Автор

Дмитрий Орешкин

политолог

Расплывчатость пополам с непримиримостью – вековая черта передовых людей России. Вот и сейчас с «общенародным голосованием»: идти или не идти?! Власть, сама состоящая из вчерашних передовых людей, грамотно использует вековую черту своих интересах. Всё, что сверху сливают про конституционные поправки, с одной стороны неясно, с другой непримиримо. Оно и понятно: в мутной воде лучше ловится севрюжина с хреном или осетрина второй свежести. Предполагается, что противники поправок будут реагировать симметрично, в размытом жанре «общенародного негодования».

А вот не надо. Если мы всерьез хотим «как в Европе», то начинать следует с замены отечественного пафоса на европейский логос. Рациональность вместо революционности. Иначе так и останемся в дурной бесконечности типа «око за око».

Функциональный смысл

Несгибаемые сторонники бойкота говорят (и, по-видимому, истово верят), что голосование вообще не имеет смысла, потому что поправки уже приняты и одобрены Конституционным судом. А электоральная процедура – это так, бирюльки для дураков. Что издалека очень похоже на правду. Однако ей не является. Ответ неправильный, потому что неточный.

В действительности новый закон состоит из двух частей. В первой части идут сами поправки - и Конституционный суд в своем расплывчатом – а как же иначе?! - даже не «Решении», а «Заключении» (это документы разного правового веса, формального и процедурного статуса) признал их не противоречащими общему смыслу Конституции. Хорошо, пусть это останется на совести членов КС. Среди них только Константин Арановский сказался больным и в одобрении не участвовал. Что логично, ибо за месяц до того он назвал СССР незаконно созданным государством и пояснил, что РФ не может считать себя правопреемником репрессивно-террористических деяний советской власти. Однако ни одного голоса против в передовом коллективе тов. Зорькина быть не должно, и поэтому г-ну Арановскому перед голосованием пришлось срочно заболеть.

Это, во-первых, к вопросу о четкости. И, во-вторых, к «общенародно-негодующему» утверждению, что все они там одним миром мазаны. Нет, не все. Учимся быть точными: даже среди членов Конституционного суда был один, который не стрелял. Другое дело, что это мало кому известно – но здесь уже вопрос к устройству общенародного негодования.

Так вот, закон состоит из двух смысловых частей. Первая по содержанию, вторая по процедуре. Вторая часть закона (процедурная) уже вступила в силу. А первая еще нет. Чтобы поправки (по содержанию) стали законом, они (по процедуре) должны набрать более половины голосов из числа принявших участие в голосовании. Следовательно, при всей очевидной бессовестности и намеренной запутанности электорального шоу, считать его функционально бессмысленным – как говорят Навальный, Ройзман, Минкин, и некоторые другие уважаемые сограждане из числа пламенных борцов – все-таки нельзя. Это неточно, а значит, нечестно.

Функциональный смысл есть и он задан формальным порогом в 50% от числа голосующих. Вертикаль в административном восторге сама поставила себе это условие полгода назад – чему сейчас совсем не рада.

Явка

«Общенародное негодование» верит, что руководство страсть как заинтересовано в высокой явке и умрет с горя, если явка рухнет. Опять издалека похоже на правду. Но нет! Будь явка приоритетом, стали бы они с такой срочностью устраивать голосование во время пандемии? В процедурной части того же нового закона минимального порога явки ВООБЩЕ НЕ ПРЕДУСМОТРЕНО. Придет хоть 20 млн из 110 млн российских избирателей (при том, что только в так называемых «электоральных султанатах» их до 15 млн и все отличаются невероятной сплоченностью и дисциплиной), и если из этих условных 20 млн 15 скажут «да», результатом станет 75% одобрение поправок. Не очень красиво, но Кремлю ныне не до красоты.

Точнее, так: власть, конечно, совсем не прочь получить высокую явку. Но только в том случае, если большинство пришедших (приведенных) на участки гарантированно скажут «да». Если есть сомнения, то черт с ней, с массовостью – главное обеспечить лояльное большинство среди голосующих. Официальные источники объявили, что будут удовлетворены, если при явке около 55% «за» выскажутся 60%. То есть из 110 млн списочных российских избирателей голосовать будут примерно 60 млн и из них поправки поддержат 36-38 млн. Скромненько. Совсем не то, что ожидалось в январе, когда затевалась эта история.

