Беломорск. 20 лет спустя… рукава
В первый раз я приехал в Беломорск в 2003 году. Почти 20 лет назад. И более всего поразили меня тогда коровы. Я зашел в мэрию узнать, как вообще обстановка, глянул в окно и обомлел. Прямо под мэрскими окнами вокруг помойных баков, словно чеховские чайки, толпились тощие, несуетливые буренки. Народ зрелищу этому не удивлялся. Мне рассказали, что корова в Беломорске давно уже уподоблена священному животному. Трогать ее негоже, и сердиться на нее нельзя. Местные газетчики даже откопали в архивах заметку за 41-й год прошлого столетия, где рассказывалось о прогулках коров по городским улицам. Прямо как в Индии.
Надо сказать, что не только коровами этот северный карельский город напомнил мне Индию. Он был так же очаровательно неопрятен и антисанитарен. Разбитые дороги, разваливающиеся дома, свалки в лесах и стекающие в море какашки. Говорили, что из-за того, что в море сливали всякую гадость, от них даже рыба ушла в Норвегию. Эмигрировала вся вплоть до селедки. Остались только самые патриотичные камбалы. Плоские и маленькие, как ладонь.
Мне показали семейное общежитие. Бывший Дом межрейсового отдыха моряков. Из стен этого дома, как при бомбежках, пригоршнями вываливались кирпичи. Единственные на 5 этажей две душевые из соображений безопасности давно были закрыты. Зато туалеты были открыты и во время дождей вполне могли подменять душевые. По коридорам степенно, как те коровы, ходили дородные крысы. Часть коридоров была заколочена, так как нога человека, ступив туда, могла больше не вернуться. В доме том, помимо отчаянных семей, испытывали судьбу редакция беломорской газеты и филиал Петрозаводского университета.
А еще видел я руины. Великий памятник недострою, заложенный еще до Ельцина. То ли при Петре, то ли при Горбачеве. В общем, давно. Его то начинали доделывать, то бросали, а к моменту моего визита нашли ему отличное применение. При помощи развалин этого беломорского Колизея хитроумные беломорчане стали латать свои раздолбанные дороги. Наковыряют кирпичей и залатают ими колдобину. Не пропадать же добру.
А еще сказывали, что на улице Героя Советского Союза Пашкова в тот год насмерть замерз человек. То ли котельная сломалась, то ли кочегар запил, но холодно было в домах. Вот кто-то и замерз. То же, между прочим, как в Индии. Там тоже как-то похолодало до плюс 12, и кто-то из тех, кто ночевал на улице, не выдержал.
Потом я туда приезжал года через три. Меня тогда позвали жильцы двух деревянных домов с улицы Октябрьской, у которых истлел уличный туалет, они ходили в ведра, выливали их в гору мусора у себя во дворе, платили городу за вывозку этого мусора, но никто его не вывозил. А еще у них не было воды, они ходили на колонку, которая находилась в 300 метрах от домов, и при этом получали счета за воду.
А когда приехал еще года через два, оказалось, что таких домов в Беломорске много. В частности, на той самой улице Пашкова, где замерз человек. Там под сортиры приспособлены эдакие кладовочки с дыркой, а прямо под домами выгребные ямы. Но они почему-то уже переполнились, и народ тоже взялся за ведра. А чтобы из выгребных ям не сильно пахло, люди наловчились пользоваться освежителем воздуха. Да и вообще, принюхались.
И вот прошло много лет. Я снова в Беломорске, чтобы посмотреть, что изменилось. Что улучшилось, расцвело и похорошело. Двадцать лет, в конце концов, это срок. За это время Родина вернула Крым, выиграла Олимпиаду и провела, извиняюсь, целый мундиаль. Москва успела похорошеть при Собянине. А Беломорск?
Исчезли дома на Октябрьской и Пашкова. Нет их, словно и не было никогда. Попали в программу по расселению аварийного жилья. Хижины снесли, а людей расселили в новые построенные по этой программе дома. Они, правда, тоже начали как-то быстро разваливаться. У кого прогнил пол, у кого течет крыша, у кого-то отвалился бойлер, привинченный к гипсокартону. А в Сосновце под Беломорском один переселенец и вовсе провалился со второго этажа на первый.
Больше того, собираются расселять то чудо-общежитие с ленивыми крысами. Да, пока оно еще живо, и каким-то чудом в нем так никто и не погиб. Но за 20 лет совсем уже развалилось, и вот-вот дойдут и до него руки. А то, что так долго ждали, ну не все же сразу. Да и что такое 20 лет на фоне вечности? Миг один. Так что положительные тенденции налицо.
Исчез и тот недострой, из которого выковыривали кирпичи для выравнивания ям на дорогах. Казалось, никогда не будет он достроен. А вот же. Уже лет 5 как доделали, и люди живут там, как огурчики. Вот только одна беда — дороги стало нечем мостить. Прямо и не знаешь, что лучше.
— Беда с этими дорогами, — говорит местный житель Алексей, и тихий добрый мат слетает с его обветренных губ. — Это вот центральная магистраль. Ее еще называют «дорога к морю». Года два назад ее за бешеные деньги ремонтировали. А весной асфальт растаял. Вместе со снегом сошел. Войны нет, а такое чувство, что нас бомбили. Это словами не описать. До ремонта лучше было.
Остальные дороги не сильно лучше. Видимо, чтоб не уходить далеко от истоков. Сказал же кто-то, что у России два союзника: армия и флот и две беды: дураки и дороги. Так что надо соответствовать.
— Мы сегодня застряли во всех дворах, — делится пережитым уставшая Ольга. — Ямы стыдливо прикрылись лужами. Три раза машину толкали.
И фекалии, не поверите, по-прежнему стекают в самое Белое море. Вернее, стекают они в двух местах: в районе Кишкихи — прямо в море, и еще рядом с музыкальной школой — аккурат в прекрасную реку Выг. Ну, нет в Беломорске очистных сооружений. Так их в Кеми нет. И в Надвоицах. И в Суоярви с некоторых пор закончились. Проще, наверное, перечислить, где они в Карелии есть. А Выг — река красивая. Ее никакими фекалиями не испортишь. Тем более Белое море. Оно всё спишет.
Остались и импровизированные лесные свалки. Как были они на лесных опушках 20 лет назад, так и есть 20 лет спустя. Тоже своего рода традиция. Отъехал на грузовичке чуть от города и навалил в лесу. Всё равно там уже навалено. Главное же не это. Главное, что природа у нас красивая. Люди духовные. И петроглифы. Удивительный памятник древности. Не менее великий, чем египетские пирамиды и статуи инков. А критиканам лишь бы свалки по углам выискивать. Тьфу на них.
Ну и еще очень меня интересовала рыба. Как она там? Вернулась ли? Я же в простоте душевной представлял, что все приморские города как Генуя. Рыбные рынки, свежая рыба, звонкие крики торговок.
— Нет, — сказали мне, — рыба не вернулась. На удочку что-то клюет, и то с трудом. Беломорка есть, но с ней другая беда. Ее теперь нельзя есть соленой. Люди травятся уже не первый год. Говорят, что в Белом море захоронены какие-то химикаты. И вот, дескать, селедка их нашла. Это всё неофициальные предположения. Но то, что люди травятся, — факт. На себе испытали.
Ну и главное, коров я не нашел. Может, конечно, дело было в плохо выбранном времени года. Начало марта, лужи, в такую погоду хороший хозяин корову на улицу не выгонит. Но и люди сказали, что не видели этих священных животных уже давно. Видимо, сбились они в стаи и ушли все-таки в Индию. Там теплее.