Боевые пенсионеры: как в Москве 1941 года создавалось антигитлеровское подполье

Чуть более 80 лет назад, осенью и в начале зимы 1941 года, вероятность захвата Москвы гитлеровскими войсками была не иллюзорной – более чем реальной. Руководство СССР готовилось и к этой трагической перспективе – шла эвакуация, создавалась «запасная» столица в Самаре, тогда город Куйбышев. Даже в случае потери Москвы Советский Союз не собирался прекращать борьбу. В частности, готовилась и борьба внутри Москвы. Готовились не только к возможным уличным боям, но и организовывали подполье, которому предстояло вступить в схватку с оккупантами, в случае если враг все же захватит нашу столицу.

До XXI века какие-либо документы по московскому подполью оставались засекреченными. Лишь в самом начале века был снят гриф секретности и опубликовано считанное количество документов НКВД, затрагивавших эту тему. В частности, историкам оказался доступен так называемый «Московский план» – датированная началом октября 1941-го записка на имя наркома внутренних дел с кратким перечислением диверсионных групп и легендированных агентов, подготовленных в Москве на случай ее захвата врагом.

Одно из центральных мест в перечне занимает подпольная группа «Дальневосточники». Процитируем эту часть документа, подготовленного на имя Берия: «Диверсионная группа «Дальневосточники». Руководитель группы агент «Леонид» – бывший партизан, имеющий опыт подпольной и диверсионной работы в тылу японцев. Привлек к работе жену и 17-летнего сына. Переведен на нелегальное положение. Группа состоит из двух пятерок, действующих самостоятельно и связанных с «Леонидом» через руководителей пятерок. Группа будет осуществлять диверсионные акты на промышленных предприятиях и железнодорожном транспорте. Члены группы снабжены оружием и взрывчаткой».

Кстати, данный документ совсем недавно, в октябре 2021 года, пыталось использовать в своей пропаганде «Радио Свобода» (признано в России СМИ-иноагентом). Автор «Свободы», процитировав приведенные выше строки про опыт подпольной и диверсионной работы в тылу японцев, не без глумливой патетики вопрошает: «Как опыт «борьбы» с японцами образца 1920 года мог сгодиться в 1941-м – против немцев?» Слово «опыт» им с понятными целями берется в кавычки. Закрадываются обоснованные подозрения, что пропагандист со «Свободы» ничего не знает не только про подпольную группу «Дальневосточники», но и про реалии японской оккупации нашего Дальнего Востока в годы Гражданской войны – там и тогда шла вполне серьезная партизанская война, боролось серьезное подполье.

Впрочем, здесь есть и часть вины отечественных историков. До сих пор не существует научных работ, которые бы полно осветили историю потенциального подполья Москвы. Нет каких-либо исследований, даже отдельных статей, по диверсионной группе «Дальневосточники», а между тем многие ее участники оставили очень яркий и даже эпохальный след в истории нашей страны еще в годы Гражданской войны.

Политическая демонстрация и марш во Владивостоке во время Гражданской войны, 1920 год Vostock Photo

Автору этих строк, опираясь на ставшие доступными архивные документы и отдельные воспоминания, удалось восстановить персональный состав диверсионной группы «Дальневосточники», а также биографии основных ее участников. Предоставим читателям, ознакомившись с историями их жизней, самим судить, был ли их опыт подполья опытом в кавычках или без. И насколько диверсанты из группы «Дальневосточники» подходили к тем задачам, которые им, к счастью, так и не пришлось выполнять на улицах Москвы.

Террор в тылу противника

На тринадцатый день войны, 5 июля 1941 года, в структуре спецслужб Советского Союза была создана Особая группа при наркоме внутренних дел СССР. Задача особой группы, как тогда писалось в документах, – «террор и диверсии в тылу противника». Начальником группы стал, пожалуй, самый известный диверсант сталинской эпохи – Павел Судоплатов. Позднее Особая группа будет преобразована в отдельное Управление НКВД.

