От Верхнего Услона до Нижнего – рукой подать…
О том, где находится центр Верхнеуслонского района, знают многие татарстанцы. А вот о существовании другого волжского села – Нижний Услон – слышал не всякий. Хотя разделяет их какой-нибудь десяток вёрст, можно сказать, рукой подать… К тому же основали это село в первой половине семнадцатого столетия выходцы как раз из Верхнего Услона.
Тогда на месте будущего села на берегу красавицы-Волги стояла лишь одинокая избушка, возле которой сушились развешанные на воткнутых в речной песок вёслах рыбацкие сети. Впрочем, люди облюбовали эти места гораздо раньше.
АРХЕОЛОГИЧЕСКИЙ ПИРОГ
Археологи обнаружили в 1951 году на северной окраине села, а точнее на останце мыса береговой террасы следы древнего поселения. Место раскопа напоминает срез слоёного пирога, причём каждый из слоёв соответствует одной из трёх древних культур – балановской, приказанской и ананьевской.
К наиболее раннему времени в культурном слое относятся обломки толстостенных глиняных сосудов. Для их прочности древние мастера добавляли в глиняную массу для изготовления кувшинов и горшков толчёные речные раковины. А чтобы изделия выглядели нарядными, украшали их орнаментом. Характерный узор на обнаруженных обломках керамики соответствует волосовской культуре.
О балановской культуре, которая относится к бронзовому веку, следует сказать особо. Она была выделена и исследована известными учёными Отто Бадером и «патриархом» татарстанской археологии Альфредом Халиковым.
Кем были балановцы? Чем занимались? Судя по найденным частям скелетов, они были высокими стройными людьми с европеоидными чертами лица. Занимались земледелием и скотоводством, используя в качестве тягловой силы быков и лошадей. Были знакомы с колесом – передвигались на двухколёсных повозках. А ещё добывали руду и плавили металл, отливали медные предметы в формах.
Вполне вероятно, что промышляли они и рыболовством – Волга щедро кормила человека и в более поздние времена.
СВЯТО МЕСТО ПУСТО НЕ БЫВАЕТ…
Перенесёмся на несколько десятков веков вперёд. Людская память сохранила фамилию первого поселенца и основателя будущего села – рыбака Воробьёва. В поисках мест, богатых осетрами и стерлядкой, добрался он до здешних берегов, где и поставил свои сети. И река не обманула его ожиданий, порадовав богатым уловом. Легко представить картину: на радостях рыбак тут же разложил на берегу костерок, на котором вскоре аппетитно забулькал закопчённый котелок, распространяя вокруг запах наваристой ушицы…
В следующий раз Воробьёв приплыл сюда со своим старшим сыном. И снова улов оказался отменным – лещи и метровые щуки едва не порвали сеть. Подводной живности было так много, что рыбакам пришлось заночевать на берегу. А рано утром, оставив сына сторожить вновь поставленные сети, рыболов отправился домой с большей частью добычи – довезти всю рыбу не представлялось возможным…
Так и обосновались здесь Воробьёвы, построили на живописном лесном берегу сначала шалаш, а потом небольшую бревенчатую избёнку.
Людская память сохранила фамилию первого поселенца и основателя будущего села – рыбака Воробьёва. В поисках мест, богатых осетрами и стерлядкой, добрался он до здешних берегов, где и поставил свои сети. И река не обманула его ожиданий, порадовав богатым уловом
Доброго леса в округе было много. Из него строили жилые дома и крепкие лодки-баркасы, бороздившие волжские просторы. Лес шёл также на заготовку дров для печей. Напиленные чурбаки и наколотые поленья крестьяне-лесорубы складывали в поленницы, а по-местному – в осломы или ослоны. От этого слегка изменённого слова, как полагают некоторые краеведы, и произошло название Услон.
Относиться к такому утверждению, также как и к рыбацким байкам, можно по-разному. Как говорится, хотите верьте, хотите – нет… Но легенда имеет право на жизнь. Во всяком случае, подавляющее большинство жителей Нижнего Услона, где сегодня проживают более шестисот человек, считают, что их село возникло именно так.
БОРОЗДЯТ ВОЛГУ РЕЧНЫЕ ВОЛКИ…
Жизнь обитателей волжских берегов всегда была тесно связана с рекой и судоходством. Раньше здесь была пароходная пристань, у которой швартовались пассажирские и торговые суда. А после закрытия навигации баржи и пароходы становились у здешнего берега на зимовку.
Потому-то главный промысел крестьян Нижнего Услона был «волжский». Часть из них промышляли тем, что сдавали свои баржи под груз на сплав. У некоторых были даже свои пароходы. Например, Егор Гусев владел буксиром, носившим имя своего хозяина. Известным купцам и судовладельцам Четверговым принадлежал буксир «Заря», ещё одному Гусеву – пароход «Основатель».
Шли вверх по Волге-матушке баржи местного хлеботорговца Красильникова, который снабжал хлебом саму Москву. А вниз по Волге в далёкую Астрахань спешили баржи промышленника и купца Морозова, гружённые известью, добытой в Услонских горах.
