должности члена Совета по национальной безопасности (СНБ). Фактически архитектор победы Трампа на выборах был выведен за рамки основного совещательного органа, который вырабатывает внешнюю политику в администрации. Взамен его полномочия в СНБ вернули директор по Национальной разведке и председатель Объединенного комитета начальников штабов. Этот ход означает, что вокруг президента остаются люди, которые, в частности, более жестко относятся к России и, в общем, более угодны его противникам. Соответственно, если посмотреть на состав тех, кто определяет внешнюю политику США – госсекретаря (Р. Тиллерсона), министра обороны (Д. Мэттиса), директора ЦРУ (М. Помпео), советника по вопросам национальной безопасности (Г. Макмастера) и состав СНБ, становится совершенно очевидной не только их антироссийскость, но и жесткость в принимаемых решениях в целом.
По сути, за прошедшие месяцы мы наблюдали слаженную спецоперацию в первую очередь неоконсервативных кругов и их ситуативных союзников из Демократической партии по внедрению более удобных для них людей в состав созданной администрации с переходом к тактике «короля играет свита», влияния на Трампа через его окружение. Отметим, что именно после формирования окончательной версии СНБ последовали удары по сирийской авиабазе. К слову, как совершенно справедливо заметил официальный представитель министерства обороны России Игорь Конашенков, «удар американскими крылатыми ракетами по сирийской авиабазе готовился задолго до сегодняшних событий». Следовательно, уверенность в продвижении данного решения у сторонников жесткой позиции была еще в то время, когда решался вопрос с неудобными членами администрации.
Отличие в подходе сил, сформировавших угодную им конфигурацию окружения Трампа, от предшественников кроется в их определенной неприязни к методам, которыми пользовались при Обаме. Для них совершенно очевидной стал провал попыток руками т.н. оппозиции свергнуть правительство Асада, получающего массированную помощь от России и Ирана. При сохранении текущих тенденций и присутствия Москвы и Тегерана в Сирии достичь стратегического результата по окончательному демонтажу государства не представляется возможным, во всяком случае, в разумные сроки. Снабжение боевиков без мощной поддержки системных участников не давало результата, на который рассчитывали, начиная с сентября 2015 года. При этом администрация Обамы всячески обходила любую возможность наносить прямые удары по позициям сирийских войск. Даже провокация в августе 2013 года в Восточной Гуте с применением химических боеприпасов не смогла вынудить бывшего президента США нанести прямой удар, чему способствовала позиция России, предложившая утилизировать сирийское химоружие. К минувшему апрелю обстоятельства сложились иным образом и теперь путем кулуарных игр в стан к Трампу были приведены такие деятели, которые исключили возможность нового президента США противостоять жестким решениям. Сама провокация в Хан-Шейхуне, о проведении которой заранее знали лица, отдавшие приказ нанести удар крылатыми ракетами, позволила создать крайне опасный прецедент. Причем, важен не нанесенный ущерб САА, а факт удара, поскольку теперь за любое не понравившееся Вашингтону действие Дамаска проасадовские войска и объекты сирийской военной инфраструктуры могут быть подвергнуты удару американцев.
Атаки на Шелковый путь
Аналогичным образом обстоит дело и с КНДР. Кризис, возникший после заявлений Трампа и вице-президента Пенса об окончании эпохи «стратегического терпения» с последующей отправкой авианосной ударной группы во главе с «Карлом Винсоном» в акваторию Японского моря также вписывается в подходы тех, кто стоит за нынешней эскалацией военно-политической обстановки. Оставляя в стороне рассуждения о возможных последствиях войны между Пхеньяном и Сеулом при поддержке США, следует отметить один важный политический момент. После заявлений Вашингтона у него остается мало возможностей отступить назад, поскольку изначально была взята очень высокая планка. КНДР не откажется от ядерной программы, и данный факт не подлежит сомнению из-за наличия субъектности у этой державы и собственной идеологии, а значит, у США отсутствуют средства давления на северян кроме санкционных, да и то ограниченных.
