Что такое «национальная» преступность?
«Диаспоры нельзя запретить. Но можно объявить, что мы их категорически не приветствуем»
«Интегрироваться в наш мир люди из диаспор не хотят. Что мы можем предложить? Алкоголь? Кредитный айфон? А диаспора и приютит, и денег даст». Что делать с межнациональными конфликтами — Евгений Енин.
Евгений Енин, телеведущий, блогер, автор рубрики «Смотритель»:
— В России межнациональная почва нагревается и готовится дать всходы.
Не будем называть национальности участников, чтобы не искрить дополнительно, но:
— в поселке Чемодановка Пензенской области вполне себе масштабная межнациональная бойня;
— в Москве толпа убивает Никиту Белянкина, участника боевых действий в Сирии;
— другая толпа убивает мастера спорта по классической борьбе Сергея Чуева;
— в Екатеринбурге все еще судят участников бойни в Цыганском поселке;
— «Очкарик против южан»: Влад Рябухин как раз сейчас зону топчет в колонии-поселении.
Что вообще происходит? Если, конечно, происходит что-то выдающееся.
Для начала плюнем в глаза тем, кто страдает по гениальной национальной политике в СССР. В СССР никакого межнационального мира и гармонии не было, все национальности, которые друг друга исторически не любили, продолжали друг друга не любить, и беспорядки по национальным причинам в СССР происходили регулярно.
А не любили друг друга все соседи, так было и есть всегда и везде, в цивилизованной Европе в первую очередь: кого из «чужих» глазками видим, к тем и копятся претензии.
Инструментом поддержания относительного мира были всяческие ништяки, которые получали народы, живущие на территории СССР. На своей исторической территории они получали преференции как коренные, на прочей — как национальные меньшинства. Это плюс КГБ помогали держаться в рамках, но как только вожжи в 1991 году были брошены, «меньшие братья» начали выпускать накопившийся под грузом «дружбы» пар в самых разных формах, от бытовой грызни до полноценного геноцида.
Национальная политика в РФ по отношению к «национальным» республикам (определение, которое как бы подчеркивает, что собственно Россия национальности не имеет) сводится к бюджетной обеспеченности — не будем показывать пальцем каких окраин — уровня значительно выше, чем на какой-нибудь орловщине. Ну, и за ЖКХ там платят рублей 500 в месяц.
Национальная политика в Свердловской области, например, была создана дедушкой Росселем в виде праздника «День народов Среднего Урала», коих на Среднем Урале насчитывается хорошо за сотню. Раз в году эти народы в лице пары десятков своих профессиональных представителей готовят национальную еду и танцуют национальные танцы. Как это может помочь в ситуации с условной Сагрой (Конфли́кт в Сагре́ — массовое столкновение со стрельбой между жителями посёлка Сагра, находящегося в 40 км от Екатеринбурга, и приехавшей из Екатеринбурга бандой, произошедшее 1 июля 2011 года. В результате перестрелки погиб один из нападавших — 28-летний уроженец Грузии Фаиг Мусаев.), сказать никто даже не пытается. А еще у нас в области «налажен межнациональный диалог».
Что означают эти слова, которые по отдельности я понимаю, вместе — нет, объяснить не смог никто, включая того, кто этот самый «межнациональный диалог» придумал.
В общем, опыт государственного регулирования межнациональных отношений показывает, что у государства по этой части получается полная хрень и имитация. Типа предложения запретить называть национальность преступников в СМИ. Во-первых, это бессмысленно (а то мы по именам преступников не догадаемся, что они не зулусы), во-вторых, вызывает стойкие подозрения, что власть пытается скрыть разгул преступности среди представителей определенной национальности. Ну, и общая тупость утверждения: как это у преступника нет национальности, куда вдруг делась? Только что была, на «Дне народов», а как только он зарезал кого-то — сразу испарилась?
Что такое «национальная» преступность?
Преступления внутри диаспор, направленные на соплеменников, нас не интересуют. Это специфическая история, которая не выходит вовне и нас не касается, расследовать и пресекать такие преступления практически невозможно, пострадавшие в полицию не обращаются, внедрить агента под прикрытием в дружную семью китайской или вьетнамской мафии сложнее, чем в Космос запустить. Можно только констатировать, что в нашей стране, нашем городе есть территории, где российские законы не действуют, и чужим, то есть нам, там делать нечего.
Этническая преступность в смысле криминальной специализации — кто там наркотиками торгует, кто коней ворует — тоже не предмет этого разговора, есть специализация, ну и есть, так сложилось.
Также договоримся, что «преступлений на межнациональной почве», когда именно национальность является причиной, ничтожно мало. Это как тот случай, когда русские националисты пошли целенаправленно бить понаехавших мигрантов, но по причине неизбывной тупости побили якутов, за что и были посажены.
Химически чистая национальная почва — это антисемитизм и прочий геноцид, это все изучено и осуждено вплоть до Нюрнберга и Гааги, с этим есть кому кроме нас разбираться.
Речь про другое. Как только у нас случается мордобой с явным делением бьющихся по национальностям, лидеры их диаспор тут же начинают истерить на тему «это не межнациональный конфликт, это бытовой конфликт». И знаете, они совершенно правы. Били действительно не по пятой графе, всегда есть бытовая или экономическая главная причина. Но национальный дифференциал всегда работает как катализатор.
