ПАМЯТИ УЧИТЕЛЬНИЦЫ ГВИЛИ АБДУЛОВНЫ ИСКАНДЕР

(Окончание. Начало в № 106)

Но ему и в голову никогда не приходило, что его добродушная, веселая сестра могла бы хоть на минуту задуматься над этой горькой проблемой.

Зенону казалось, что сам он только через свою профессию понял это, но как его сестра пришла к такой же мысли? Неужели болезнь? Нет, она была умницей от природы! Как плохо мы знаем своих близких! Уметь так прожить всю жизнь, чтобы все или почти все окружающие тебя любили – это и есть высшая доблесть ума!

Ум, подчинявшийся душе, это и есть высший ум.

«Утраты» Фазиля Искандера – сплав жестокой правды (утраты близких) с высоким искусством – искусством психологического исследования природы человеческой скорби: «Ну что ж, – подумал Зенон, – чем больше любимых там, тем смелее мы обращаемся со своей жизнью здесь. Он подумал: Скорбь есть самое последнее, самое успокоительное гнездо человека в этом мире, потому что это гнездо никто не может разорить.

…Оказывается, слезы, – подумал Зенон, – лучшая оросительная система для выращивания мыслей… Слезы и есть знак полноты, они идут от переполненности, а переполненность и есть лучшее доказательство полноты…

***

Вспоминаю Гвилю. Было это в сентябре 1977 года. (Тогда же я стал обладателем его автографа на небольшой книге «Сандро из Чегема», как оказалось – куцей, обрубленной цензурой части знаменитого затем на весь мир романа-рапсодии, ставшего визитной карточкой абхазского этноса в его полной версии.)

В те дни я застал Гвилю вместе с Валентиной – матерью моих детей, на школьном дворе Сухумской абхазской Горской школы № 10 имени Н.А. Лакоба.

Я сказал ей по-абхазски: «Ну и брат у вас! А8сынра дагымхааит».

И она, и так всегда сияющая, озарила счастливой улыбкой за сказанные слова в адрес брата.

В тот период Фазиль находился в Абхазии. Я тогда не знал степени ужесточения цензуры, идеологического террора, особенно в отношении творческой интеллигенции. Фазиля в тот период, оказывается, не публиковали в связи с тем, что он был в числе авторов в негосударственном альманахе «Метрополь», наряду с рядом писателей, в их числе был и Солженицын. В той кризисной ситуации, по определению исследователя творчества Фазиля Натальи Ивановой, «его сознание попыталось вернуться к ценностям «малой родины», припасть к спасительному родовому началу, к Дому, опора и прочная твердь его творчества».

Л.К. АДЛЕЙБА, преподаватель абхазского языка Сухумской очно-заочной средней школы