Что не позволяет заключить конвенцию о правовом статусе Каспия?
12-13 июля в Астане министры иностранных дел Азербайджана, Ирана, Казахстана, России и Туркменистана будут согласовывать очередной вариант конвенции по правовому статусу Каспийского моря. Обсуждение этого документа продолжается более 18 лет, экспертами проведена большая работа, но договориться не удаётся. Найти консенсус не помогают «пятёрке» и прямые переговоры лидеров прикаспийских государств. Первый каспийский саммит состоялся в 2002 году в Ашхабаде, второй – спустя пять лет в Тегеране, третий – в 2010 году в Баку. От встречи в Астрахани в 2014 году ожидали прорыва, но его не было.
Наиболее сложная проблема – раздел дна. От того, какую часть шельфа получит та или иная страна, зависит её доля запасов углеводородов. Иран выступает за равные права пяти прикаспийских государств на акваторию и недра моря. Исторически иранская доля на Каспии - самая незначительная и составляет 13,8%.
От решения проблемы разграничения дна зависит, кто и сколько сможет взять полезных ископаемых. Делить есть что. Экспертные геологические оценки потенциальных запасов нефти и газа Каспийского моря сходятся на цифре около 20 млрд. тонн условного топлива. В акватории Каспия выявлено более 250 локальных структур, открыто 20 нефтяных и газовых месторождений.
Правда, называть Каспийский регион «вторым Персидским заливом» оснований нет. При доказанных запасах углеводородов в 1,3%-2,6% от мирового уровня каспийская ресурсная база сравнима с запасами Северного моря, не более того. В Европе спрос на каспийские углеводороды может расти по мере истощения североморских месторождений, но и в таком случае поставки нефти и газа с Каспия будут иметь второстепенное значение.
Спор о вариантах раздела дна имеет региональный формат, и предпочтительные для отдельных прикаспийских государств варианты делимитации каспийского дна не совпадают. Вместе с тем нерешённость правовых вопросов до сих пор никому особенно не мешала осваивать нефтегазовые ресурсы Каспия, которые в северной части моря уже поделены. Возможно, этим и объясняется отсутствие общего стремления к быстрому определению правового статуса Каспия. Зачем, к примеру, спешить Азербайджану, половина доходов которого связана с добычей нефти и газа пусть и не на закрепленных конвенцией месторождениях? Каспийские углеводороды имеют большое значение также для экономик Туркменистана и Казахстана. У Ирана подобной мотивации нет, иранцы никогда не вели добычу углеводородных ископаемых на Каспии. Доля возможных каспийских запасов Ирана в общих ресурсах углеводородов этой страны составляет менее 1%, тогда как у ближайших соседей Ирана – Азербайджана и Туркменистана – соответственно 100% и 83% по нефти. Впрочем, это не значит, что у ИРИ нет интереса к освоению нефтегазовых месторождений Каспия. По крайней мере, свои требования в отношении каспийского дна Иран отстаивает упорно.
Руководитель российской делегации на многосторонних переговорах по Каспийскому морю, посол по особым поручениям МИД РФ Игорь Братчиков считает, что половина работы по разделу дна уже выполнена. Заключены соответствующие соглашения между Россией, Азербайджаном и Казахстаном, а также между Казахстаном и Туркменистаном. Однако Тегеран не признаёт эти соглашения, настаивая на том, что любое изменение в законодательном режиме, регулирующем использование минеральных ресурсов Каспийского моря, требует согласия всех пяти прикаспийских государств. Иранцы такого согласия не давали и предлагают раздел дна в равных долях по 20% каждой стране. Такая позиция не устраивает Азербайджан и Туркменистан, с которыми Ирану предложено договариваться без участия России и Казахстана. Достичь согласия в южном треугольнике Каспия Баку и Ашхабад хотели бы на своих условиях.
Сначала азербайджанская и туркменская стороны предложили Ирану оставить за собой ту часть Каспия, которую он имел до распада Советского Союза. В соответствии с этим предложением иранский сектор ограничили линией Астара (Азербайджан) – Гасан-Кули (Туркменистан), именно так проходила иранская граница с СССР. Кстати, в советско-иранских соглашениях 1921-го и 1940 года морская граница между Ираном и Советским союзом не определялась. Получается, что при таком варианте Каспийское море разделили бы бывшие советские республики, взяв за основу советско-иранские соглашения и оставив иранцам лишь 11% морского дна. Тегеран с этим согласиться не готов.
Есть и второй вариант, при котором Тегерану предлагается делить дно по принципу срединной линии, тогда точка стыка разграничительных линий между Азербайджаном, Ираном и Туркменистаном оказывается севернее и Ирану достаётся 13,8% дна моря. Для иранцев между первым и вторым вариантом, конечно же, политические различия есть. Сам факт расширения границ иранского сектора указывал бы на участие ИРИ в переговорах с остальными прикаспийскими государствами на равных условиях. Однако с точки зрения доступа к каспийским месторождениям и второй вариант мало что дает Ирану, лишь незначительно расширяя пространство геологоразведки, но не гарантируя, что удастся открыть новые месторождения. Поэтому Иран продолжает настаивать на получении 20% дна: в этом случае у него появляется доступ к нефтяным месторождениям Алов, Араз и Шарг.
При таком варианте, однако, становится неизбежным пересмотр ранее заключенных двусторонних соглашений России с Азербайджаном и Казахстаном, а принцип срединой линии, который больше десяти лет применяют эти страны, перестаёт работать. Более того, чтобы уравнять всю «пятёрку» (каждому государству - по 20% каспийского дна) потребуется часть доли Азербайджана (19,5%) и Туркменистана (18,4%) передать Ирану (13,8%), после чего Азербайджану нужно будет добрать свои 20% за счёт России (18,7%), которая, как и Туркменистан, станет претендовать на казахстанский сектор (29,6%). То есть больше всех проигрывает в этом случае Казахстан, теряющий свои права почти на 10% дна Каспия, а в самом большом выигрыше оказывается Иран, приобретающий дополнительно 6,2% каспийского шельфа.
В то, что такой вариант может быть закреплён в конвенции о правовом статусе Каспийского моря, не верится. И пока нет оснований полагать, что Иран может изменить свою позицию по данному вопросу. Стало быть, переговорщиков ожидает продолжение вязкой дискуссии, и выход на консенсус остаётся проблематичным.