Новости за 31.10.2018

Василий Иванович Немирович-Данченко (старший брат одного из основателя МХАТа Владимира Ивановича) родился в Тифлисе в 1848 году в семье кадрового офицера. Детство провел на Кавказе в обстановке военно-походной жизни. Обучался в московском кадетском корпусе, еще с юности начал вести кочевой образ жизни в силу превратностей судьбы, много путешествовал, сначала по России, потом по Западной Европе. Немирович-Данченко автор многочисленных беллетристических произведений, демократических по направлению... Читать дальше...

Николай Семенович Лесков родился 16 февраля 1831 года в селе Глухово Орловской губернии. "Большое обилие впечатлений в запас бытовых сведений" дали ему годы службы сначала в Орле, затем в Киеве, а впоследствии у обрусевшего англичанина А.Я. Шкотта, управляющего графов Перовских и Нарышкиных. В литературу Лесков пришел в 1860-е годы. Впервые числах июня 1872 года Лесков на пароходе"Валаам" отправился в путешествие к знаменитым монашеским островам Коневец и Валаам. Свои впечатления от поездки Лесков... Читать дальше...

Летом 1866 года Валаам посетил известный поэт Александр Николаевич Апухтин (1840-1893). Он приезжал сюда вместе со своим другом Петром Ильичем Чайковским.

Сергей Васильевич Максимов (1831-1901) этнограф-беллетрист, родился в семье уездного почтмейстера, в Кологривовском уезде Костромской губернии, в посаде Парфеньева, где и получил первичное образование в посадском народном училище. В последствии был в Московском университете и в петербургской медико-хирургической академии. Первые литературные опыты в 1853 году в "Библиотеке для чтения", посвящены очеркам из народного быта. В 1855 году Максимов совершает пешком по Владимирской губернии литературно-этнографическую экспедицию... Читать дальше...

Официально Александр Дюма приехал в Россию по приглашению известного мецената графа Кулешева-Безбородко. Свое путешествие, длившееся со второй половины июня 1858 по февраль 1859 года, писатель описал в семитомном сочинении "Впечатление о путешествии в Россию". Несмотря на длительность своего пребывания в России, Дюма в Казани напишет: "Я не знаю путешествия более легкого, покойного и приятного, чем путешествие по России". Он неизменно восторгался русским гостеприимством: "Путешествие по России - одно из самых прекрасных, которые я совершил".

В августе 1895 года на борту парохода "Петр I", вместе с паломниками, монахами на берег Валаама сошли молодой человек с юной женой. Это был студент юридического факультета Московского университета Иван Сергеевич Шмелев (1873-1950), который стал впоследствии известным русским писателем. Шмелев был потрясен суровой красотой скалистых берегов Валаама. Он проводит в монастыре несколько недель, и, вернувшись в Москву, написал книгу"На скалах Валаама. За гранью мира". Эта книга вышла в свет в 1897 году. Читать дальше...

В августе 1935 года на Валааме побывал известный писатель русского зарубежья Борис Константинович Зайцев (1881-1972). В творческих исканиях Бориса Зайцева, особенно в эмигрантский период, едва ли не основное место занимает художественное и философское постижение духовности, его идейно-нравственного смысла и истоков. Эта тема особенно обострилась в связи с раздумьями о трагической судьбе России и ее народа. На протяжении чуть более десяти лет выходят: "Преподобный Сергий Радонежский" (Париж, 1925)... Читать дальше...

...В половине 3-го часа утра разбудил меня звонок в коридоре гостиницы. Было еще совсем темно. Видно только, как бегут в небе тучи, то открывая, то заслоняя звезды. Очертания собора высятся над березами. Озеро гремит, шумят березы. На колокольне ударили к полунощнице. Стучат сапоги монахов по каменной дорожке - тянутся иноки к собору.

Навстречу, с горы, спускаются к пароходу богомольцы. Валаам вчера праздновал Преображение Господне, было большое стечение народа: новый собор, сияющий нам крестами, - во имя Преображения. На пароходе говорили, что весь Валаам полнехонек, народу со всех краев. Я спрашиваю возницу, подростка в скуфейке, - много ли богомольцев. Он не отвечает. Я спрашиваю громче; уши его краснеют, плечи чуть ежатся, но он не оборачивается, молчит. Спрашиваю еще громче, почти кричу. Уши его краснеют еще больше. Я понимаю... Читать дальше...

Уставши от впечатлений дня, я бездумно заснул на каменном валаамском ложе.

Мы проходим в монастырские ворота, которые называются "Святые": над ними церковь Петра и Павла. Дальше - еще ворота. Говорю: "Как в крепости живете!" О. Антипа не понимает будто и говорит с улыбкой:

- Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас... Брат Василий вносит обед.

