На злобу дня. Про Дзержинского и про памятник. Окончание
Расскажу про историю с эсерами. До революции большевики и эсеры во многом были союзниками, преследовали одни и те же цели. И те, и другие сидели в одних тюрьмах, вместе отбывали каторгу и ссылки, многие были лично знакомы, были и личные дружбы. И большевики, и эсеры боролись с самодержавием, но методы борьбы были разные. Большевики отвергали метод индивидуального террора. Они считали, что порочна вся система, нужно менять систему, нужна революция, а индивидуальный террор – устранение отдельных личностей – ничего не изменит и революцию не приблизит. Для эсеров, напротив, метод индивидуального террора был главным методом борьбы.
После революции, когда пути большевиков и эсеров разошлись, эсеры продолжали использовать метод индивидуального террора, теперь уже против большевиков. Вы знаете, что в Ленина стреляла эсерка Фанни Каплан, были и другие террористические акции. Было восстание эсеров. Восстание было подавлено, но эсеры закрепились в одном большом здании. Здание решено было взять штурмом. Дзержинский попросил отложить штурм, сказал, что попробует договориться с эсерами. Он пошёл к зданию, где закрепились эсеры. Подходя, стал показывать глядящим из окна, что у него нет оружия. Но эта демонстрация была излишней. Глядящие из окна кричали: «Феликс, Феликс! Друзья, к нам пришёл Феликс! Феликс, заходи, заходи!». Дзержинский вошёл и стал убеждать эсеров сдаться. Он говорил, что штурм будет кровавым, погибнет много людей, при этом эсеров погибнет больше, чем штурмующих. И результат штурма очевиден – у штурмующих превосходящие силы. Эсеры послушали его и сдались, обошлось без штурма.
Конечно, ничем хорошим для эсеров это не кончилось. Необходимость бороться с эсерами, бывшими союзниками, была раной в сердце Дзержинского. В какой-то момент он даже пытался подать в отставку с должности председателя ВЧК, но отставка, конечно, не была принята. Я думаю, в частности, с этим связано то, что у него начались серьёзные проблемы со здоровьем, тяжёлая сердечная недостаточность, не знаю точно, какой у него был диагноз. Врачи запретили ему работать, но, конечно, эту рекомендацию врачей он не выполнил. С 1924 года Дзержинский стал председателем ВСНХ (Всесоюзного совета народного хозяйства). Как председатель ВСНХ он объехал всю страну. Впечатления были очень тяжёлые. Революцию совершили с определёнными целями, и ни одна из этих целей не только не была достигнута, но даже не вышли на путь к их достижению, не определили этот путь. Революция и Гражданская война всё переворошили, многое разрушили, и как всё это восстанавливать и вообще, как жить в условиях социализма, было неясно. С этими тяжёлыми мыслями Дзержинский вернулся в Москву, как раз к пленуму ЦК, посвящённому состоянию экономики СССР. Он произнёс двухчасовой доклад, во время которого выглядел больным. Сразу после заседания он умер.
Был такой журналист Отто Лацис, мой большой любимец. Талантливый, умный, очень остроумный, я хохотала, читая его фельетоны, вот он, в частности, был дзержинсковедом. Очень интересно говорил о Дзержинском.
Я с симпатией писала о Дзержинском, вы, вероятно, думаете, что я сторонник восстановления памятника Дзержинскому на его старом месте, на Лубянской площади. Нет, я против этого. Восстановление памятника Дзержинскому на Лубянской площади будет ложью. Те, кто сейчас работает в этом здании, считали себя наследниками Дзержинского, клялись и божились его именем. А потом, когда белые стали хорошими, а красные — плохими, они перестали о Дзержинском вспоминать. Но то что они были его наследниками - ложь. Как мы уже говорили, Дзержинский сразу после революции боролся с реальными врагами молодого советского государства, которых было много. С советским государством боролись белые армии и интервенты. Я хочу напомнить, что Гражданская война на окраинах империи продолжалась чуть ли не до 1924 года – про это замечательный фильм «Белое солнце пустыни». А в середине 1926 года Дзержинского уже не стало.
А сегодняшние сотрудники ФСБ, работающие в этом доме, борются с критиками путинского режима, от которого нашему государству и нашему народу пользы мало. Сам Путин любит причислять себя к этому ведомству, говорит, что был разведчиком в ФРГ, но это неправда. Как всё было на самом деле, я узнала совершенно случайно. В «Яблоке» на собрании я познакомилась с человеком, который мне понравился. Он казался человеком серьёзным и надёжным. Я захотела привлечь его к активной работе в партии, я тогда была председателем Комиссии по партстроительству. Я позвонила ему домой и предложила какую-то работу. Он отказался. Я предложила другую работу, он опять отказался. И от третьего моего предложения он тоже отказался. Я спросила: если он ничего не хочет делать, то зачем он вступал в «Яблоко»? Он мне объяснил, что вступил в «Яблоко» потому, что «Яблоко» всегда и последовательно в оппозиции к Путину, а он Путина ненавидит. Я сказала, что он произнёс это так, будто у него есть личные причины ненавидеть Путина. Он сказал: «Есть и личные причины». Я спросила: «Какие?». Он сказал: «Ангелина, подожди минутку, я сейчас выпью стакан и всё тебе расскажу». Я слышала по телефону, как он наливает и выпивает свой стакан. А потом он мне рассказал, что он был нашим разведчиком в ФРГ в те годы, о которых Путин говорит, что он в эти годы был там нашим разведчиком. Так вот, это неправда. Путин не добывал информацию у противника, рискуя свободой, а может, и жизнью. Он в эти годы жил в ГДР, и задача у него была совсем другая. Он следил за нашими разведчиками и стучал на них, причём иногда и привирал. И естественно, все наши разведчики его люто ненавидели. Ещё наш яблочник рассказал мне, что недавно он зашёл на Лубянку проведать своих бывших коллег, сам он уже был на пенсии, и увидел, что в комнате, где они сидят, на стене висит портрет Путина. Он сказал: «Как вам не стыдно? Как вам не стыдно?! Ну, народ ничего про него не знает, верит пропаганде по телевизору и в других СМИ, но вы-то знаете, какое это мстительное, завистливое и подлое ничтожество, как вы можете сидеть под его портретом!».
Вот в связи со всем вышесказанным, по вышеизложенным причинам я против восстановления памятника Дзержинскому на его прежнем месте – на Лубянской площади.
Сейчас выбирают между Дзержинским и Александром Невским. Но я думаю, что если бы в список претендентов внесли Сталина, то он бы победил с большим отрывом. К сожалению, у нас дело обстоит именно так.