Георгий Мордвинов Vostock Photo

И хотя Особая группа была оформлена только 5 июля, в реальности ее деятельность началась с первых дней войны. Как и в армию, с началом войны в органы госбезопасности и внутренних дел также проводилась мобилизация. Призывали тех, кто ранее имел опыт чекистской и разведывательной работы, именно так в структуры НКВД и почти сразу в Особую группу попал Георгий Мордвинов.

До 1937 года он служил в органах и был оттуда уволен за поступок, требовавший тогда немалого мужества и принципиальности: в разгар репрессий написал на имя наркома Ежова письмо в защиту арестованного товарища. Мордвинов – уроженец Дальнего Востока, Забайкалья. При этом в разведку он попал еще в годы Первой мировой войны, служил в команде конных разведчиков одного из Сибирских стрелковых полков. Участвовал в знаменитом Брусиловском прорыве, был ранен.

После краха монархии Мордвинов, проникшись идеями большевиков, активно участвовал во всех боевых операциях Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке – с ноябрьских боев 1917 года против юнкеров в Иркутске и до финальных операций против белых и японцев в 1922-м.

Еще на заре возникновения «красных» органов госбезопасности Мордвинов стал кадровым сотрудником Забайкальской ЧК. По окончании Гражданской войны работал в разведке, в 30-е годы был нелегальным резидентом в китайском Харбине. Позднее, после 1941-го, он будет выполнять задания нашей разведки в Турции, примет участие в радиоиграх с немецкой разведкой – в известной спецоперации «Березино».

Скорее всего, именно Мордвинову принадлежит идея привлечь к работе Особой группы ветеранов боев и подполья с Дальнего Востока. Во-первых, Мордвинов лично знал многих из них. Во-вторых, именно на нашем Дальнем Востоке, особенно в Приморье, в годы Гражданской войны дольше всего – более четырех лет – длилась иностранная интервенция, поэтому имелся немалый опыт подполья. И, в-третьих, Дальний Восток потому и дальний, что очень далек от европейской части нашей страны, то есть к западу от Урала ветеранов-дальневосточников знали мало ­– они, говоря языком разведки, были не засвечены.

К тому же идея состояла в том, чтобы привлечь к нелегальной работе в немецком тылу «стариков», тех, кто давно отошел от активной политической и иной деятельности. Тех, кто, оказавшись в немецком тылу, в силу пожилого возраста вызвал бы минимум подозрений. Но при этом имел в прошлом реальный опыт подполья и партизанской борьбы.

Матрос, премьер-министр, диверсант…

Подбор таких кадров облегчался тем, что Мордвинов был лично знаком с Петром Никифоровым – тем, кто вскоре будет фигурировать в записке на имя наркома Берия под агентурной кличкой «Леонид». Никифоров, пожалуй, единственный из участников диверсионной группы «Дальневосточники», кто хорошо знаком историкам и чья биография в годы Гражданской войны достаточно детально изучена. До сих пор неизвестной оставалась лишь его конспиративная деятельность в годы Великой Отечественной войны.

Петр Никифоров Vostock Photo

Петр Михайлович Никифоров (1882–1974) известен историкам и любителям истории как глава правительства ДВР, Дальневосточной республики. Этому «буферному» государству посвящено немало книг и академических исследований, потому ограничимся краткой констатацией – Дальневосточная республика, существовавшая в 1920–1922 годах и охватывавшая четверть России, сыграла важнейшую роль в освобождении нашего Дальнего Востока, земель Забайкалья, Приамурья и Приморья от иностранных интервентов.

Кратко осветим не политический, а подпольный опыт Петра Никифорова, которому к началу Великой Отечественной войны исполнилось 59 лет. Родившийся в деревне под Иркутском в семье золотоискателя, он стал участником нелегальной организации большевиков-революционеров еще в 1905-м. При этом первую русскую революцию Никифоров встретил матросом срочной службы не где-нибудь, а на царской яхте «Полярная звезда».