На высокой скале, над Монастырским проливом, покоится старое валаамское кладбище. Так и сказал нам кто-то из монахов: "Покоится". Отделяет его от святой обители каменная белая ограда. В обители глухая тишина: дремлет Валаам под усыпляющий шепот сосен, под всплески Ладоги; а здесь уж не тишина, а глуше и глубже тишины покой. Так и подумал тогда: "могильная тишина". И стало понятно мне книжное это выражение.

На высокой скале гранита - сажен тридцать - белое здание мастерских и водопровода. В нижнем ярусе - черное жерло кузницы. Входим. Как раз мальчик-монашонок набрасывает на колесо приводной ремень, и огромный машинный мех начинает выбрасывать из горна вихри слепящих искр. Мех тяжело вздыхает, сопит и хлюпает. Нам жарко стоять и у порога. Кузнец монах хмуро встречает нас немым поклоном. Жилистые его руки ударяют мерно по добела раскаленной полосе тяжелым молотом, и за каждым сухим ударом слышится влажный подхрип. Читать дальше...

В сенях гостиницы монах продает билеты на пароходик монастырский: собираются ехать к часовне Андрея Первозванного, что на горе у Никонова залива, - служить молебен.

Под сводами ворот, в заломе, - монастырская лавка "святостей". Строгий монах-хозяин не предлагает богомольцам свои товары: не умеет, что ли, - или грехом считает. Ответит только, сколько стоит. Скажет - и стоит в раздумье. Все - только для богомольца из народа. Валаам не угождает случайному туристу, нет ему дела до туристов: лучше бы их и не было, соблазна меньше. Старый Валаам - суров. Богомолец его - по нем, простецкий, трудовой, духовно-постный: требует крестики и образочки, "из житий", картинки-притчи. Читать дальше...

Все величавое, крепкое, что видите на Валааме, связано с именем Дамаскина. Это был замечательный хозяин, строитель, строгий подвижник, железный характер. Часовни, кресты, дороги, каналы, скиты, гранитные лестницы, водопровод, корпуса, колодцы, сады, храм великолепный, мастерские, фермы... - все это создано его волей, его умом. Он собрал живших по лесам и дебрям отшельников-одиночек и водворил по скитам. Он пополнил устав мудрого старца Назария Саровского, ввел суровую дисциплину. Это был игумен с железным посохом. Читать дальше...

Мы идем по лесной дороге, не зная, куда приведет она. Всюду гранит, мохом поросший, брусникой. Едим бруснику и не осыпавшуюся еще чернику. Много и зарослей малины, только она сошла. Должно быть много здесь рябчиков - знакомые свисты слышны. На Валааме не стреляют. Чувствует это птица, прилетает сюда и держится. Говорят, и лебеди бывают и гагары. В Коневском скиту можно и гагар увидеть, - совсем ручные.

Мы едем в Коневский скит, - во имя Божией Матери Коневской, верстах в шести от монастыря. К крыльцу гостиницы подан тарантас, запряженный сивой лошадкой. За кучера - монашонок-карел, "молчальник". Он всегда возит о. игумена и сидит на козлах по уставу: со страхом и трепетом. Во всю дорогу он не произнес ни звука. Лошадка неторопливая, ленивая, могла, бы и походчей идти, но кнуток Валааму неизвестен - "блажен иже и скоты милуяй".

Пароходик с туристами и паломниками недолго стоял у пристани Сердоболя. Свистнул и отвалил, двинулся ежедневным путем среди мелких заливов Ладоги. Берега холмисты и красивы, дики. Леса да скалы, слой гранита и луды, выпирающие под косым углом, заросшие мхами. "Сергий" лавировал между этими берегами, придерживаясь вех, опасаясь камней и мелей. И лишь понемногу стал расширяться выход, открылась тусклая синева озера с повисшими как бы на стеклянной подстилке двумя-тремя островами.

Светик и о.Рафаил подвезли нас к пристани. O.Taрасий помогал выходить. Заросшая соснами возвышенность, вверх вьется тропинка - к Воскресенскому или Иерусалимскому скиту [13].

Мы долго бродили у монастырской решетки, под деревьями, над проливом. Сквозь листья краснел закат. Ладога под ним сизела. Лес зеркально отображался в проливе - сосны росли кронами вниз. Потом прошел белый пароходик из Сердоболя, сломал зеркало. Сосны в воде затанцевали змеями.

...Под вечер мы отправились в пешеходное странствие - одно из чудеснейших занятий на острове.

В августе 1819 года игумен Иннокентий получил от министра духовных дел Голицына письмо - на Валаам собирается государь, проездом из Архангельска. Не желает никаких торжеств и встреч. Едет с одним камердинером, как обыкновенный путешественник. Так что не нужно ни колоколов, ни риз, ни крестов.

...День выдался полный. Встали рано. Ездили вдаль на Святой остров, вечером были в Соборе у всенощной. Очень устали. Знаю это настроение и по Афону: перед серьезным временный упадок, нервность... Но уже все сговорено, налажено, отступать поздно. Забежал Михаил Алексеевич.