Семья из Тагила со скандалами делит детей, пособия и квартиру после смерти матери

Семья должна быть местом, где человек находит поддержку в трудные минуты, защиту от угроз внешнего мира и вдохновение для новых достижений. Но эти лиричные образы разбиваются о суровую реальность: в одной тагильской семье смерть многодетной матери повлекла за собой бесконечных скандалов, дележки детей и наследства.

Старшие родственники в семье с Вагонки называют друг друга исключительно по фамилиям или грубыми словами, не стесняясь в выражениях и глобальности обвинений. Перепала порция грязи и в адрес нашей редакции. Но — обо всем по порядку. Алкоголь, наркотики и наследство Редакция познакомилась с семьей в мае 2021 года, когда тети детей обратились за помощью и пожаловались на плохие условия в четырехкомнатной квартире бывшей коммуналки на Вагонке. Женщины присылали видео, на которых Сергей Максимов заплетающимся языком просит выпить, а в помещениях беспорядок. Через несколько дней после публикации TagilCity.ru органы опеки забрали трех мальчиков в детский дом. В августе 2020 года мать четверых сыновей Екатерина умирает в квартире дома на улице Орджоникидзе. Бывшая коммуналка и права на троих несовершеннолетних детей сразу стали интересовать ее сестер Елену и Ларису, считает вдовец Сергей Максимов: Решили дома помянуть, меня зовет Дегтева. Давай, говорит, оформлю на себя детей, а ты будешь сюда приходить их навещать по выходным. Они считают, что квартира эта их, хотя, когда я с женой сошелся, просто было две комнаты, не приватизированные и с долгом в 150 тысяч. Мы платили с ней, приватизировали, детей туда включили, меня она включила в долю, потом эту комнату выкупили на сертификат на материнский. И выкупили в 2017 году дальнюю комнату. У меня родители деньги добавили. Сестры и старший сын Екатерины от первого брака наоборот обвиняют мужчину в том, что он живет на детские пособия, употребляет наркотики и не ухаживает за сыновьями. Нам не нужны эти деньги, которые он уже прогулял. Наша задача — вытащить детей из детского дома и сохранить квартиру, а также вернуть автомобиль Кати, записанный на него, ведь это же наследство мальчиков! Мы за то, чтобы этого «забулдыгу» выселили из квартиры, взыскали с него накопленные долги за коммуналку, и опечатали ее, рассказывала ранее Елена Князева. Сам Сергей отрицал употребление наркотиков, однако после публикаций TagilCity.ru семья побывала на «Первом канале» в передаче «Мужское и женское», где анализ выявил наличие в организме тагильчанина сразу нескольких веществ. Это в беседе с нашей редакцией Сергей обосновал употреблением успокоительных накануне съемок. В середине октября, по словам подруги Екатерины, мужчина даже ложился на реабилитацию в одну из городских больниц, но после оттуда уехал. Женщины считают, что дети находятся в компании с человеком, который имеет пагубные привычки и небезопасен для них: несколько дней назад он забыл забрать ребенка из детсада, за мальчиком после звонка педагога пришла нетрезвая сожительница Сергея (собеседницы редакции и вовсе обвиняют ее в проституции). История драматическая и для детей, и для взрослых. Ситуация конфликта между взрослыми. Складывается ощущение, что все запутались. Ссоры, алкоголь, видимо еще и наркотики — это все следствие каких-то сложных психологических динамик. И понятно, что ни отец, ни тетки сами не в состоянии выпутаться. Эта семья нуждается в помощи — психологической, социальной, юридической,уверен тагильский семейный психолог Дмитрий Винокуров. Блеск и нищета одной коммуналки В июне редакция по приглашению старшего сына и сестер умершей Екатерины побывала в квартире, где овдовевший Сергей воспитывал детей. В тот день в доме не было никого, нас встретили лишь тотальный беспорядок, тошнотворный запах и платежки с долгами на несколько десятков тысяч рублей. На столе на кухне посуда с прокисшей едой, краюшка хлеба в зеленой плесени. В туалете — унитаз в экскрементах. В спальне супругов — просыпанная земля из цветочного горшка и ведро с неизвестной желтоватой жижей. В детских комнатах — ободранные обои, никаких вещей или игрушек. Минимум бытовой техники — наши проводницы уверяли, что всю дорогую посуду и аппаратуру Сергей продал. Липкий пол, грязный кухонный гарнитур, резкий неприятный запах тухлятины — через пару недель после отъезда детей квартира выглядела запущенной. Наталья — тетя старшего сына Екатерины — и сестра Елена рассказали, что через некоторое время после появления органов опеки Сергей куда-то уехал. Свой отъезд позже подтвердил и сам Сергей — в беседе с редакцией он объяснил, что после всех событий уезжал на море поправить здоровье. Тогда мужчина пригласил нас к себе в квартиру — показать условия, в которые он хочет забрать сыновей обратно из детского дома. В августе мы вновь приехали на Орджоникидзе, во дворе ждали старший сын Екатерины и другие ее близкие. Сергей Максимов эмоционально отреагировал на родственников на пороге: он начал кричать, захлопывая дверь перед старшим сыном жены, которому принадлежит одна из комнат. Перепалка закончилась тем, что Максимов выхватил откуда-то обрезок некой металлической трубы и, всунув ее в ручку, заблокировал дверь, пустив только редакцию. Вспышка гнева через минуту сменилась мирной беседой о том, как всюду прибрано и отец ждет детей домой. Пока взрослые не успокоятся и не смогут начать договариваться, совместно решать судьбу детей — дети должны оставаться в защищенном месте, где о них смогут позаботиться другие адекватные