Разоблачение советских писателей
Так, друзья, сегодня будет давно задуманный мной пост-разоблачение советских писателей — тех самых, что часто составляют основу взглядов любителей СССР и на которых эти любители часто ссылаются. Пост будет большой, но очень интересный — так как СССР нужно критиковать не только за черно-белые фоточки магазинных алкоголиков и трамвайных хамов, но и за, так сказать, концептуальное наполнение. Вот с ним мы сегодня и разберёмся.
Думаю, вы все читали книги таких авторов, как Аркадий Гайдар, Лев Кассиль, Сергей Михалков и Кир Булычёв — вот о них и пойдёт речь в сегодняшнем посте.
Нездоровый Аркадий Гайдар.
Аркадий Гайдар — пожалуй, один из самых известных и, так сказать, наиболее концептуальных советских авторов; если все дореволюционные писатели вышли из гоголевской "Шинели", то все советские писатели в каком-то смысле вышли из шинели командира Голикова — таковой была настоящая фамилия красного командира, ставшего в последствии писателем. Именно Гайдар заложил основные "мемы" советской литературы, вроде "проклятых буржуинов", "непобедимой красной армии" и прочего такого. Кстати, в отличие от многих фанатов СССР, которые читали лишь рассказик про Мальчиша-Кибальчиша (часть повести "Военная тайна"), ну или в лучшем случае "Тимур и его команда" — я прочитал все произведения Гайдара из полного собрания сочинений, включая крупные повести и всякие малоизвестные рассказы о войне.
Самое интересное выясняется, если начать подробно изучать жизнь Гайдара-Голикова. Аркадий родился в небедной семье, его мать была дворянкой и родственницей Лермонтова — но судя по всему, юный Голиков не нашел с родителями общего языка. Можно только догадываться, что именно произошло у них дома, но в 14 лет Голиков убегает от родителей и попадает в красную армию. В 1921 году 17-летний Гайдар-Голиков уже командовал запасным стрелковым полком.
В 1921 году юноша-полковник участвовал в подавлении народного антисоветского восстания в Тамбовской губернии — когда Тухачевский травил крестьян газами. Голиков не стеснялся методов и расстреливал "бандитов" (восставших крестьян) направо и налево — в том числе собственноручно, в упор из пистолета.
А потом, видимо, произошел какой-то надлом. Опять же, можно только догадываться, что именно случилось на самом деле — может быть, Аркадий увидел какой-то страшный сон, а может быть — получил письмо от матери. Гайдара комиссовали из армии с диагнозом "травматический невроз". В анамнезе было указано — "появилась раздражительность, злоба. Появилось ухарство, развинченность. Стали появляться приступы тоскливой злобности, спазмы в горле. Появилась сонливость, часто плакал".
В советских источниках причиной такого поведения называли легкую травму после неудачного падения с лошади, но лично я считаю, что Гайдар просто повзрослел и с ужасом начал оценивать всё, что натворил до этого, но пути назад уже не было — "отрекшегося" большевика попросту расстреляли бы свои же товарищи. И через всё творчество Гайдара проходит вот эта болезненность — он просто старался объяснить сам себе, что он всё делал правильно, убивая людей во имя какого-то призрачного "коммунизма".
До конца дней Гайдар безуспешно лечился в психиатрических клиниках, совершил несколько попыток самубийства и однажды записал в дневнике — "мне часто снятся люди, убитые мною в детстве". В СССР всего этого не рассказывали, предпочитая кормить детей мифами про удалого красного комадира.
Трагический Лев Кассиль.
Лев Кассиль — не слишком известный сейчас, но любимый детьми 1950-70-х годов советский автор. Как и Гайдар, Кассиль родился в небеной семье, жил в хорошей квартире и получил хорошее образование. Одним из самых известных произведений Кассиля была, пожалуй, повесть "Кондуит и Швамбания" — которая вполне успешно переиздаётся и сейчас.
