Как ветеринар из Челябинска спасает животных из «усыпалки»

История ветеринара из Челябинска Баграта Агажанова, который отказывался усыплять здоровых животных и поэтому чуть не оказался в тюрьме, привлекла большое внимание осенью прошлого года. Питомцы Mail.ru публикуют рассказ потомственного ветеринара о том, как он продолжает спасать животных — но уже в собственной ветклинике.

Я мечтал стать поваром — до сих пор люблю готовить, но отец сказал: «Принесешь диплом о ветеринарном образовании и можешь делать все что хочешь!» Родители всю жизнь работали ветеринарами в деревнях и районах Курганской и Челябинской областей, поэтому у меня сложился стереотип о том, что работа ветврача — это исключительно сельское хозяйство. 

Если речь о работе ветврача в деревне (что я наблюдал все детство), то это, мягко говоря, антисанитария. Представьте, огромная ферма, в которой 3 тысячи коров, они все испражняются, постоянно в грязи. Ветеринар в черном халате — в белом невозможно — в резиновых сапогах… Вставать нужно в 4 утра, чтобы на утренней дойке, пока коровы в стойле, зафиксированы, поскорее поставить вакцину, обследовать беременных.

Мне было 20 лет, я, студент 3-го курса, со своей группой приехал в частную ветеринарную клинику — посмотреть, как работают специалисты. Я увидел ветеринарных специалистов в белых халатах, с идеально чистыми рабочими местами и понял, что хочу быть ветеринаром и открыть свою клинику. До этого счастливого дня оставалось чуть больше пяти лет. 

Практически сразу после экскурсии я начал искать место для будущей практики. В первой клинике студентам-практикантам не платили, а поскольку я из деревни — в городе жить было негде и не на что. Мне повезло: две недели стажировки в небольшой клинике (всего 2 кабинета) зимой — и летом я уже вышел на работу ассистентом ветврача.

Зарплата у меня была 12 тысяч рублей. Денег категорически не хватало. 7,5 тысячи уходило на аренду жилья, на оставшееся получалось как-то выживать. Родители из деревни помогали продуктами: мясом, яйцами, молоком.

Я старался больше находиться на работе: меньше ешь — всегда занят, больше практики и можно изучать книги по профессии (домой их запрещали забирать). Сутки через сутки — в таком режиме отработал примерно полгода. После смены спишь часов 12.

Принесли к нам в клинику котенка, говорят: кусается и царапается, диагноз — агрессивный. Заплатили за усыпление, оставили переноску и ушли. Открываю бокс, а кошечка руки мои понюхала и давай лизать.

Я у врача спрашиваю: 

— А как усыплять котенка?

Она отвечает: 

— Сам решай.

 Я сказал, что не буду.

— А куда денешь? — спросила врач.

— Себе заберу.

— Будешь каждый раз забирать?

— Пристрою.

С тех пор Софа, так я назвал свою первую спасенную, живет со мной. Это было в 2016 году. Кстати, дома у нас две кошки. Вторую, еще котенком, тоже принесли на усыпление жене (она, как и я, ветврач). Потом начали пристраивать животных по родным и знакомым. Сейчас все они при питомцах.

Сначала в своем аккаунте я размещал милые фотографии и видео, потом посты о пристройстве. Никто не спрашивал, откуда брошенные животные и как оказываются у меня, — я и не говорил. Только новым хозяевам рассказывал настоящие истории их питомцев. Однажды позвонили журналисты из газеты — и после первой статьи началось. Звонки и съемки. Я был удивлен такому вниманию и, конечно, не ожидал, что позже мне очень сильно прилетит из-за огласки.

Ссылку на статью о том, что мне может грозить тюрьма за помощь животным (юрист и зоозащитница из Санкт-Петербурга Анна Разинова обратились в прокуратуру: Баграт нарушал закон: получал деньги за эвтаназию, а животных не усыплял. — Прим. ред.), мне прислали друзья. Я был на сутках. Маме, узнав об этом из новостей, стало плохо, пришлось скорую вызывать.

Было тяжело и страшно. Жена недавно родила, ребенку 7 месяцев, родители переживали, но я знал, что не делал ничего плохого — только помогал. Верил, что все обязательно уладится.

Три месяца сидел без работы. В другие клиники не брали либо приглашали ассистентом — наверное, мало кому хотелось связываться с ветврачом с таким бэкграундом. Чтобы оплачивать ипотеку и кормить семью, я лепил и продавал пельмени по знакомым. Через Instagram пытался продвигать бизнес, но не пошло.

Сижу вечером, думаю, что делать дальше — решил брать кредит на открытие пельменного цеха. И тут телефонный звонок с неизвестного номера. Мужчина представился Федором, говорит, что давно за мной наблюдает, в интервью прочитал, что я мечтал открыть свою клинику, и решил мне помочь. С Федором я встретился уже на месте будущей клиники через неделю после этого звонка.

Я сам вызвался помогать с ремонтом: таскал мешки с цементом, собирал мебель — заодно и рабочих контролировал. Через два месяца состоялось открытие. Первой, кто вошел в клинику, была Софа — кошка, которую я спас 4 года назад.

Люди, зная меня, приходят в клинику и говорят «забирайте собаку, лечите ее, у меня нет денег — или я ее спускаю с поводка» или «вы же добрый, через Instagram пристраиваете…». Такое отношение и к своему домашнему животному, и к моей работе поражает.

Примерно 2 раза в месяц нам подбрасывают кошек, собак. Такое количество еще можно переварить за счет клиники — стараемся всем помогать. Но если брошенных животных будет больше, спасти их уже не получится. С фондом, конечно, было бы проще, а раз его нет — пытаемся справляться своими силами. Если сил не хватает — объявляем сбор или публикуем рекламу, доход от которой идет на операцию или нужные лекарства. Но это крайняя мера.