взрослые. Но важно понимать — где бы ни жили дальше эти дети — связь с кровными родственниками (отцом, тетями, другими близкими людьми) им крайне важна. Просто лишение родительских прав отца — не решит никаких проблем. Детям нужна связь и поддержка близких. Тем более, мама умерла. Предстоит серьезная работа социальных служб с этой семьей,говорит Дмитрий Винокуров. Наше второе посещение этой квартиры на Вагонке разительно отличалось от того, что мы видели за пару месяцев до этого. В квартире все было тщательно отмыто. Помня, в каком состоянии была та же кухня, мы поинтересовались: нанимал ли кого-то Сергей для уборки. Но тагильчанин объяснил, что прибирался в доме сам. Сергей Максимов провел нас по комнатам, где появились бытовая техника, вещи для детей в шкафах, постельное белье на кроватях. По просторному коридору бывшей коммуналки бегал маленький серый котенок, вероятно, породистый. Сергей, аккуратно выбритый, перед фотографированием попросил дать ему надеть футболку, чтобы в кадре выглядеть прилично. Он рассказывал, что ждет сыновей, регулярно навещает их, готовится к учебному году и будет бороться, если кто-то попробует забрать у него мальчиков. Не отнять, над квартирой, как и над Сергеем, потрудились: он старался сдержано общаться, а внешний вид кухни после июньской плесени и вовсе убеждал в опрятности обитателя. Однако, когда мы начинали вглядываться, то снова проступали шероховатости. Пока Сергей рассказывал о сложностях в отношениях с сестрами умершей жены и планах на будущее с сыновьями, котенок как ни в чем не бывало справлял малую нужду прямо в кухонную раковину. Хозяин квартиры был увлечен беседой с журналистом о горе-родственниках и не заметил этого. Не выходили из головы и недавние крики с трубой в руке — слишком яркая сцена, чтобы затереть ее помытыми полами. Публичное поле Когда вышла одна из первых статей о семье, мать Сергея Максимова пожаловалась правоохранителям на наше издание за публикацию данных детей (их тогда уже забрали в детдом). Регулярно звонил в редакцию Сергей: когда мы писали о ситуации со слов сестер Екатерины — мужчина кричал в наш адрес нецензурные ругательства, когда писали о его позиции — был вежлив и сговорчив. Проявляли себя и женщины из этого семейства: во время одной из встреч с зятем у них случилась перепалка, в ходе которой сестра Екатерины кричала ему «Я тебя убью». Запись этой ссоры в редакцию прислал сам Сергей, возможно, специально спровоцировавший такой скандал, чтобы зафиксировать нелицеприятные факты об оппонентах. В истории с дракой на кладбище стороны до сих пор высказывают противоположные факты: кто и кого в итоге избил — непонятно. А одна из сестер регулярно записывает видео в квартире Сергея, акцентируя внимание на его различных «косяках». Стремление семьи к публичной демонстрации чувств, работе на публику подпитало приглашение Сергея, его отца и сестер Екатерины в Москву на съемки в телепередаче «Мужское и женское» на «Первом канале». Туда Сергей согласился ехать далеко не сразу. Получив обещание гонорара за съемки (в качестве компенсации за пропуск двух рабочих смен), мужчина прилетел в столицу. Там, по его словам, его провоцировали на максимально агрессивное поведение, но он не согласился на это. Гонорар он потратил на вещи для детей. Вероятно, вы спросите, зачем мы рассказываем о такой бытовой драме одной тагильской семьи (много же таких). А мы ответим, что, возможно, именно благодаря огласке взрослые ее члены смогут задуматься и попытаться найти какой-то способ сосуществовать если не дружно, то хотя бы без баталий и манипуляций детьми. Которые в итоге должны будут как-то жить дальше со всем этим винегретом из родственных скандалов и подкупов гаджетами. Надеюсь, что семья сможет справиться, отгоревать свои потери, пережить боль, примириться, сможет найти и опереться на ресурсы, в том числе внешние. И тогда дети смогут опять почувствовать себя в безопасности рядом со своими близкими людьми. А это самое главное. Сейчас это — главная задача социальных служб. Речь не идет об «отбирании» — речь идет о заботе и безопасности детей и реабилитационной работе с семьей и окружением ребенка. Других родственников у детей не будет. Такие какие есть. Просто на кризисном этапе им всем нужна поддержка, чтобы выйти из кризиса, считает семейный психолог из Нижнего Тагила Дмитрий Винокуров. Специалист рассказывает, что в сообществе все еще бытуют мифы о «страшной опеке, которая отбирает» детей, страх «ювенальной юстиции». Между тем термин «ювенальная юстиция» — это «совокупность правовых механизмов и медико-социальных, психолого-педагогических и реабилитационных программ, предназначенных для обеспечения защиты прав, свобод и законных интересов детей». Боязнь обращения в специальные органы свойственна всем, кто становится невольным свидетелем семейных неурядиц: соседей, дальних родственников и даже педагогов. Вспомните, как в начале октября стало известно о насилии в семье опекунов, воспитавших около 20 детей. Там тревогу били именно педагоги, но достучаться удалось только через СМИ. Почему не через чиновников? Когда кто-то говорит «Я против ювенальной юстиции» — это означает, что он против создания в нашем государстве системы защиты ребенка. Другой вопрос — как мы в нашем городе, в нашем местном сообществе сможем выстроить эту систему. Объединить усилия должны не только государственные и муниципальные службы. Но и сами горожане, волонтеры НКО, городские общественные и культурные институции,уверен Дмитрий Винокуров.