Сиделка как профессия
Так случилось, что всю весну я провела в двух московских больницах. Понадобились услуги санитарок и сиделки. Кто же они сегодня, эти женщины, призванные быть ангелами милосердия? Работа требует сил, терпения и нередко – без всякой надежды на выздоровление подопечного. Тут нужен воистину монашеский склад характера и судьбы. Когда-то в России санитарками и работали зачастую монахини.
Насколько я могу судить по своим наблюдениям, сегодняшний московский рынок услуг санитарок и сиделок занят прежде всего азиатками. Есть также украинки и молдаванки. Русских россиянок вообще почти не видно. В моём отделении практически все были киргизками. Женщины, как и везде, разные: кто-то старателен и мягок, а кто-то груб до откровенной мизантропии. Некоторые не берут денег за услуги, а другие берут охотно, но мои деньги, лежавшие в ящике тумбочки и приготовленные на этот случай, исчезли в первый же день. Кто взял – не знаю.
Уходу за больными они практически не обучены. Просятся в домашние сиделки к тем, кто выписывается, но цены заламывают и вовсе ни с чем не сообразные. Подешевле удалось найти, уже будучи дома, узбечку. Со знанием правил ухода у неё тоже было не здорово, готовилась, вопреки моим просьбам, тяжёлая узбекская пища («вам нужно, чтобы выздоравливали»). В ход пошли без спросу мои личные вещи, и целыми днями она жила в телефоне. Я пробовала намекнуть, что, когда работаю, мои друзья, зная это, мне вообще не звонят. На что мне ответили, что у них, в отличие от русских («Оккупанты, что с вас взять», – говорит мне приезжая), такое бессердечие не принято: на первом месте – родные и подруги, а работа – потом. Зато она сумела очистить подгоревшую сковороду, которую я считала безнадёжной. Сорокашестилетнюю женщину обучать трудовой этике мне было недосуг, поэтому, как и с другими, с нею пришлось расстаться, когда она уже просто не стала являться на работу под предлогом головной боли.
Довелось разговорить многих женщин-гастарбайтеров, и выяснилось, что на родине работы вообще нет, в Москве они могут по полгода тоже её не иметь, и спасибо, если найдётся добрая душа, чтобы подлечить и подкормить. Почти все азиатки формально состоят в браке. «Живём по традиции». Замуж выдают, не спрашивая девушку, лет в шестнадцать, она рожает детей, а потом муж, порой не оформляя развода («старики не разрешают»), уходит к другой, бросая жену и детей на произвол судьбы, что ни в какой традиции принято не было. Женщина, которая по традиции и выйти без сопровождения мужчины на улицу не могла, таким образом выталкивается на рынок рабочей силы и теперь нередко одна растит детей. Бывает, что муж становится настоящим иждивенцем: его и детей содержит жена, надрывающаяся где-то в России. Такое положение, понятно, сказывается не лучшим образом на характере ангелов милосердия, а к монашескому подвигу они не готовились точно. К тому же иногда выясняется, что эти женщины оказываются членами больших богатых семей, владеющих у себя на родине огромными стадами и уже присматривающих дома в Подмосковье.
В мужском азиатском мире то бушуют перманентные революции, то царит кладбищенская феодальная застылость, но судьбы женского мира во всех случаях не слишком радостны. Гастарбайтерши берутся за разную работу, лишь бы она была. Поэтому московский рынок услуг санитарок-сиделок частично пересекается с рынком уборщиц, маляров, работников школьных столовых и т.п. Агентства по найму их часто обманывают, а те, не имея договора и нередко даже временной регистрации, оказываются в совершенно бесправном положении.
Русские и украинцы, конечно, один народ, но какие разные судьбы. В советское время мой отец, украинский сельский парнишка, приехал в Москву и стал доктором наук и профессором. А сегодня моя очередная сиделка – назовём её Рая – русская из курской деревни, перебравшаяся когда-то в Харьков и работавшая на заводе, ныне безработная украинка по гражданству, проживала в огромной коммуналке, заселённой алкоголиками и криминальными личностями. Подалась с дочкой в Москву, к сестре, подвизающейся, несмотря на солидный возраст, на трассе, оказывая «сексуальные услуги». Славная Рая обсуждает со мной предложение сестры продать девственность дочки за миллион. На трассе. «Так теперь нормально, – спрашивала она, – так теперь принято? Пять минут потерпеть, говорит сестра, а потом долго жить в сытости, а?» Сейчас-то ежедневно выплачиваемая мной зарплата вся уходит у неё на еду...
Британский писатель К.С. Льюис когда-то сказал: бывает, люди попадают в такой карман, тупик мира, где всё дурное кажется нормой, простая чистота и порядочность – героизмом и донкихотством, а вынырнув оттуда, с ужасом узнают, что дурным гнушаются, а чистота является базовым условием душевной гигиены. И что мне отвечать несчастной Рае, нормальной русской женщине, загнанной в такой карман выживания? И о какой культуре обслуживания беседовать с бедными азиатками, брошенными жёнами, содержащими своих альфонсов-мужей, которым я плачу́, но которые считают меня «оккупанткой»?
Не монахини. И нет слов, как это печально.
Анна Яковлева