Дам в рыло, и ничего мне не будет

Журналисты вышли на улицу в защиту журналиста Голунова, а простой народ привычно обиделся: «Вот! За своего вы заступаетесь, а за простого человека — нет!»

Да, простых людей сажают чаще, чем журналистов. Может быть, потому, что простых людей гораздо больше. И когда простого человека сажают несправедливо, хотелось бы спросить:

— Граждане простые люди, вас 110 миллионов (взрослых, имеющих право голоса). Почему вы не заступаетесь за своего — за простого человека? Ждёте, чтоб вас организовали? чтоб подогнали вам автобусы, отвезли на акцию протеста и немножко заплатили? Ждите.

У вас есть замечательная Конституция, где перечислены ваши прекрасные права. Почему вы ею не пользуетесь? Посмотрите: президент, всякий раз вступая в должность, кладёт на неё, допустим, руку и обещает свято исполнять — вот какой это важный документ.

В Конституции России статья 22 гласит: «Заключение под стражу допускается только по судебному решению».

А потом случается Всемирный экономический форум в Питере, где президент России и как бы его команда рассказывают богатейшим людям планеты, какой у нас тут прекрасный инвестиционный климат.

Например, встал перед мировой бизнес-элитой генеральный прокурор нашей Родины и предложил: «Кардинально менять вопрос о полномочиях прокурора. Использовать модель, которая была в Советском Союзе: прокурор арестовывает, а его действия обжалуются в суд. И суд отстранен от участия в процессе ареста».

С точки зрения карательных органов предложенная «поправка» очень полезна. С момента ареста до рассмотрения жалобы в суде может пройти неделя, а может и месяц, хотя арестанта легко за пять минут убедить признаться (есть такие способы). Но ведь прокурор выступал не перед МВД, ФСБ, СК и т.п., а перед настоящими бизнесменами, которые хотят строгого и стабильного (неизменного) соблюдения законов. И на первом месте у них у всех (особенно западных) — Конституция. В США, например, каждый день стоят очереди в Национальный архив — это школьников со всей страны везут посмотреть на оригинал Конституции, на священный документ. Тамошний прокурор не отважился бы…

Не хочется огорчать нашего генерального прокурора, но «кардинально изменить» 22‑ю статью Конституции (и вообще первые 64 статьи) не может ни Дума, ни Совет Федерации, ни президент — таков закон.

Добавим (хоть это и мелочь), напрасно прокурор сослался на «модель Советского Союза». В СССР суд вообще не имел права рассматривать и тем более отменять решение прокуратуры об аресте. Хотим вернуться?

До 2002 года арест был в руках прокуратуры. Арестовывали тогда от 360 тысяч до 400 тысяч в год. С 2002‑го вопрос об аресте решает суд. В 2017‑м арестовано 113 тысяч, в 2018‑м — 102 тысячи. Это не проценты, это в три с лишним раза меньше людей попали в тюрьму до приговора, до решения: виновен или нет. За семнадцать лет (с 2002 года) несколько миллионов людей избежали опасности без вины попасть в камеру, в пресс-хату, быть избитым или даже убитым в результате многократного неудачного падения с кровати.

Арестант гораздо быстрее соглашается расстаться с деньгами и с убеждениями. Перед ним примеры многочисленных покойников: Магнитский, Алексанян, Евдокимов, Пшеничный… У последнего обнаружились ожоги во рту — видимо, некоторые самоубийцы, перед тем как повеситься, суют себе в рот кипятильник.

Прокуроры, которые по просьбе своих товарищей следователей требуют ареста, сами мало верят в справедливость этого. Вот статистика: в 2018 году прокуроры обжаловали только 5% судебных отказов в аресте. Чтобы было понятно, о каком числе граждан идёт речь, сообщаем: суд отказался заключить под стражу 12 тысяч человек в 2017 году и 11 тысяч в 2018‑м. Эти тысячи людей, их жёны, дети, родители, наверное, были благодарны суду за отказ в аресте, но их благодарность не попадает в газеты, в новости, в телевизор.

Постоянно утверждается, что в России ничтожен процент оправдательных приговоров. Это все выучили наизусть. Но есть статистика, о которой упоминают редко. В 1999‑м в тюрьмах и зонах содержались 1 060 000 (один миллион шестьдесят тысяч) человек. Сейчас — 546 тысяч. Вдвое меньше.

Кто-то, может, этому рад, но только не силовики. Каждый заключенный увеличивает бюджет ФСИН, каждый освобожденный лишает систему доходов. Вот и считайте, сколько потеряло тюремно-лагерное ведомство от того, что зэков стало вдвое меньше. Что ли, Следственный комитет и прокуратура стали вегетарианцами, человеколюбцами? Нет, это суды стали вдвое меньше сажать.