Повесть по-своему очень интересная и рассказывает о жизни двух братишек-гимназистов во времена Первой мировой войны и октябрьского переворота. Швамбрания в повести — воображаемая страна, в которую играли братья (Лев и Иосиф), и в которой всё было идеально:
Мечтаем, чтоб красиво было. У нас, в Швамбрании, здорово! Мостовые всюду, и мускулы у всех во какие! Ребята от родителей свободные. Потом еще сахару — сколько хочешь. Похороны редко, а кино — каждый день. Погода — солнце всегда и холодок. Все бедные — богатые. Все довольны. И вшей нет.
Уже позже Кассиль натянул на эти детские игры "мечты о коммунизме" — мол, мы ещё с детства мечтали жить в великом и прекрасном СССР.
Когда я читал "Швамбранию", то не мог не заметить, как Кассиль специально подгонял свои детские воспоминания под совковые реалии — О, к нам в дом вломились красноармейцы, как это замечательно! Жизнь дала нам встряску! О, у матери зарбали пианино, она забыла спрятанный в нем сверток с документами, но его вернули — как это круто! О, к соседям вломилась ВЧК и увезла из дома всех мужчин на расстрел — так им и надо, я их и раньше не любил!
Позже Лев Кассиль и вовсе воспевал в своих книгах сталинский фашизм — рассказывая в повести "Ранний восход" устами седовласого профессора с татарской фамилией Гайбуров о русском языке — мол, он самый великий, не пшекает, не дзекает, не картавит, как "другие недоязыки", а "говорит широко, открыто!". А встреченного на улице тихого противника советской власти и вовсе напрямую называет "врагом".
Лично у меня фигура Кассиля всегда вызывала внутреннее противоречие — ну не мог образованный мальчик из интеллигентной городской еврейской семьи на полном серьёзе писать такие вещи. А потом начали выясняться интересные подробности из жизни самого Льва. Система, которую он воспевал в своих книгах, растоптала его брата — тот самый кучерявый и обаятельный Оська из "Кондуита и Швамбрании", что радовался приходу большевиков и залезал на колени к красноармейцам, был арестован в 1937 году и после пыток расстрелян.
Я встречал версию, что именно тогда завербовали и самого Льва, поставив ему условия, о которых он не смог отказаться — либо ты отрекаешься от брата и прославляешь в своих книгах советскую власть, либо едешь вслед за ним. И можно только догадываться, что в глубине души испытывал Лев Кассиль — который вынужден был до конца дней кататься по дворцам пионеров и рассказывать о том, как хорошо живётся в СССР.
Беспринципный Сергей Михалков.
Сергей Михалков известен как чуть ли не самый большой фанат СССР и сталинист во всей советской литературе, именно он до 1956 года чуть ли не в каждом третьем стихотворении пел оды Великому Вождю — в стихотворении под названием "Счастье" он рассказывал, например, что "в этот день наш Сталин по-отцовски всех детей на свете обнимал", да и в других часто призывал к жизни по "заветам великого Сталина".
В 1937 году Михалков разжигал "антишпионскую" сталиснкую истерию, публикуя в детском журнале "Мурзилка" вот такие вещи:
Известна также история, рассказанная драматургом Анатолием Мариенгофом — во время одного приёма в Кремле Сергей Михалков выклянчил у Сталина недоеденный чебурек с его тарелки — благоговейно завернув объедок в белый платок и унесший домой. Не исключено, что дома Михалков сделал небольшой алтарь и поклонялся мощам мумифицированного чебурека.
Ну ладно, скажете вы, пусть человек верил в неправильную идеологию, но у него были какие-то свои принципы. Но увы, разочарую вас (или, наоборот, обрадую) — никаких принципов у Михалкова не было, это был обычный совковый приспособленец. Вернее, принцип был один — лизать задницу власти. После развенчания культа личности Сталина Михалков без зазрения совести начал писать графоманские стишки в честь Хрущёва, вроде такого:
"Что касается Хрущёва -
Он доволен от души:
Космонавты держат слово,
У того и у другого
Достиженья хороши."
