«Я поставила спектакль с целью профилактики терроризма». Беркович и Петрийчук на первом заседании суда отвергли предъявленные обвинения
Евгения Беркович (слева) и Светлана Петрийчук в зале суда. Фото: SotaVision
2-й Западный окружной военный суд в Москве 20 мая начал рассмотрение по существу дела режиссера Евгении Беркович и драматурга Светланы Петрийчук, которые обвиняются в «оправдании терроризма» из-за спектакля «Финист Ясный Сокол». После того как было зачитано обвинительное заключение, обе подсудимые отвергли предъявленные им обвинения, заявив, что целью спектакля была борьба с идеями терроризма, а не их оправдание. Произнесенные ими речи приводит «Медиазона» в своем онлайн-репортаже из зала суда.
Евгения Беркович
«Мне непонятна сама постановка вопроса, понятно ли мне обвинение. Мне понятно обвинение просто потому, что я умею читать. Мне абсолютно непонятно, какое отношение этот набор слов имеет ко мне. Во-первых, там пишется, что Беркович Евгения Борисовна имеет идеологические убеждения, связанные с оправданием терроризма, разделяет крайне агрессивные формы ислама, исповедует форму насильственного воздействия на государственные власти и так далее.
Я не испытывала чувство единства с участниками террористических организаций и не разделяла религиозные убеждения, хоть как-то связанные с оправданием терроризма. Я никогда не разделяла никаких форм ислама: ни радикальных, никаких. Я испытываю уважение к мирным законопослушным представителям религии ислама, как и к любым другим представителям этнических или религиозных групп. К террористам, какими бы идеями они ни прикрывались, я не испытываю ничего, кроме осуждения и отвращения.
Не существует в природе религиозной мусульманки, которая бы не соблюдала правил в ношении одежды, еды и образа жизни. Я никогда не носила хиджаб. Я состою в светском браке с нерелигиозным мужчиной. Я ем свинину, фотографируюсь на пляже.
Невозможно при всем вышесказанном быть исламисткой. Я не покрываю головы своих детей, хотя по возрасту они должны были бы носить платок, если бы жили в мусульманской традиции. Я этого не делала, не делаю и не собираюсь, при всем уважении к религии ислама. Когда я только переехала в Москву и поступила в театральное училище, я вела очень активный и прозрачный образ жизни. Такая особенность нашей среды: мы все как под микроскопом. Если бы я была исламисткой, это было бы заметно со стороны. Не бывает исламской женщины, которая ведет светский образ жизни и регулярно посещает православную церковь.
Я лично четыре раза давала показания следователю: в качестве свидетеля, подозреваемой. Следствие не интересовалось никакими моими религиозными или идеологическими убеждениями, мне ни разу не задавали об этом вопросов. Насколько я знаю, не только мне, а вообще никому таких вопросов не задавалось.
4 мая [2023 года] в моей квартире был проведен обыск. Там не было обнаружено ничего, что могло бы указывать на мою связь с радикальным исламом. Я убеждена, что данная формулировка, которая появилась в окончательной редакции (в целом ее не было), появилась там только потому, что следствию в конце концов нужен какой-то мотив, поэтому в последний момент, перед тем как передать материалы в суд, туда просто механически вставили стандартную для других дел по такой статье формулировку.
В деле множество неточностей и несостыковок. Ну, то есть в обвинении буквально написано, что всю эту гигантскую работу, требующую участия десятков людей и институций, я провела за две, максимум четыре недели, включая создание целого коллектива.
Но только согласование будущей постановки с любой театральной площадкой занимает не неделю, обычно месяц. Актрисы не могут за несколько дней получить текст сложной пьесы, отрепетировать, выучить сложнейшую музыкальную партитуру, ну и все это, в общем, как-то быстренько еще за два дня доделать. То есть снять костюмы, которые ждутся три-четыре месяца, и так далее. Этот объем работы можно сделать за полгода, если торопиться. А не за две-четыре недели, как указано в примере.
Это только первая страница, я не буду дальше подробно сейчас говорить. Все это говорит о том, что следствие даже не пыталось соблюсти какую-то минимальную логику и разобраться в том, как вообще в принципе может быть поставлен спектакль.
Я понимаю, что мы все, наверное, в детстве участвовали в школе в театральных сценках. И, может быть, для человека, который сидит на скамеечке, или даже сидит в зале театра, или вышел из зала и обсуждает спектакль, или пишет про него на страничке „ВКонтакте“, этих знаний достаточно.
А вот для следователя, который делает обвинение по тяжкому уголовному делу… Мы год сидим в тюрьме, за это время не разобраться, что такое поставить спектакль, показать спектакль и чем эти вещи отличаются, не разобраться ни в одном слове, не разобраться в технологии, не разобраться в том, как делается любой спектакль, содержит он что-то или не содержит, — это значит просто выдавать некачественную работу, некачественный материал.
Важная часть обвинения — не просто призывы к совершению террористической деятельности, а распространение с помощью телекоммуникационных сетей и тому подобное. Я лично никогда нигде ничего не публиковала, ничего не передавала с целью размещения. Тем более что неустановленное лицо опубликовало видео спектакля уже после нашего ареста. Это голословное обвинение.
Я поставила спектакль с целью профилактики терроризма, и именно таким он и получился. К предъявленному мне обвинению отношусь отрицательно, считаю этот документ не соответствующим правовым нормам, законам и обоснованиям».
Светлана Петрийчук
«К словам Евгении добавлю разве что еще одно предложение. Вряд ли бы исламские радикалы пользовались современным театром для продвижения своих идей, потому что вроде как они эти виды искусства запрещают.
Есть ощущение, что это как будто шаблон чьего-то чужого обвинения, которое хотят применить к нам.
В моей пьесе, написанной шесть лет назад, нет и не может быть никакого оправдания терроризма. Подробнее я обо всем, конечно, расскажу на следующих заседаниях.
Резюмировать могу только с той же фразой, что целью написания пьесы было, конечно, не оправдание запрещенной в России организации, была цель подсветить, что есть вот такая социальная проблема, предупредить подобные ситуации.
Виновной себя не признаю».
Беркович и Петрийчук были арестованы 5 мая 2023 года и с тех пор находятся в СИЗО. Им предъявлены обвинения в публичном оправдании и пропаганде терроризма, в том числе через интернет (ч. 2 ст. 205.2 УК РФ). Поводом стал спектакль Беркович «Финист Ясный Сокол», поставленный в 2020 году по пьесе Петрийчук для независимого театрального проекта «Дочери СОСО». Донос на спектакль написали участники «Национально-освободительного движения России» (НОД).
По версии следствия, Петрийчук, «разделяя крайне агрессивные идеологии ислама», в неустановленное время в неустановленном месте, «сформировав для себя положительное мнение» о запрещенной в России группировке ИГИЛ, написала пьесу «Финист Ясный Сокол». Психолого-лингвистическая экспертиза нашла в пьесе «признаки оправдания и пропаганды террористической деятельности». Затем, как говорится в обвинительном заключении, Петрийчук вместе с Беркович «совместно осуществили постановку пьесы, которую публично демонстрировали на различных фестивалях, в театральных организациях, а также в сети Интернет».
«Финист Ясный Сокол» рассказывает о российских женщинах, уезжавших в Сирию, чтобы выйти замуж за исламистов. В основу пьесы и спектакля легли реальные приговоры и протоколы допросов таких женщин. В 2022 году спектакль получил премию «Театральная маска» в двух номинациях: за лучшую работу драматурга (Петрийчук) и лучшие костюмы.