На таком прагматичном походе основана многократно описанная «стратегия низкой явки» (на политтехнологическом жаргоне «сушка явки»), которую 20 лет назад изобрели Лужков с Горбуновым, тогдашним начальником МГИК.

И правда! Если вы руководите критически настроенным и своенравным субъектом Федерации (Москвой, например), и если вам надо через непопулярные выборы провести своих непопулярных людей (в Мосгордуму, например), то чем меньше живых избирателей придет на участки, тем больший процент в итоговом протоколе составит управляемый электорат. Включая не только зависимых «приводных» избирателей, но и вбросы, приписки, карусели и прочие мертвые души. Сила управляемого электората (живого и мертвого) в том, что он всегда ходит на выборы и всегда голосует, как надо начальству. Слабость в том, что продвинутых регионах он составляет явное меньшинство – в отличие от «электоральных султанатов», где его доля стремится к 100%.

В Москве избирателей округленно 7.5 млн. Стандартный объем управляемого электората примерно 1.5 млн, или 20%. Если суммарная явка составит около 30% (2-2.5 млн. человек, из которых 1.5 млн «управляемых»), то лояльное большинство среди голосующих будет гарантировано. Эта незамысловатая оперетта разыгрывался в столице на всех выборах в МГД, а позже и на выборах в Госдуму 2016 г. – уже в масштабе всей страны. Пламенные борцы за бойкот регулярно исполняли в ней свою скромную, но важную, с точки зрения номенклатуры, арию. Их проповедь находит отклик лишь в относительно свободных и критически настроенных территориях. А в «электоральных султанатах» типа Чечни никакого значения не имеет вообще. Поэтому бойкот усиливает структурный сдвиг в составе голосующих избирателей – естественно, в пользу номенклатуры.

В 2016 г. «Единая Россия» собрала в России 28.5 млн живых и мертвых голосов - 54.2% от числа голосовавших. В предыдущем цикле 2011 г. за нее голосовали 33.4 млн, но в процентном отношении тогда это составило лишь 49.3%. Иными словами, на последних думских выборах «ЕР» получила примерно на 5 млн голосов меньше, но ее процентная поддержка оказалась на 5% больше. Что Д.А. Медведев, не моргнув глазом, интерпретировал как общенародное одобрение экономической политики правительства, а В.В. Путин как знак укрепившегося доверия к вертикали и подъему с колен. На самом деле причина в элементарном снижении явки (естественно, в самых продвинутых и потому игнорирующих выборы регионах): в 2011 на участки пришли 65.7 млн избирателей, а в 2016 только 52.6 млн. Стандартный объем управляемого электората оставался примерно одинаковым (около 10-12 млн – даже султанаты не в силах использовать свой потенциал на 100%!), но в 2016 г. его процентная доля среди голосовавших существенно выросла.

Из-за низкой явки в европеизированных столичных регионах типа Москвы, Петербурга и Новосибирской области партия власти в 2016 г. набрала там лишь 13% от общего (списочного, не путать с голосующим!) состава избирателей. От числа голосующих соответственно 38%, 40% и 38%. В «электоральных султанатах» с их тотальными мобилизационными технологиями советского образца – 76% от списка в Карачаево-Черкесии, 78% в Дагестане и 91% в Чечне.

Те, кто напористо рассказывают о судьбоносном значении явки, просто не очень в курсе дела. Ровно наоборот, Кремль сегодня более чем устраивает пассивность критически настроенных избирателей (и регионов) при зашкаливающей лояльности «султанатов» и «управляемого электората». Кажется, совсем несложно сообразить. Однако, как видим, не у всех получается.

Легитимация

Легитимность есть не цифры, а их восприятие. Власть полагает, что раз люди не ходят на выборы, значит, их всё устраивает. «Народ молчит, бо благоденствует». Глашатаи «общенародного негодования» убеждены в обратном: народ игнорирует голосование, потому что всех уже достало.

