Что искал патер Браун на месте преступления?

У массового читателя Гилберт Кийт Честертон обрел популярность из-за детективных рассказов, где главным героем выступает католический священник Браун.

 

Что же это за место такое – Туманный Альбион? Загадочная Великобритания. Деревушки, сохранившие свой облик чуть ли не со времен короля Генриха VIII Тюдора. Болота и холмы, над которыми часто растекается серая пелена тумана, искажающая до неузнаваемости деревья, кусты и живые изгороди. Немногочисленные овцы, поедающие траву на лугах с видом чопорного лорда на приеме, организованном в его честь муниципалитетом. Столица – Лондон, с ее вечно кипящим и бурлящим населением и смогом, выползающим ниоткуда. Может быть, сама природа и виновата в том, что здесь получили распространение в литературе детективные истории. А люди полюбили и приняли их, стремясь прикоснуться к тайнам и загадкам, к играм ума, приводящим в конечном итоге добро к победе над злом.

Признанные мастера пера создавали свои произведения в детективном жанре на территории старой доброй Англии. Расскажем о писателе Гилберте Кийте Честертоне, родившемся 29 мая 1874 году. Ведь перу этого необыкновенного автора принадлежит весьма неординарный художественный образ сыщика-любителя – патера Брауна.

Два автора – два пути

Два знаменитых английских автора детективов – Артур Конан Дойл и Гилберт Кийт Честертон – появились на свет Божий в мае, однако наш сегодняшний герой была на пятнадцать лет младше своего знаменитого соотечественника. Личная жизнь его выдалась более спокойной, чем у сэра Артура. А вот писательская деятельность была не менее бурной. Честертон в 21 год занялся журналистской, публицистической и писательской работой, хотя полноценного высшего образования так и не получил. Известность на литературном поприще к нему пришла достаточно быстро. Основной сферой деятельности для него стала публицистика. Честертон даже получил в кругу издателей неформальные звания «короля эссе» и «мастера парадокса».

Продолжая проводить параллели между двумя великими писателями, можно заметить, что Честертон в духовном плане проделал путь, обратный сэру Артуру Конану Дойлу. Второй отошел от католицизма и через агностицизм, что называется, докатился до спиритуализма. Честертон, крещенный в Англиканской Церкви, в юности увлекшись «верчением столов», в зрелые годы перешел в католичество, вызвав бурю негодования у современников, на которую он серьезного внимания и не обратил – таков был его характер.

 

Карикатура Джеймса Монтгомери Флэгга
«Г.К. Честертон всегда говорит неправильные вещи в правильном месте».
1914 год

Художник слова

Недурственно рисовавший с юных лет, Честертон намеревался стать художником. Однако по-настоящему живописные образы удалось создать ему именно на страницах книг. Портреты честертоновских героев – будь то роман или крошечный рассказ – всегда яркие, красочные, но в то же время лаконичные. Двумя-тремя предложениями, как умелый живописец парой мазков, писатель научился передавать самую суть любого персонажа.

Романы «Наполеон Ноттингхилльский», «Человек, который был Четвергом», «Перелетный кабак», «Возвращение Дон Кихота» можно смело отнести к жанру «альтернативной истории». За произведением же «Шар и крест» проглядываются контуры антиутопии. А еще он прославился в качестве апологета христианства в XX веке и автора религиозно-философских трактатов, написанных в форме живой и увлекательной. Таковы его «Вечный человек», «Ортодоксия», «Франциск Ассизский» и «Фома Аквинский».

Честертон обладал еще и поэтическим даром, но о нем обычно говорят меньше.

Любопытный случай произошел 23 июня 1917 года. На одном из приемов в Лондоне Гилберт Честертон встретился с русским поэтом и офицером Николаем Гумилевым, шокировавшим писателя идеей передать всю власть в мире поэтам. «Мастер парадокса» Честертон издевку и провокацию Гумилева не понял и записал:

«Случилось это у леди Джулиет Дафф. Среди гостей был майор Беринг, который привел русского в военной форме. Говорил он по-французски, совершенно не умолкая, и мы притихли; а то, что он говорил, довольно характерно для его народа. Многие пытались определить это, но проще всего сказать, что у русских есть все дарования, кроме здравого смысла.

Он был аристократ, помещик, офицер царской гвардии, полностью преданный старому режиму. Но что-то роднило его с любым большевиком, мало того – с каждым встречавшимся мне русским. Скажу одно: когда он вышел в дверь, казалось, что точно так же он мог выйти в окно».