Хотя, опять же, дело совершенно не в национальности как наборе генов. Дело в разнице культур и образа жизни. Если коротко: это «не межнациональные конфликты», это конфликты человека из диаспоры и атомизированного горожанина. Человека из еще дофеодального общинно-родового строя и человека 21 века.
И подобные стычки имеют свои четко выраженные особенности.
Разница культур дает разное восприятие поводов для драки. Там, где у «нас», горожан:
— Пошел ты!
— Сам пошел!
у «них» — смертельное оскорбление, которое можно смыть только кровью.
Есть разница и в культуре самой драки. У «нас» до «победы», когда противник повержен, просит пощады или даже не может уже просить пощады, но живой и частично здоровый. С «ними» в моем детстве, в родном Казахстане, куда «они» были высланы Сталиным, драться все боялись, потому что с «их» стороны это было не морду набить, это был бой на уничтожение.
Совершенно разный порог между ударить, чтобы больно было, и ударить, чтобы убить. Горожанин, он, если что, куда денется? У брата на даче спрячется? А человеку из диаспоры есть куда уехать, его родина (или историческая родина, если он здесь не в первом поколении), она или за государственной границей, или там, куда оперативник из Екатеринбурга ну никак не доберется.
И если для горожанина всерьез сбежать и спрятаться — это уйти в тайгу и через неделю понять, что в тюрьме лучше, там макароны (с), то для человека из диаспоры сбежать — это погостить у родителей-дятей-тетей, пока новые документы не будут готовы.
У нас разная мобилизационная готовность. Классическая схема: кафе, две компании, слово за слово, и вот кафе приходит громить толпа в несколько десятков человек. А на вашей стороне сколько человек пойдет драться, если позовете? В детстве босоногом можно было и район поднять, потому что была система трайбов, племен, то, что называется молодежными бандами. А сейчас сколько друзей детства и коллег, менеджеров по продажам, готовы бить за вас и быть побитыми за вас?
Человек из диаспоры выигрывает у горожанина не только в драке. Приехал горожанин из маленького города в большой в институт поступать, кто ему поможет, если нет родственников? А диаспора и приютит, и денег даст, и на работу устроит.
Интегрироваться в наш мир люди из диаспоры не хотят. Я бы на их месте тоже не захотел. У них есть возможность пользоваться теми же самыми благами цивилизации, но еще дополнительно есть принадлежность к группе, которая дает помощь, защиту и смысл жизни в виде религии. А что мы можем предложить? Алкоголь? Кредитный айфон? Ипотеку и поездку в Крым как наивысшее счастье и достижение?
Чего, кроме этого, может добиться человек, порвавший с диаспорой? Стать генералом в нашем мире ни в прямом, ни в переносном смысле он не сможет, у генералов свои дети есть, социальные лифты у нас давно уже проданы на цветной металл.
Диаспоры нельзя запретить. Они возникают совершенно естественно и потому неизбежны: подобное тянется к подобному, и чем больше, с одной стороны, общего у членов диаспоры, и, с другой стороны, чем больше у них отличий от внешнего окружения, тем прочнее будет структура. Одно дело свердловская диаспора в Москве, объединенная общими знакомыми и воспоминаниями, другое дело, когда даже язык внутри диаспоры не тот, что вовне.
Но кое-что можно сделать. Можно осознать и объявить: мы диаспоры категорически не приветствуем. На уровне концепции.
Никаких встреч мэров-губернаторов с лидерами диаспор. Мы не признаем диаспору как организованную структуру, для нас все горожане — обычные горожане, у нас нет особенных горожан с особенной национальностью, у которых есть лидеры, чье лидерство основано на генетическом наборе. Если человек стреляет в водителя снегоуборщика и идет сдаваться в полицию за руку с лидером диаспоры и с адвокатом, нанятым диаспорой, то есть не как обычный екатеринбуржец, а как член диаспоры, то следует вкатывать ему по полной. Не знаю, как это возможно оформить институционально, но вкатывать, по молчаливому сговору. Если есть возможность не допускать компактного расселения — не допускать. Непонятно тоже, как, но чтобы было понимание: гетто — это плохо, мы будем стараться, чтобы у нас не было гетто.
С другой стороны — максимальная помощь в абсорбции, растворению в полисе, переходу из диаспоры в горожане. Через детей, разумеется, тут всегда одна дверь. Что там иезуиты говорили? «Дайте мне ребенка»… ну и так далее. Поэтому максимально простое зачисление в школы, даже без прописки. Но никаких классов для детей мигрантов в школах на окраинах. Носители городского культурного кода должны преобладать.
Детский мозг — губка, дома может быть одно, но от сверстников и учителей (именно в таком порядке) он напитается городом, его ценностями и свободами.
То, что сейчас происходит, конфликты, с которых мы начали, это эксцессы, вызванные тем, что диаспоры пополняются быстрее, чем успевают перевариться городской цивилизацией. Но если естественный процесс тормозит, нужно ему помогать.
Человек из диаспоры побеждает горожанина. На короткой дистанции. На длинной побеждает — город, полис, мегаполис. Историю писать будем мы.