Кац, Штительман, Бусыгин: рядом в жизни, на войне, в нашей газете

26 июня 1941 года группа ростовских литераторов заняла места в эшелоне, следующем в направлении Западного фронта. Как минимум трое из них были хорошо известны читателям нашей газеты, которая в ту пору называлась «Большевистской сменой». Это Михаил Штительман, Григорий Кац и Александр Бусыгин. На фронт все они ушли добровольцами (или, как тогда чаще говорили – ополченцами).

Теснее всего с «Большевистской сменой» судьба связала журналиста и писателя Михаила Штительмана. В его биографии есть такой эпизод. Свою первую заметку Штительман послал в «одну из ростовских газет», когда ему было всего десять лет. Это значит, что в 1921-м. В апреле этого года образовалась наша редакция. Не она ли стала Мишиной адресаткой?

Ответ (чрезвычайно лаконичный) опубликовали прямо в газетном номере, в рубрике «Почтовый ящик»: «Юнкору Штительману. Не пойдет. Пиши!»

Вскоре он стал активным автором «Ленинских внучат» (газеты-спутника «Большевистской смены»), а годы спустя и в самой «БС» печатались даже фрагменты его повести. Был Михаил и штатным сотрудником нашей молодежки: работал в секретариате редакции. Потом он перейдет ответсеком в «Молот». Должность ответственного секретаря газеты 19-й армии «К победе» станет для него последней…

Александр Бусыгин славился среди друзей и врагов тем, что не любил лукавства, старался в жизни и творчестве идти путем правды – как он ее понимал. К началу Великой Отечественной он уже разменял пятый десяток. Воевал в Красной армии еще в Гражданскую.

После выхода в свет шолоховского «Тихого Дона» Бусыгин не удержался от критики отдельных направлений романа на пленуме РАППа (российской ассоциации пролетарских писателей). На его взгляд, товарищ Шолохов идеализировал старый казачий быт и казачью степь, забывая, что там рубили красноармейцев. 


Александр БУСЫГИН и Михаил ШОЛОХОВ.

Но когда некий, давно уже забытый теперь литератор обрушился на Шолохова на страницах «Большевистской смены», выйдя за границы товарищеской критики, Бусыгин принес в редакцию свое опровержение-«отлуп». Заступился за Шолохова. 

К счастью, этот инцидент не рассорил редакцию с Бусыгиным. Три года спустя, 18 сентября 1932 года, «БС» объявила о том, что созывает всех желающих на «Совещание за чашкой чая». Есть идея создать при редакции литстраницу (фактически – литературный клуб). После решения оргвопроса – читка писателями своих произведений. В списке – имена Бусыгина, Каца…

Григорий Кац в донской литературной и журналисткой жизни 1920-1930-х годов был заметной фигурой. Первый редактор Ростовского радио! Делегат Первого Всесоюзного съезда советских писателей! Талантливый поэт, которого благословил на поэтический труд Фадеев, заметил Маяковский!

Имя Григория Каца встречается на страницах «Большевистской смены» и среди авторов, и среди героев публикаций. К примеру, газета приветствовала выход его новых книг.

30 марта 1934 года «БС» организовала диспут среди студентов и преподавателей ростовских вузов на тему: «Каким должен быть интеллигент нашей страны». В числе особо именитых и авторитетных участников – Григорий Кац.

Не все из записавшихся ораторов успевают выступить в отведенное на диспут время. Газета сообщает о решении продолжить этот спор через неделю.
Был бы жив Маяковский, мог бы усмехнуться: «Прозаседавшиеся!» А может, оценил бы эти ростовские новости положительно: диспуты были важной частью духовных поисков того времени. Маяковский и сам в них с удовольствием участвовал.


Григорий КАЦ.

Что же до Григория Каца, то успел он за свою недолгую жизнь (отведено ему было всего 34 года) немало: и дискутировал, и книги писал, а настал роковой для Родины час – в первых рядах отправился на ее защиту:

Мы любим жизнь, 

               нам страх слепой 

                неведом.

