1 У нас дома собака живет. Большая собака, мастиф, Зойкой...
А сегодня оно случилось, в семь вечера. Я даже не сразу понял что, я в другой комнате сидел в это время. Услышал только привычный скрип открывающихся кукушкиных ворот (это китайские часовщики почему-то решили, что дупло со скрипом открываться должно), услышал первое «Ку! . . », и первое «ГРРАФФФ! ... » в ответ, а потом вдруг стало тихо, на целых три секунды. А потом я услышал плач, иначе это не назовешь. Сначала плач был тихим, потом он стал громче, потом совсем громким. Из кресла я вылетел кубарем, не знаю точно что именно я думал в это время, но липким потом покрыться успел. Вбегаю в прихожую где живет кукушка и вижу картину: на полу перед часами сидит Зойка, и по ее и так грустной мастифьей морде бежит слеза. Зойка, не отрываясь смотрит на тупо молчащую кукушку, свесившуюся из дупла, и плачет: «Ау! ... . . Ау! ... » Ритмично плачет, в том же темпе как она весь этот год на кукушку рычала. И лапой в сторону пластмассовой птахи делает, то ли пожалеть, толи помочь ей хочет, но не достает...
Объяснять Зойке, что пластмассовое чучело ни помереть, ни заболеть не может, я не стал. Просто опрометью кинулся за новыми батарейками, подтрясывающимися руками их поменял, и вернул стрелки назад, на семь часов. Кукушенция, как и ожидалось, по смене батареек заползла со скрипом внутрь, потом с тем же скрипом вылезла обратно, и задолдонила привычное «Ку-Ку». Ну и «ГРАФФ-ГРАФФ» в ответ было оглушительным, Зойка разве что не плясала, и с таким собачьим счастьем она на меня смотрела, наверняка решила, что я самый великий в мире доктор.
В восемь вечера все было в порядке. Ку-ку и ГРРАФФ-ГРРАФФ эхом ходили по дому. Зойка по-прежнему хотела добраться до кукушки и сожрать ее. Все, как обычно...
Одному радуюсь, что все это случилось пока жена с сыном в отпуске были. Они б мне, наверняка, смену батареек у проклятой кукушки не простили. А так – нормально, «Ку-ку, и ГРАФФ-ГРАФФ», каждый час, и в двенадцать ночи тоже. Все лучше чем слушать собачий плач по ее непримиримому другу.