Она кричала: «Я ранена!» Каратели расстреляли дом пожилой дончанки за помощь ополченцам
Марина Андреевна Вольгина родилась 12 марта 1941 года. Всю жизнь проработала санитаркой в посёлке Донецком. 12 марта 2020 года она в последний раз отметила свой юбилей…
Я не сразу поняла, что мамой она называет свекровь: так и говорила, «мама», «мамочка». Уютная такая, большая женщина, бизнесвумен в прошлом – это так называется? Два магазина, в общем, держала. Сейчас в прифронтовом посёлке Голубовском, крайние улицы которого доходят до первой линии обороны, плохо с магазинами. Ну, потому что большая часть людей отсюда давно уехала. Перебралась в более спокойные места, добровольно или вынужденно – лишившись домов. Татьяна Вольгина и её семья тоже остались без крыши над головой. Но остались в Голубовском, просто сняли другое жильё, километром дальше от линии фронта.
– Маму звали Марина Андреевна Вольгина, она родилась 12 марта 1941 года. Это ж 80 лет ей было. В марте ей исполнилось 80 лет, она работала всю жизнь санитаркой в посёлке Донецком. Я уже знаю её… Уже 28 лет я замужем, мы так всё время и жили одной дружной семьёй в доме под одной крышей. Мне все говорили: как ты со свекровью живёшь? Я говорю – нормально. Не знаю, у нас как-то никогда проблем с ней не было. И детей всегда нянчила в детстве, пока я бизнесом занималась. Это сейчас немножко время поменялось. Особенно меньший, старший сын у меня как-то уже отошёл, он женился, всё. А меньший сын в бабушке вообще души не чаял. Она всегда ждала его звонка, он десять-двенадцать раз ей позвонит за день… Она всегда его встречала, ждала, – быстро, часто говорит она, разливая чай.
Марина Андреевна застала Великую Отечественную войну и не пережила донбасской. Татьяна говорит «первая» и «вторая» война. На последнем юбилее она говорила: «Теперь вы ко мне будете ходить, я к вам в гости уже не буду». Этот юбилей был 12 марта 2020 года, а через две недели, 1 апреля, её не стало.
– Нас просто дома случайно не было, – всё так же быстро говорит Татьяна, то и дело сбиваясь с одного на другое. – Мы поехали с сыном права получать. У меня сыну 24 года. В Стаханов поехали. Потом с мужем заехали к родственникам возле церкви. Обстрел начался в 4 часа дня, полчетвёртого. Мы ехали домой, маме зефирок купили, рыбки вкусной, она её очень любила. И тут сыну моему – он бабушку всегда любил – она звонит и кричит в трубку «я ранена». Как она ещё телефон… как связь была, как она подняла трубку… не знаю. Ну, ребята мои, муж с сыном в машину. Обстрел сильнейший шёл, там немножко затихло на несколько минут. Но они об этом просто не думали. Они приехали, дома не видно. Сын звонит: бабушка ранена, мама, дома нет. Тут военные пришли посмотреть, что случилось. Они вышибли окно, которое побито было, открыли дверь. Адреналин ей укололи, еле-еле донесли до нашей машины, потому что скорая – ну кто туда приедет под обстрел? В общем, погрузили, вывезли её из дома, приехали в больницу. Сделали ей операцию. Ну, полпервого ночи её уже не стало. Нам позвонили из больницы. Не спасли. Там сильнейшие ранения были. У неё перелом ноги был в двух местах, вся бочина, брюшина – всё было перебито.
Муж Татьяны потом сказал: такое ощущение было, что по дому целились специально. Весь двор был в глубоких ямах от 120-х мин. Гараж, сарайчики – в труху. Двери – как сито. Окна выбиты, комната, где находилась Марина Андреевна, разворочена.
Была я там месяц назад, домой ездили, в мамину комнату зашла. Она в прихожей пряталась всегда, потому что у нас пока добежишь до погреба – долго, а заранее оно ж не угадаешь никак. Комната прошита вся. Я как-то посмотрела вещи её: одеяло, подушки, шифоньер, вещи – всё-всё побито осколками, полностью вся комната насквозь, всё.
Татьяна без смущения признаётся: возможно, дом прицельно обстреляли, потому что к ней время от времени заходили военные. А украинские беспилотники над Голубовским летали постоянно и, конечно, это засняли.
– Ну как ребятам не помочь, если им даже мобилки зарядить негде? Они приходили – я их и чаем поила на улице. У меня там под навесом всегда был чайник, я кофе-чаем угощала. Может быть, в какой-то момент и сняли.
– Но много же народу так помогает ополченцам.
Семья Вольгиных, впрочем, не единственная такая была, кто помогал ополченцам. Но единственная семья относительно молодая, которая могла и с ремонтом машины помочь, и напоить, и накормить. Потому что там, в районе Таракановки, где они жили, оставалось, кроме них, пять-шесть семей – и те старики. Видимо, Вольгиных – «пособников террористов» – сочли самыми опасными. Я спрашиваю Татьяну, не винит ли она военных в трагедии, которая случилась с её свекровью?
– Вы знаете, Аня, хочу вам сказать. Они поначалу стояли – ребятам даже зарплату не платили. Им выдавали по 5 сигарет в день. Я тоже ребят поддерживала: кого покормлю, кому вещи постираю. Кто в баню приходил к нам, кто летом в душ. Как их можно винить, если мы жили там одной дружной семьёй? Я о себе рассказываю, потому что сама через это прошла. Мы ребят никогда не обижали, всегда и накормишь, и вещи постираешь. Так что… Это наши защитники. Они ж невиноваты, что у нас война началась.
Сейчас Вольгины снимают дом у семьи, уехавшей в Липецк. Говорят: тут поспокойнее район. Я уточняю, какое расстояние отсюда до украинских позиций.
– Километр. Но там, где мы жили, – мы у них вообще как на ладони были. Они наверху, а мы внизу.
А идею совсем уезжать из Голубовского Татьяна решительно забраковала.
– Во-первых, у нас немного хозяйства есть, держаться за что-то нужно. Дом, свежий воздух, вода. Вот мы привыкли на земле – огород там какой-то, чего-то посадить. Вы понимаете, что в городе воды нет, отопления нет… Муж у меня предпринимателем был, шахтёром, 12 лет стажа. У него пенсия – 6300, знаете… Так – раза два в магазин сходить, покушать. А тут у нас курочки, огород, поросятки.
Татьяна выставляет на стол домашние соленья – огурцы, помидоры, уговаривает попробовать домашнее сало. Продолжает рассказывать: так-то жизнь продолжается, младший сын работает в МЧС, поэтому вся семья сделала прививку «Спутником», им как родственникам госслужащего положено. Получили паспорта России. Кума третью неделю лежит в больнице с ковидом. Хочется мира. Как забавный анекдот рассказывает, как попала под обстрел:
– Едем как-то с мужем на машине вечером, часов в пять, наверно. Ну, в город ездили – нужно было хлебушка, продуктов купить. Я говорю: «А что за огоньки светят?» А он отвечает: «Да это ж по нам стреляют… Трассера». Мы по газам. Вылетели и даже не заметили этого всего. Так что, знаете, как говорится, Бог миловал. Церковь здесь, опять же. Я верю, что у нас всё будет хорошо.
Вот только то 1 апреля навсегда останется в памяти.