Жить – это значит 

               побеждать.

Нас матери родные

               ждут с победой.

Кто может обмануть

               родную мать?!

Григория Каца тоже определили в армейскую газету «К победе». Назначили ее редактором. Сотрудником этой же редакции стал и Александр Бусыгин.

…Ростовские литераторы писали газетные статьи и очерки, стихи, делали литературные эскизы для книг, за которые собирались приняться после Победы. 

Штительман выступал с этими эскизами в эфире Всесоюзного литературного радиожурнала. Бусыгин говорил, что не налюбуется на простых советских бойцов: «Какой героической закалки народище!»

Впрочем, наши земляки боролись с врагами не только словом. Еще один ростовский литератор и сотрудник газеты «К победе» Анатолий Софронов свидетельствовал, что, когда требовала ситуация, редакция превращалась во взвод пехоты и занимала рубеж обороны. Однажды за боевую храбрость Каца, Штительмана и Бусыгина поощрили даже командировкой в Москву. Правда, с обязательством исполнить в столице ряд служебных поручений.

Жить всем троим оставалось меньше двух месяцев…

В конце августа в редакцию «К победе!» заглянул Шолохов. И, как сообщает писатель Валентин Осипов, земляки устроили военно-полевую пирушку. Говорили в основном Бусыгин и Штительман. Рассказывали о поразивших их фронтовых случаях. Шолохов жадно слушал. Потом Бусыгин затянул грустную песню и сам же ее оборвал, не желая добавлять гостю горестных чувств.

В следующий раз, уже в сентябре, Шолохов вновь встретил Бусыгина. Еще не знал, что видит старого товарища в последний раз, но на душе было тяжело: «В 1941 году, в трудные дни отступления, увидел я Сашу где-то около Вязьмы, немцы бомбили нас. Несколько наших редакционных машин стояли в березовой рощице. Самолет противника их нащупал и разбил, раскрошил все машины. А моя уцелела… Тут я увидел Сашу. Он попросил, чтобы я подвез его до политотдела дивизии. Мы поехали. Немецкие артиллеристы тут же взяли нас в «вилку». Один снаряд разорвался впереди, другой позади. Ну, думаю, следующий снаряд наш. Гляжу на Бусыгина, а на его лице ни один мускул не дрогнул. Только кричит: «Врешь – не возьмешь, гадюка!» Проскочили мы простреливаемое место благополучно. Довез я Сашу до нужного ему перекрестка. Вылез он из машины, снял ремешок каски, отодвинул ее назад и говорит: «Давай, Миша, попрощаемся!» А голос срывается… Обнялись мы, поцеловались, и ушел Саша в свою редакцию».

Военную драму, которая происходила под Вязьмой, называют Вязьминским котлом. Враг бросил на это направление колоссальные силы: рвался к Москве, планировал захватить ее не позже середины ноября.

По разным данным, в Вязьминском котле погибло от 770 до 925 тысяч советских воинов.

У старших политруков Александра Бусыгина, Григория Каца и Михаила Штительмана одинаковая дата гибели: 8 октября 1941 года. Их имена рядом – на скромном обелиске, установленном на братской могиле недалеко от места, где располагалась их армейская редакция.

Уже после войны Шолохов напишет в предисловии к книге Александра Бусыгина, что сражался он до последнего патрона. Тяжело раненный, дополз до пулемета, чтобы прикрыть отход товарищей, и умер честной солдатской смертью.

Свидетелей последних мгновений Григория Каца и Михаила Штительмана не осталось. Но, верно, слова о честной солдатской смерти – это и про них.


…А много лет спустя, в середине 1980-х, в редакцию ростовской областной молодежки, которая к тому времени еще раз поменяла название и стала «Комсомольцем», пришел молодой человек, поразительно похожий лицом на Михаила Штительмана. Это был его внук Михаил Барановский.

Миша проработал у нас несколько лет, сделал множество ярких неординарных публикаций. Но это уже отдельная история...