Жизнь обитателей волжских берегов всегда была тесно связана с рекой и судоходством. Раньше здесь была пароходная пристань, у которой швартовались пассажирские и торговые суда. А после закрытия навигации баржи и пароходы становились у здешнего берега на зимовку. Потому-то главный промысел крестьян Нижнего Услона был «волжский»
Среди жителей Нижнего Услона были и опытные капитаны, и лоцманы, знавшие волжский фарватер как свои пять пальцев. Настоящие речные волки, иначе не скажешь… Многие нижнеуслонцы ходили по Волге на судах матросами, машинистами, штурвальными, водолазами.
А ещё в Нижнем Услоне жил широко известный в советские годы Леонид Васильевич Пушкарёв. Во времена развития стахановского движения он предложил и успешно осуществил смелую новаторскую идею – транспортировку барж по Волге стали производить «толкачами». Значительно увеличился объём грузоперевозок, за что Леонид Пушкарёв получил звание Героя Социалистического Труда.
ПРАВОСЛАВНЫЕ РЯДОМ С БЕСПОПОВЦАМИ
Семнадцатый век стал временем череды кровавых бунтов и глубокого духовного кризиса, который поразил все слои русского общества. Кризис этот происходил на фоне церковного раскола, который, по мнению ряда советских историков, стал одной из форм социального протеста народных масс, их своеобразным ответом на усиление политики крепостничества. Раскололась, казалось бы, незыблемая и объединяющая сила – церковь.
Однако здесь всё не так просто. Дело в том, что среди староверов было немало состоятельных и именитых. Вспомните хотя бы увековеченную Суриковым боярыню Морозову и протопопа Аввакума. Именно они возглавили не желавших подчиняться нововведениям патриарха Никона крестьян, которые не просто отказывались признавать троеперстие и исправленные тексты Святого Писания. Они уходили на окраины государства, селясь в глухих и труднодоступных лесах, в том числе и на берегах вольной Волги. Здесь их преследовали не особо строго.
Вот почему в селе Нижний Услон рядом с православным храмом Сергия Радонежского мирно уживались последователи одной из старообрядческих общин так называемых беспоповцев. Добротное помещение их молельного дома, построенное в основном на деньги богатых купцов-староверов, сохранилось в Нижнем Услоне до наших дней.
И всё же различия в вере не позволяли старообрядцам близко контактировать с теми, кто принял еретическое, с их точки зрения, никонианство. Такое разделение и неприятие наблюдались не только при жизни, они продолжались даже после смерти. Возле села существует старообрядческое кладбище, где хоронили и по сей день хоронят приверженцев «старой» веры.
У ПОКЛОННОГО КРЕСТА
Три года назад потомки старообрядцев вновь напомнили о себе – при установке у старообрядческого кладбища села Нижний Услон трёхметрового поклонного креста в память о жертвах политических репрессий 1918 года. Сто два года назад здесь мученической смертью погиб старообрядческий священник Белокриницкого согласия из соседнего Верхнего Услона Феодор Белоусов. Его расстреляли красноармейцы в одном из оврагов на пути к селу.
Новая власть не делала различий между православными и староверами – жизни лишали и тех, и других.
Как напомнил собравшимся настоятель казанской старообрядческой общины Старопоморского согласия отец Александр Хрычев, в начале августа 1918 года части Красной Армии вели в окрестностях села бои против белочехов. Жители сёл Свияжского уезда были заняты уборкой урожая и от большой политики старались держаться в стороне. Однако этот нейтралитет стал основанием для обвинений населения в пособничестве врагам революции.
Именно в те страшные дни красноармейцы арестовали священника Верхнеуслонской церкви отца Даниила (в миру Дымова) и других старообрядцев.
ОТ ЧКАЛОВА И ЧИЧИКОВА ДО ЛЁВЫ ЗАДОВА
Владимир Белокуров в роли Чкалова.
Те, кому сегодня за сорок, наверняка помнят фильм о легендарном советском лётчике, совершившем беспосадочный перелёт из СССР в Америку. Незабываемый образ Валерия Чкалова создал на экране его земляк-волгарь, народный артист СССР (1965 г.), лауреат Сталинской премии (1951 г.) Владимир Белокуров. Многие помнят его ещё и по роли Чичикова из фильма «Мёртвые души», снятого по произведению Гоголя, а также боцмана в «Полосатом рейсе».
А родился актёр в селе Нижний Услон, в многодетной семье священника, о чём в советские времена лишний раз старались не упоминать.
Часто многие артисты, которым вскружил голову яркий дебют, становятся жертвами звёздной болезни. Не сумев преодолеть бремя славы, они превращаются в актёров одной-единственной роли. Чего не скажешь о Владимире Белокурове. Им сыграны десятки ролей, в том числе эпизодических, однако даже в них он блистал гранями таланта. Достаточно вспомнить комедийную роль отца-философа в «Неуловимых мстителях» или неподражаемый акцент одессита, с которым обращался его герой, начальник контрразведки армии батьки Махно Лёва Задов в фильме «Хождение по мукам» по роману Алексея Толстого.
Что ни говори, а Владимир Белокуров даже в эпизоде оставался мастером. Настоящим мастером перевоплощения.
Веками смотрит на волжские просторы окнами своих домов село Нижний Услон. Жизнь в нём течёт неторопливо, как в великой реке, которая с незапамятных веков была кормилицей для людей, обитавших на её берегах.