У нас своруют права, свободы и будущее
В последние дни мы стали свидетелями активной реализации намерений изменить действующую Конституцию. Озвучивая эти намерения несколько дней назад в ежегодном послании законодателям, президент Путин начал с обещания не касаться основ конституционного строя и гарантий прав и свобод гражданина (Главы 1 и 2)… но тут же заявил нечто, к этим главам прямо относящееся: «Действительно, считаю, что пришло время внести в Основной закон страны некоторые изменения, которые прямо гарантируют приоритет Конституции России в нашем правовом пространстве… Что это означает? Это означает буквально следующее: требования международного законодательства и договоров, а также решения международных органов могут действовать на территории России только в той части, в которой они не влекут за собой ограничения прав и свобод человека и гражданина, не противоречат нашей Конституции».
Думается, именно в этих словах содержится самое существенное из предстоящих перемен, а потому в них следует разобраться особенно внимательно. Тем более, что в этом президентском пассаже видится какая-то путаница – не знаю уж, случайная ли, спичрайтерами по невниманию допущенная, или преднамеренная. Вот как это понимать: требования международного законодательства и договоров, а также решения международных органов… которые влекут за собой ограничения прав и свобод человека и гражданина у нас в стране? Такие есть в природе, они возможны? Что-то я, грешный, не соображу, не припомню таких… Ну, ладно, предположим, что такие где-то есть или могут появиться. Ну так если они такие вредные и гадкие, зачем же их подписывать, присоединяться к ним? А если кто-то когда-то с бодуна подписал – так расторгнуть соглашения, выйти из договоров – и дело с концом! Зачем же Конституцию трогать? Нет, здесь что-то не то. И блогеры-аналитики сразу смекнули, что речь идет не о каких-то конкретных договорах. Многие комментаторы посчитали, что президентская мысль нацелена на пункт 4 статьи 15: «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора». Почувствовав угрозу именно этой конституционной статье, гарантирующей уважение Россией фундаментальных норм международного права и общепризнанных понятий о правах и свободах, блогеры стали размышлять, каким способом тут возможны изменения? А поразмышляв, некоторые успокоились: тут ведь, мол, не какая-то «рабочая группа», тут Конституционное собрание необходимо… референдум … и т.д и т.п… много чего еще. Ну, может, и не успокоились, но по крайней мере пришли к выводу, что сегодня такие изменения невозможны… Ох, пустое, коллеги. Очень даже возможны. В нашей стране сегодня всё возможно. Нужно Конституционное собрание – будет вам собрание. Нужен референдум – будет референдум. Да еще и без того и другого дело сделается. Подумаешь, бином Ньютона… Но дело-то тут совсем, совсем, совсем не в этом, не в технических возможностях. В этих как бы невнятных угрозах, в этой как бы непреднамеренной словесной путанице проглядывают намерения куда более серьезные, чем изменения частных статей Конституции. Речь идет ни много, ни мало о фундаментальном изменении жизни страны. Речь идет о самом понятии ЗАКОННОСТИ. Не только и не столько о букве тех самых Глав 1 и 2, но о содержании, о смысле самих понятий «права» и «свободы». А в конечном итоге – о будущем общественно-политическом устройстве России… И чтобы разобраться в этом, я, пожалуй, чуть отступлю в сторону и оглянусь назад во времени. В декабре 1988 года я, тогда недавний лагерник, как и еще несколько российских… нет, прошу прощения, не российских, а еще советских диссидентов-правозащитников, был в Париже на праздновании юбилея Всеобщей Декларации прав человека, принятой Организацией Объединенных Наций в 1948 году. Я не случайно уточнил: еще советские времена были, и выпускать меня за границу не хотели. Несмотря на личное приглашение президента Франции Миттерана. Говорили: мол, если бы этот Миттеран был вашим дядей или кузеном – другое дело, пожалуйста, такое есть в нашем законе. А так – кто он вам? И были по-своему правы: закон есть закон, советский закон. За несколько лет до того, будучи арестован, судим и приговорен к длительному лагерному сроку и ссылке, я никогда не считал себя невинной жертвой. Меня судили по статье «Антисоветская агитация и пропаганда» — и я понимал, что судьи были в своем праве. Ну,положим, такой уж агитации и пропаганды не было, но мои тексты, мои книги предъявляли пороки советской «социалистической» системы… и по сути своей были антисоветскими. И я прекрасно это понимал и шел на это сознательно. И судили меня в соответствии с нормами СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ЗАКОННОСТИ. И она, «законность» эта, не имела ничего общего с тем, как понимали права и свободы человека создатели Декларации 1948 года. Франсуа Миттеран не был моим родственником, а запомнил он мою персону и пригласил в Париж, может быть, потому, что во время его