* * * 

Глава Счетной палаты Алексей Кудрин (один из наиболее уважаемых чиновников России) на Всемирном форуме в Питере — борясь за привлечение инвестиций — заявил: «У меня любимое произведение — «Дубровский». Все же помнят романтическую историю между Машей и Дубровским. В романе помещик Троекуров подкупил судью и забрал поместье у соседа, и там большие последствия потом были, бунтовщики были. Подобные ситуации и сейчас встречаются в России. (Неужели? Что-то мы бунтовщиков не видим. — А.М.).Больше 55% бизнесменов не доверяют нашей судебной системе, две трети считают ее зависимой и необъективной».

Пушкинисту Кудрину решимся напомнить не про Машу и Дубровского, а про Марфушку, которая (в стихах Пушкина) ответила Антипьевне на её упрёки в пониженной социальной ответственности:

Молчи ж, кума: и ты, как я, грешна,
А всякого словами разобидишь;
В чужой гм-гм соломинку ты видишь,
А у себя не видишь и бревна.

Почему Кудрин начинает с конца? Он говорит о недоверии к суду, а Следственному комитету бизнесмены доверяют? А прокурорам доверяют? Дело в суд поступает от следователей и прокуратуры, доказавших, по их мнению, вину подсудимого. И суду приходится возражать этим могущественным государственным структурам, возражать государству. Присяжным легче — они не связаны «государственной солидарностью». И действительно, суды присяжных выносят оправдательный вердикт в разы чаще, чем обычные суды. Это вызывает недовольство системы.

Год назад районные суды начали рассматривать дела с участием присяжных. Через полгода председатель Мосгорсуда огорчалась в интервью: «Сразу отмечу, что каждый второй вердикт — оправдательный. О чём это говорит? Безусловно, о сильной работе защиты, но и о низком качестве сбора и представления доказательств стороной обвинения. Следователи, увы, разучились собирать и анализировать доказательства».

Это её «увы» чрезвычайно красноречиво. Это «увы» выражает явную досаду по поводу большого числа оправдательных приговоров. Но настоящий судья должен сожалеть только о несправедливых и незаконных решениях… Судья, недовольный оправданием, похож на врача, который недоволен выздоровлением. Больной выздоровел и перестал платить и доктору, и за лекарства.

Заметьте, как радикально простые люди присяжные влияют на статистику приговоров. Это такая народная медицина в судебной сфере. А ведь многократный рост оправдательных приговоров произошёл без замены кадрового состава судейского корпуса. Судьи-то остались те же.

КУДРИН. У нас нет стабильных правил, нет справедливости в соблюдении этих правил. Я мог бы и другие проблемы назвать, которые структурно не решаются, институциональные проблемы, и поэтому у нас потенциал роста не растет. Вот, например, суд — кадровый потенциал судов ухудшается.

А кадровый состав следователей? А кадровый состав прокуроров? А кадровый состав депутатов, губернаторов, министров? А кадровый состав России?

В День России на несанкционированное шествие вышло 2 тысячи человек. Забрали (некоторых очень жёстко, с побоями) около 500. Значит, если бы вышли 2 миллиона, то забрали бы 500 тысяч? Нет, ноль. Тут работает не школьная, а политическая арифметика. Выйди на улицы Москвы два миллиона простых людей, те же самые менты превратились бы в ангелочков, помогали бы старушкам нести транспарант. (Да 500 тысяч и посадить некуда.)

Простые люди, ау! Почему вы не вышли на защиту ограбленных пенсионеров? Почему вы не вышли на защиту ограбленных дальнобойщиков? А ведь фуры многокилометровыми колоннами выстроились на дорогах…

Выходили простые учителя — их не поддержали простые врачи. Выходили врачи — их не поддержали учителя. Выходили люди, задыхающиеся от горящей свалки, но соседи (которые пока не задыхаются) не вышли — просто, чтобы поддержать.

…Когда вы недовольны: почему, мол, журналистам привилегии? почему их нельзя трогать на митингах? почему… Да потому, что когда выходят врачи, то единственный, кто идет рядом, — это журналист.

Врач идет в борьбе за свою зарплату, а журналист идет с ним рядом, чтобы об этом стало известно.

Жестокий разгон видели все, кто вообще хочет видеть, что происходит в стране. Попадёте под раздачу, попробуйте успеть спросить «космонавта»: «Эй, солдат, где твой генерал? Летит на собственном самолёте на собственный остров, где пришвартована его яхта? Эй, солдат, где твой полковник? Покупает ещё одну квартиру, чтоб спрятать еще миллиард наличными?»

Где были храбрые чекисты, когда в 1991‑м совершенно безоружные демонстранты на Лубянке валили Железного Феликса? Сидели тихо как мыши, жгли документы.

Журналисты вышли на улицу в защиту журналиста Голунова, а простой народ привычно обиделся: «Вот! За своего вы заступаетесь, а за простого человека — нет!» Да, простых людей сажают чаще, чем журналистов. Может быть, потому, что простых людей гораздо больше. Сказал гвардеец гражданину России Общество Минкин Александр