Что тут скажешь? Раз страна принимает или смиряется с результатом – значит, он де-факто легитимен. Перед победившим фальсификатором и красную дорожку расстелят, и почетный караул выстроят: плохо ли, хорошо ли, он контролирует политический процесс и с ним приходится считаться, будь его фамилия Лукашенко, Путин или Бердымухамедов. Другое дело – отношение того самого «глубинного народа». Оно имеет свойство меняться со временем. Слишком наглое манипулирование электоральными процедурами, наряду с экономическими, социальными и другими проблемами ускоряет прозрение.

Но, чтобы общественное мнение осознало обман (а оно не хочет: осознать значит признать, что тебя водили за нос, а ты, дурак, верил. Кому такое приятно?!), оно должно иметь перед собой очень простые, очень очевидные, очень многочисленные и часто повторяющиеся факты. Именно в этом реальный смысл участия в голосовании: представить свежую порцию эмпирических доказательств вранья. Продвинутым сторонникам бойкота кажется, что всем всё и так предельно ясно, очевидно, сто лет известно. А на самом деле нет: даже им самим известно далеко не всё. И про устройство голосования, и тем более, про устройство любезного Отечества.

Кипит наш разум возмущенный - и это не слишком способствует осознанию печальной российской действительности.

Суровая правда жизни состоит в том, что в социологическом разрезе противники поправок в два раза чаще других заявляют о намерении бойкотировать голосование. Что руководству только на руку: без них процент поддержи увеличится. То же самое в географическом разрезе: в последние 10-15 лет минимум явки устойчиво фиксируется в самых продвинутых и критически настроенных урбанизированных центрах страны. Булькая негодованием, они по доброй воле (и по советской традиции) вычитают себя из электоральной политики. И таким образом дарят право утверждать повестку дня даже не народам Чечни, Дагестана, Башкирии и пр., а (опять стараемся быть точными!) - назначенному Кремлем руководству этих регионов. Солдатам Путина - если пользоваться выражением Р.А. Кадырова.

В переводе на язык политологии, европеизированный центр уступает инициативу социальной и географической периферии. Для путинской номенклатуры это спасение, а для страны - прямой путь к третьесортной азиатской деспотии. Ползучая чеченизация голосования – лишь одно из проявлений деградации. Отстранение от этого непрятного процесса дарит иллюзию личной непричастности, но в действительности снимает последние тормоза на пути под горку.

Фальсификат и электронное голосование

О да, конечно! Как же без фальсификата. Однако не грех вспомнить, что «Болотка» началась как раз благодаря участию в выборах 2011 г. активных москвичей и упорству наблюдателей (в первую очередь от «Гражданина наблюдателя»), которые впервые реализовали концепцию контроля избирательных участков по репрезентативной выборке. Если бы они выборы бойкотировали, было бы не о чем говорить – на радость фальсификаторам.

В сухом остатке - вынужденный отказ московского начальства от самого простого и эффективного «ночного фальсификата», когда участковые протоколы (не все, а главным образом в самых депрессивных районах города, где и члены комиссий другие, и наблюдатели не те) вульгарно переписывались под заданную цифру. Ночью к результату «ЕР» на таких участках можно было пририсовать хоть 300, хоть 500 голосов - на порядок больше, чем днем со всеми их «каруселями» и вбросами. Плюс к этому итогом протестов стало появление в большинстве московских участковых комиссий хотя бы одного-двух независимых членов, которые имеют практический опыт наблюдения, испытали на себе все ужимки и прыжки электоральной администрации, умеют документировать и предавать гласности факты нарушений. Короче говоря, фальсификационный потенциал в столице за 9 лет заметно скукожился.

Отсюда скандалы с регистрацией кандидатов прошлым летом. Мэрия прекрасно понимала, что если пропустить их через этот порог, то на этапе голосования отсеять уже не получится: былого фальсификационного ресурса нет. Пришлось сдвинуть линию оборонительных боев вперед, к моменту регистрации.