С 1905 по 1910 год Никифоров после участия в мятеже матросов Кронштадта почти пять лет проведет нелегалом в революционном подполье. За эти годы побывает даже в Баку, в конспиративных структурах, которые непосредственно создавал Сталин. По примеру сталинских действий Никифоров в 1910 году проведет ограбление – экспроприацию казенных денег в Иркутске, вскоре будет арестован царскими властями и приговорен к повешению. Но казнь в итоге заменят на пожизненное заключение – Никифоров пробудет закованным в кандалы каторжником до февраля 1917-го.

В годы Гражданской войны, прежде чем стать премьером Дальневосточной республики, Никифоров побывает и в подполье, и в партизанском отряде в тайге, и в камере смертников – уже по приговору «белых» властей. После Гражданской войны и присоединения ДВР к Советской России Петр Никифоров некоторое время занимал ряд ответственных должностей в структурах советской власти, даже был послом СССР в Монголии, тогда непризнанном государстве, находящемся в затяжном конфликте с Китаем.

За пять лет до начала Великой Отечественной войны Никифоров вышел на пенсию и жил на окраине Москвы неприметным пожилым человеком. К 1941-му о том, что он пару лет был главой четверти России, почти все прочно забыли. Но не забыл призванный в первые дни войны на службу чекист Мордвинов. К тому же Мордвинов общался с бывшим премьером ДВР и после Гражданской войны – до того, как стать резидентом разведки в Маньчжурии, бывший забайкальский чекист учился в Москве в Институте востоковедения, как раз в те годы, когда ректором этого специфического вуза, тогда тесно связанного с разведкой, был именно Петр Никифоров.

Знаменитый глава сталинских диверсантов Павел Судоплатов позднее писал об этом так: «Из запаса органов НКВД были призваны опытные кадры, такие, как будущий почетный сотрудник госбезопасности, один из начальников отдела службы диверсий и разведки Г. Мордвинов, лично знавший многих участников партизанского движения в годы Гражданской войны, особенно на Дальнем Востоке. Появилась реальная возможность подтянуть кадры, абсолютно неизвестные противнику».

«Кадры, абсолютно неизвестные противнику»

Итак, план привлечь к антигитлеровскому подполью опытных стариков-ветеранов с Дальнего Востока разработан Георгием Мордвиновым, сотрудником Особой группы НКВД, и Петром Никифоровым, в прошлом главой правительства ДВР. Подчеркнем, что оба к 1941 году за плечами имели немалый опыт нелегальной деятельности.

Можно по-разному оценивать активность Никифорова в 1905–1910 годы с точки зрения политических пристрастий, но по форме это именно опыт подполья и диверсий. Период 1917–1922 годов добавил немало к такому опыту. Словом, бывший премьер ДВР был вполне подходящей фигурой для создания и руководства нелегальной группой в тылу врага.

При этом изначально, в первые дни июля 1941-го, планировалось, что созданная Никифоровым группа будет заброшена именно за линию фронта, в тыл немцев. Однако уже к концу июля руководство НКВД приняло решение готовить группу для возможной работы в Москве на случай захвата столицы гитлеровскими войсками.

Подчеркну – такое решение приняли в июле 1941 года. Наши войска еще удерживали Одессу и Киев, еще не окружен немцами Ленинград, еще идут бои за Смоленск. Но наши спецслужбы и высшее руководство СССР прорабатывают и готовят планы на все возможные перспективы войны – в том числе и на случай падения Москвы.

Осенью 1941-го война настолько приблизилась к Москве, что возможный захват столицы уже не казался фантастикой (на фото: советские зенитчики на крыше здания) Mondadori Portfolio/ ZUMA / TASS

В те июльские дни чекист Мордвинов и пенсионер Никифоров мобилизовали на борьбу с врагом более десяти ветеранов Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке, оказавшихся на тот момент в Москве. Позднее, в 1943-м, Петр Никифоров перечислит имена участников своей группы в письме, отправленном в Оргбюро ЦК ВКП(б). Только спустя 70 лет, в 2013-м, это письмо станет доступно для историков.