Здесь можно отметить только следующее: России Честертон не знал, а Николаю Степановичу приписал поместье, которого даже у его отца отродясь не было. В данном случае здравомыслие оказалось не на стороне самого Гилберта Кийта. Что же поделать тут, если русский огонь совершенно не совместим с английской водой?..

   

Гилберт Кит Честертон за работой. 1905 год

Христианский детектив: в поисках греха

У массового читателя (в том числе в России) Гилберт Кийт Честертон обрел популярность из-за детективных рассказов, где главным героем выступает католический священник Браун. Об имени этого сыщика-любителя автор ничего не сообщает, ограничиваясь в рассказе «Око Аполлона» буквой «J» перед фамилией. Думается, что этот факт неслучаен. Не секрет, что образ патера Брауна имеет прототип в лице Джона О’Коннора, друга и священника, обратившего самого Честертона в католичество. В 1937 году О’Коннор выпустил книгу «Отец Браун о Честертоне».

У патера Брауна есть свой Ватсон – Эркюль Фламбо (бывший преступник, вытащенный священником из криминальной клоаки и ставший частным детективом). Поневоле возникает вопрос: не слямзила ли Агата Кристи имя сыщика Пуаро у Честертона? Впрочем, ничего ужасного в этом и нет, авторское право на имена пока не распространяется. Да и Эркюль Пуаро Агаты Кристи по физическим и умственным данным более схож с отцом Брауном, чем с Фламбо.

Отец Браун, ведя расследование, отчетливо понимает, что за преступлением всегда скрывается чей-то нераскаянный грех. И священник, раскрывая убийство или воровство, старается не только найти истину, но и привести совершившего злодеяние к покаянию.

«Простак-холостяк» Браун (как его обозвал в рассказе «Сапфировый крест» Фламбо) оказывается умнее и начитаннее окружающих его людей, получивших первоклассное, но современное образование. В рассказе «Проклятие золотого креста» патер находит преступника по поведанной им же исторической выдумке: «У людей средних веков были свои пороки и свои трагедии. Иногда они мучили и сжигали друг друга. Но образ человека, лишенного Бога и надежды в этом мире, человека, ползущего, как червь, навстречу смерти, потому что никому нет дела, существует он или нет, – это не образ средневекового сознания. Это продукт нашей научной экономической системы и нашего прогресса… Это не рассказ из истории средних веков; это и не легенда о средних веках. Ее сочинил человек, чьи представления почерпнуты из романов и газет».

 

Иллюстрация Сиднея Сеймура Лукаса
к рассказу «Неведение отца Брауна».
1911 год

Через патера Брауна Честертон говорит читателю о серьезных проблемах мира, потерявшего по своей воле Христа Господа нашего. Характерно это для рассказа «Вещая собака», где преступление могло быть не раскрыто из-за помех, устраиваемых людьми, не верящими в Бога, но поклонившимися суеверию:

«Вас коснулось поветрие, которое в наше время распространяется все больше и больше… Люди утратили здравый смысл и не видят мир таким, каков он есть. Теперь стоит сказать: "О, это не так просто!" – и фантазия развертывается без предела, словно в страшном сне. Тут и собака что-то предвещает, и свинья приносит счастье, а кошка – беду, и жук – не просто жук, а скарабей. Словом, возродился весь зверинец древнего политеизма, – и пес Анубис, и зеленоглазая Пахт, и тельцы васанские. Так вы катитесь назад, к обожествлению животных, обращаясь к священным слонам, крокодилам и змеям; и все лишь потому, что вас пугает слово "человек"».

Смеем утверждать, что в рассказах об отце Брауне и раскрывается весь Гилберт Кийт Честертон, весь алгоритм его творчества: писательского, поэтического и публицистического. О том, что за образом Патера Брауна кроется самый настоящий живой Честертон, говорят и исследователи его жизни и творчества, например, Наталья Трауберг, которая буквально открыла его советскому читателю.

Писатель предупреждает, что чем безбожнее общество, тем меньше в нем человечности. Тем самым мир людей теряет все резоны своего существования. Честертон показывает, что только человек, ищущий Бога, находит и «ближнего своего». А полюбивший «ближнего своего, как самого себя» не может оставаться атеистом.

Александр ГОНЧАРОВ

Публикация сайта «Православное Осколье»