Парадокс в том, что сегодня Москва (не путать с Россией!!), как никогда готова честно считать голоса – в чем большая заслуга депутата МГД М. Тимонова из того же «Гражданина наблюдателя», который уже более 10 лет выстраивает систему легального наблюдения на городских участках. Самое время бойкотировать процедуру – чтобы эти люди добросовестно зафиксировали низкую столичную явку при определяющей роли «управляемого электората» - не правда ли?

Электронное голосование – всего лишь новая форма мобилизации «управляемого электората». Продвинутые бойкотеры вперяются могучим умищем в хитрости программного кода и ищут там тайные закладки. Которых почти наверняка нет – просто за ненадобностью. Как и в случае с ГАС «Выборы», которую те же очень умные люди 25 лет считали могучей цитаделью фальсификата – пока не надоело. Потому что на самом деле это всего лишь очень большой и слегка туповатый территориально распределенный арифмометр, который, кряхтя и поскрипывая, честно складывает, делит и умножает заложенные в него числа - строго в соответствии с четырьмя правилами арифметики. Нет там никаких «закладок»! А вся фальсификационная работа проводилась и проводится ДО ВВОДА данных в систему, на уровне «улучшения» первичных протоколов участковых и территориальных избирательных комиссий. На осознание этого элементарного факта передовая общественность потратила примерно четверть века.

Аналогично и с «электронкой». Дело не в машине, а в социокультурной среде, в которую машина погружена. Бдительные товарищи в нашей общенародной шарашке яростно спорят о точности шкалы на штангенциркуле. В то время как реальные пацаны, в действительности контролирующие барачный быт, прикидывают, как бы из этого штангенциркуля сделать заточку и воткнуть ее в печень кому надо – чтоб не мутил воду и чтоб все прочие боялись. Шкала на инструменте их вообще не занимает.

А.А. Венедиктов прав, когда говорит, что с кодом электронного голосования все чисто. Но А.А. Венедиктов не прав, когда забывает добавить, что путинская система непременно использует этот механизм (вместе с его «чистым кодом») для запугивания зависимых избирателей и административного привода их на участки.

На практике это реализуется так. Крупные бюджетные или бюджетно-зависимые организации (а кто из крупняка у нас не зависит от бюджета?!) настойчиво приглашают сотрудников регистрироваться в системе электронного голосования. («Ага!! Явку нагоняют!! Мы предупреждали!!» – торжествуют сторонники бойкота). Ах милые, нет. Так только издалека кажется.

Электронная система обязана гарантировать анонимность голосования – и она, скорее всего, ее гарантирует – тому порукой упорные усилия А.А. Венедиктова и других экспертов. Но она не может и не должна гарантировать анонимность самого факта регистрации. Наоборот, ее прямая обязанность данный факт зафиксировать и сообщить в ЦИК что такой-то имярек зарегистрирован, и следовательно, не должен получить доступа к бюллетеню в других местах голосования.

Для самых отчаянных фальсификаторов это окно возможностей: коль скоро они знают, что зарегистрированный имярек на участке не появится, можно на освободившееся место втиснуть бюллетень с правильной галочкой. Проверить независимому наблюдателю будет практически невозможно: речь о доступе к персональным данным избирателя (ФИО, год рождения, место проживания…) Закон не велит!

Формально говоря, сама система электронного голосования здесь ни при чем. Шкала на штангенциркуле нанесена корректно; работает не она, а социальная микро-среда на избирательном участке. Но это уж совсем для отморозков – следы двойного голосования неизбежно остаются в системе и председателю участковой комиссии надо быть очень зависимым от административно-мафиозной крыши, чтобы так откровенно подставляться. В Москве таких безбашенных уже практически не осталось, а вот насчет Нижегородской области я не поручусь.

Гораздо более реален – и уже подтвержден на практике – другой вариант. Когда руководство крупных корпораций не только заставляет сотрудников регистрироваться для он-лайн голосования, но и требует сделать это прямо с рабочего места, на специально поставленных для этого компьютерах. Ради удобства трудящихся, само собой. Имея неформальный доступ к списку зарегистрированных, начальство публично корит тт. Иванова, Петрова и Сидорова за то, что те еще не подключились, тянут показатели вниз и портят жизнь коллективу. В результате у коллектива создается твердое убеждение, что руководству известно всё. Не только список, но и как они проголосовали.