Оргбюро ЦК занималось в том числе центральными кадрами правящей партии, теми, кого позднее назовут номенклатурой. В годы перестройки и распада СССР этот термин приобретет резко негативное значение, но в другую эпоху то был термин вполне технический, обозначавший всех, кто имел в прошлом опыт работы на ответственных постах и направлениях. В разгар битвы за Москву и контрнаступления советских войск диверсионная группа оставалась в полной боевой готовности – то есть подпольщики, обустроив тайные склады с оружием и взрывчаткой, внешне вели обычную жизнь московских стариков. На Рождество 1942 года старый большевик Николай Седиков даже отстоял заутреню в ближайшей к его мастерской церкви. С учетом того, что в сталинской Москве оставалось не так много действующих объектов культа, несложно вычислить адрес: храм святителя Николая в Кузнецах – на ул. Новокузнецкой.

«Тридцать лет я не был в церкви. Верующим я никогда не был. И если в молодости зимой мы ходили с девушками в церковь, то только на свидание…» – вспоминал позднее Седиков. Убежденный атеист и коммунист, он так глубоко замаскировался, что соседи по коммуналке стали подозревать в нем бывшего священника.

Скрывать свою суть московским подпольщикам приходилось и от столичных правоохранителей – для всех без исключения они должны были оставаться обычными обывателями. При этом меры безопасности в Москве были повышенные. Как вспоминал Седиков: «Как-то в час ночи ко мне явился представитель райНКВД с дворником, под видом проверки документов, а на самом деле провел со мной довольно продолжительную беседу, спрашивая меня о прошлой и настоящей жизни. Расспрашивал, как я живу, работаю, откуда и каким образом я попал на эту квартиру, где раньше жил и когда разрушило бомбежкой мой старый дом, что дает мне моя мастерская, где я работал раньше, не забыл спросить и о моих родных. Я старался быть спокойным во время нашей беседы, но, откровенно говоря, немного побаивался, думал, что будет произведен обыск, а у меня под кроватью в ту ночь лежали тол, гранаты, пистолет ТТ, которые я вечером в тот день принес и не успел еще укрыть в своем сарае…»

Подпольная группа «Дальневосточники» оставалась замаскированной в Москве почти два года. Однако в мае 1942-го часть стариков-ветеранов под разными конспиративными легендами перебросили из столицы на знакомый им по бурной молодости Дальний Восток. Как чуть позднее, в мае 1943-го, писал в Оргбюро ЦК сам командир группы Петр Никифоров: «Выехали на Дальний Восток для подготовки партизанского движения, на случай выступления соседней державы против СССР. В течение 8 месяцев группа работала в Приморском, Хабаровском краях, в Читинской области и в Бурят-Монголии и организовала 392 партизанских отряда с общим количеством бойцов 14 700… Каждый отряд имеет свое основное ядро из старых партизан и партийцев. Пропущены через курсы командиров 1020 человек. Созданы запасы продовольствия для таежных баз… Группа закончила работу в феврале 1943 года и вернулась в Москву».

Обратите внимание на внутреннюю самодисциплину старого конспиратора. Бывший премьер-министр Дальневосточной республики Никифоров даже в секретной записке руководству партии не пишет конкретно про Японию, пишет обтекаемо – «на случай выступления соседней державы».

К маю 1943 года зашифрованная под именем «Дальневосточники» диверсионная группа потенциального московского подполья была расформирована. Даже теоретической опасности для столицы СССР весной третьего года войны уже не было.

Почти все члены группы были награждены медалью «За оборону Москвы». Так, вахтер Малого театра и создатель Забайкальского ЧК, член Московского отделения Всесоюзного общества старых большевиков тогда 60-летний Георгий Перевозчиков уже в 1944 году получил эту медаль от исполкома Моссовета с много говорящей для посвященных формулировкой: «…находился в армии до конца апреля 1943 г. Работал по организации партизанских отрядов в тылу врага».