Следовательно, ракетно-ядерные испытания будут неизбежно произведены Ким Чен Ыном, что вынудит американцев определенным образом отреагировать. Как и в случае с «акцией возмездия» против сирийских сил, Вашингтон должен будет привести угрозу против Пхеньяна в исполнение. Иного варианта просто не остается, поскольку отказ после слов переходить к делу во всем мире однозначно воспримут как «красную черту», за которую Штаты окажутся не готовыми переступать, что автоматически означает их политическое и имиджевое поражение. В середине апреля конфликта удалось избежать из-за неудачного пуска ракеты Пхеньяном, которая не сработала, а потому формально Трамп сумел отказаться от применения силы, однако в другой раз такой удачи может и не представиться.
Еще одним объектом для агрессии видится Иран, но на текущий момент прямая угроза против него не озвучивалась. Скорее всего, в обозримом будущем ставка будет сделана на потенциальный арабский (точнее суннитский) союз при лидерстве Саудовской Аравии и активизации санкций против Тегерана. Вашингтону не обязательно отменять сделку по иранской ядерной программе для того, чтобы оказать на персов санкционное давление. Для этого они могут под любым удобным предлогом нарастить параллельные эмбарго, которые компенсируют ранее отмененные Обамой. Таким ходом Вашингтон сможет и на Иран надавить, и одновременно сохранить видимость приверженности взятым ранее на себя обязательствам. Впрочем, прямое столкновение по той же схеме, что и с КНДР исключать нельзя. Ударной силой выступит суннитский альянс.
В завершение заметим, что США в большей степени делают ставку не на контролируемую нестабильность, где главным инструментом выступает радикальный исламизм в самых крайних проявлениях, а на свои силы с подключением сателлитов. Время, когда воздействие США на государства-мишени носило только опосредованный, непрямой характер прошло, но при этом стратегические задачи никуда не делись. Дестабилизация обстановки в регионах северо-восточной Азии и Ближнего Востока (удар по Сирии и операция по захвату Ракки) все также продолжает работать на срыв проектов Китая и одновременное ослабление России. Например, маловероятная полномасштабная война американо-южнокорейско-японского альянса против КНДР потенциально создаст огромные военные, гуманитарные и экологические проблемы для Москвы и Пекина. Если раньше зоны дестабилизации создавались или усиливались Вашингтоном, чтобы пресечь Экономический пояс Шелкового пути Пекина с использованием международного терроризма, то теперь в существенной степени произошла замена инструментов. И ставка сместилась на других системных игроков. В частности, наблюдается потепление отношений между Вашингтоном и Эр-Риядом, который, очевидно, более предпочтителен в качестве партнера для всего спектра республиканцев, нежели Тегеран. Сюда же можно отнести и реанимацию отношений с Иерусалимом, чье руководство было во многом недовольно Обамой. Смысл этих шагов понятен: Иран имеет крайне важное логистическое значение для наземной части Шелкового пути и кризис в этой стране станет серьезным ударом по планам Китая.
Дестабилизация обстановки в регионах северо-восточной Азии и Ближнего Востока продолжает работать на срыв проектов Китая и одновременное ослабление России.
Таким образом, действия новой администрации одновременно решают сразу несколько задач. Используется подход для достижения внутри- и внешнеполитических целей, который во многом был неприемлем для предыдущей администрации. Далее, в качестве инструментов задействуются не сетевые (террористические) организации, а более классические (государственные). Это требует возврата к тесным отношениям с прежними государственными акторами, на которых делался упор во времена Буша-младшего, что позволит решать уже и внутриполитические задачи. Вероятно, в обозримой перспективе мы продолжим наблюдать комбинацию применения прямой военной силы с использованием сателлитов в разных стратегически важных регионах. Очень может быть, что самого хозяина Овального кабинета отнюдь не прельщает действовать с таким напором, однако на данном этапе он крепко зажат собственным аппаратом, куда его недоброжелатели сумели поставить нужных людей. В результате произошел мощный дисбаланс, когда «ястребов» оказалось намного больше «голубей».
С учетом высокой динамики в действиях Вашингтона их прогнозирование возможно лишь в общих чертах. Как бы там ни было, российскому руководству требуется учитывать перечисленные факторы. Без понимания глубинных причин принимаемых в Вашингтоне решений находить адекватные ответы на них невозможно.
Константин Стригунов
Подробнее: http://vpk-news.ru/articles/36649