Неважно, что на самом деле это не так, и результат голосования останется в тайне. Рисковать и портить себе жизнь охотников мало, поэтому четыре из пяти согласившихся под административным давлением на электронное голосование проголосуют «как надо». Кандидат в московские депутаты Роман Юнеман, выигравший во своем 30-м округе «физическое» голосование, но проигравший кандидату от «ЕР» 84 голоса благодаря эксперименту с «электронкой», провел опрос среди избирателей. Он утверждает, что среди голосовавших он-лайн, во-первых, было более половины бюджетников, и во-вторых, 80% из них убеждены, что итог их волеизъявления был известен начальству.

Так что никакой программный код и тайные закладки на самом деле не нужны. Система работает проще и циничней. Он-лайн голосование само по себе, скорее всего, функционирует корректно. Но в социокультурной среде путинской России оно обречено стать орудием манипуляций. Не прямых, с помощью системного кода, а косвенных. Не ради повышения самой по себе явки, а для консолидации и мобилизации административно зависимого «управляемого электората».

Голос независимого избирателя не будет украден, уничтожен или извращен неким Великим и Ужасным Властелином компьютеров – ибо его просто не существует в природе. Независимому человеку можно спокойно регистрироваться и голосовать. Функциональное назначение системы иное, не столь романтичное: на одного независимого избирателя она обязана с помощью Административного ресурса привлечь не менее четырех зависимых. Только и всего. Идея бойкотировать голосование – в том числе электронное - очень способствует успешному достижению поставленных руководством целей.

Перед теми, кому понятны угрозы, исходящие от конституционных поправок, стоят более скромные задачи.

1. Общий необходимый для себя результат номенклатура, скорее всего натянет. Но важно не позволить ей создать ощущение безоговорочной победы и всенародной поддержки – т.е. инстинктивной легитимности.

2. Максимум, на что можно надеяться в цифровом отношении –появление на электоральной карте зон, свободных от обнуления. В лучшем случае на территории целых регионов (Москвы, например); в худшем на территории отдельных городских округов. Что на самом деле тоже неплохо.

3. Следует создать документально подтвержденную летопись фальсификата – с конкретными адресами, фамилиями и составами преступления. Потом пригодится – раньше или позже. И заодно на конкретных примерах показать сомневающимся соотечественникам, как их обувают.

4. Надо набраться опыта, найти и собрать добросовестных экспертов для создания альтернативной общественной системы подсчета голосов – условного «Народного избиркома». Чем меньше капитала доверия остается у вертикали и связанных с ней учреждений, тем острее будет нужда в независимых структурах контроля.

Все четыре задачи подразумевают осознанное участие оппозиционно настроенных граждан в голосовании. Ничуть не обольщаясь насчет общего результата, при полном понимании негодности процедуры и недоброкачественности поправок.

Бойкот полезен для укрепления персонального статуса, чтобы потом сказать с обычным отечественным резонерством: «А вот наша партия здесь ни при чем…»; «А вот я же предупреждал…».

Отлично, большое спасибо, что предупреждал. А то мы и не знали…

Если же задача не персональная, а ориентированная более на страну, то надо сопротивляться и голосовать против. Просто потому что один бюллетень с минусом создает им больше проблем, чем три гордо отсутствующих бюллетеня. С минусом приходится возиться, уравновешивать, подтасовывать, рисковать, вскрывать позиции и подставляться. С нулями никаких хлопот: на нет и суда нет.

Евгений Ройзман справедливо сравнил грядущую электоральную процедуру с говном и объяснил, что вступать в него он не собирается. Вполне понятный резон. Но не единственный. Говно можно игнорировать, а можно попытаться убрать. Это будет уже совсем другая позиция - Павла Лобкова. Который пошел и проголосовал – и даже два раза. Чем создал системе (себе впрочем, тоже) значительно больше проблем, чем брезгливый г-н Ройзман.

Вот и решайте, кто прав.