визита в Москву в том самом 1988 году во время встречи с несколькими диссидентами и протокольного завтрака в посольстве Франции, когда он стал рассуждать о том, что советские лидеры подписали Хельсинкские документы с их гарантиями прав и свобод, я позволил себе спросить, точно ли господин президент уверен, что западные политики и подписавший документ Леонид Брежнев имели одинаковое представление о содержании этих слов, точно ли все имели в виду одно и то же? Даже у иных серьезных юристов можно встретить расхожую глупость, что, мол, советская «сталинская» Конституция 1936 года была одной из самых демократичных в мире (хотя бы, мол, по букве). Ну как же! Там ведь были гарантированы все основные права и свободы. Да, были. Но вот посмотрите на эти гарантии: «Статья 125. В соответствии с интересами трудящихся и в целях укрепления социалистического строя гражданам СССР гарантируется законом: а) свобода слова, б) свобода печати, в) свобода собраний и митингов, г) свобода уличных шествий и демонстраций…» Понятно? Права и свободы «в целях укрепления» — вот что здесь важно. И вот теперь не такое ли идеологизированное, усеченное понимание прав и свобод пытаются внедрить в общественное сознание инициаторы конституционной реформы? В Париж меня тогда все-таки выпустили: назревал если не скандал, то все же скандальчик, а советским властям и такой, видимо, был не нужен. «Социалистическая законность» в данном случае уступила место общепризнанному праву каждого человека на свободу передвижений. А в последующие годы эта самая «социалистическая законность» у нас в стране и вовсе уступила место правам и свободам – уже не «с целью укрепления» , а общечеловеческим, что и было в конце концов закреплено в действующей по сей день Конституции России. Вот что важно понимать: конституционная статья об уважении «общепризнанных норм международного права», среди прочего, именно об этом, о ЕДИНОМ И СОГЛАСНОМ ПОНИМАНИИ ПРАВ И СВОБОД ЧЕЛОВЕКА во всем цивилизованном мире. Ну или хотя бы в пределах исторически сложившейся европейской, иудео-христианской цивилизации, к которой, как бы то ни было, но до сих пор принадлежала и Россия. И такое, общечеловеческое понимание прав и свобод положено было не только в основу Конституции, но и всего нынешнего государственного устройства России. Вот этой самой что ни на есть основе демократического устройства теперь и возникает прямая угроза. Намерение изменить существующий ныне общественно-государственный порядок России в последнее время не раз выказывалось деятелями, близкими Кремлю. Но до сих пор наиболее часто речь шла о внесении в Конституцию нормы о Единой государственной идеологии, что последовательно и неизбежно привело бы к необходимости новой, уже идеологизированной «законности», а в конечном счете и к утверждению в стране нового тоталитаризма. Разговор об этих попытках и этой угрозе уже не раз возникал в блогосфере, но в последнее время как-то притих. Возможно, потому, что намерения «идеологизаторов», их конечные устремления были настолько очевидны, что даже они сами почувствовали себя неуютно в открытом поле общественного внимания. Но не устыдились, нет – и от своих планов не отказались. И вот теперь, похоже, к той же цели устремились путями более затененными, используя методы более изощренные. Так или иначе, но отменить приоритет Международного права значит устремиться к правовой автаркии, которая в российских условиях не может обернуться ничем, кроме как новым тоталитаризмом. Словом, тот же результат, но иным манером: не новая «законность» как результат обязательной единой идеологии, а, наоборот, сперва новая «законность» со своим представлением о правах и свободах («патриотическая»? национал-справедливая»? как она будет называться, эта «законность»?), а уж на ней, глядишь и идеология какая-нибудь вырастет, благо охотников ее (любую) культивировать у нас в стране хоть отбавляй. Нельзя сказать, что происходящее теперь в стране явилось чем-то уж совершенно неожиданным для внимательных наблюдателей. Ежегодно, а иногда и прямо ежемесячно принимались законодательные акты, ограничивающие права и свободы человека. Каждый из них можно было сравнить с мелким (или более крупным, в зависимости от содержания) воровством свободы у российских граждан. И вот теперь не воровство, а крупная кража со взломом… Конституции. Говорят, мол, всё это пустяки. Как было, так и будет. И вообще, цель-то всех изменений совершенно иная: укрепление и бесконечное продление личной власти Владимира Путина. Может быть. Но все дело в том, что цель-то эта никак не может быть достигнута иначе как установлением в России сперва все более и более жестких авторитарных, а потом неизбежно и тоталитарных порядков. Не потому что президент и его советники как-то особенно привержены перенимать все худшее в истории прошлого века. Вовсе нет. А просто иначе им Россию не удержать. Да и так не понятно, удержат ли? Лев Трофимов, Эхо Москвы Оригинал публикации