А в девяностые годы, уже после падения коммунизма и после прихода к власти Ельцина, Сергей Михалков сразу же заявил следующее: "И вот, в одночасье, развалилась советская империя! Нет больше государства с названием СССР! Рухнул "Союз нерушимый", похоронив под своими обломками, казалось бы, незыблемые структуры партийно-государственного аппарата, с его равнодушной к судьбе человека правоохранительной и карательной системой, прогнившей экономикой, "развитым социализмом" и призрачными коммунистическими идеалами. Кремлевские куранты отбили последний час СССР."
Ну что тут скажешь... Гимнюк.
Несоветский Кир Булычёв.
Из поздних советских писателей особой любовью у фанатов СССР пользуется также Кир Булычёв, точнее одно его произведение, точнее даже не произведение, а фильм "Гостья из будущего". Поклонники СССР постят картинки с Наташой Гусевой в роли Алисы Селезнёвой в пионерском галстуке, а под картинкой обычно пишется какое-нибудь причитание вроде — "эх, Алиса, никогда уже нам не поесть самого вкусного в мире мороженого!" Или например такой крик раненой горлицы — "ну вот, развалили страну! Что вам на это скажет Алиса?".
Алиса нам на это ничего не скажет, потому что она, во-первых, литературный персонаж, а во вторых — Кир Булычёв никогда не был советским писателем, он просто жил и писал в те времена. В отличие от фанатов СССР, я прочитал практически все известные книги Кира Булычёва (Игоря Можейко) и ни в одной из них нет ни одного доброго про советскую власть — это просто нейтральная фантастика, вообще никак не связанная с политическим строем. Более того — в своих поздних книгах (вроде повести "Планета для тиранов") Кир Булычёв и вовсе в открытую стебётся над СССР, высмеивая плановую экономику и совковые колониальные прожекты.
Всем фанатам СССР, которым Кир Булычёв кажется советским писателем, я рекомендую прочитать его автобиографическую книгу под названием "Как стать фантастом" — в ней он описывает неприглядные реалии СССР, те жизненные проблемы, которые чинила ему советская власть, рассказыват о том, почему он выбрал такое направление в литературе, вот его цитата оттуда:
...Постепенно я завоевал репутацию "доброго сказочника". Это была утомительная репутация, потому что в те годы я мог издаваться лишь в "Детской литературе", а если просил вставить в план книгу взрослой фантастики, заведующая редакцией Майя Брусиловская печально вздыхала: Игорь, пойми, в очереди на издание стоят десятки достойных фантастов, и все пишут для взрослых. А вот в детской фантастике у нас пробел - только Крапивин да ты. Напиши еще одну книжку про Алису, и мы ее в будущем году издадим.
Вот я и сдавался, потому что предпочитал опубликовать оптимистическую детскую книжку, чем не публиковать ничего.
Но в одном я был тверд - и если не верите, пролистайте мои книги семидесятых и восьмидесятых годов: я не верил в торжество коммунизма и в его блага. Я не только сам не хотел вступать в партию, но и мои герои, живущие в будущем, об этой партии не знали. Я не участвовал в кампаниях, семинарах и боевых действиях, не голосовал и не изгонял. Зато и меня нельзя было ниоткуда изгнать.
Кстати, в одном из своих поздних рассказов Кир Булычёв даже высмеял историю с "самым лучшим в мире советским мороженым" — Алиса специально летала за ним в прошлое, чтобы привезти "эскимо" на палочке одному престарелому любителю всего советского.
Что в сухом остатке?
В СССР сталинско-брежневской эпохи было ещё множество всяких писателей-однодневок, которые реагировали на ужимки и прыжки власти, и то выдавали толмуды про борьбу со шпионами, то ваяли глыбы о великих стройках вроде БАМа и прочее подобное — но об их именах сейчас никто и не вспомнит.
Что же у нас остаётся в "сухом писательском остатке" от СССР? Остаются, разумеется, такие авторы, как Михаил Булгаков с его литературным визионерством и готикой, остаётся Венедикт Ерофеев с гениальной поэмой "Москва-Петушки", остаются Стругацкие, остаются Ильф и Петров, остаётся Варлам Шаламов. Вот только самое интересное это то — что это не советские, а скорее антисоветские писатели.
А от чисто советской литературы к началу XXI века ничего и не осталось.
Напишите в комментариях, что вы думаете по этому поводу.