Юрий Богомолов, «Солнечный удар» на службе анти-либеральной пропаганды

Совершил гражданский поступок -- посмотрел Солнечный удар. Поступок был в какой-то степени и героическим -- я посмотрел его до конца.

Конечно, я человек предвзятый по отношению к Михалкову. Но не больше, чем, скажем, госпожа Ямпольская, только с другим знаком.

С точки зрения искусства кино -- очень слабое кино. Один только летающий шарфик по Летучему пароходу чего стоит. Шарфик -- это любовь платоническая. Плотская любовь -- это работа поршней в паровой машине парохода. Очень технологичный секс. Надо было 37 лет вынашивать замысел , надо было отнять у своего товарища Ивана Дыховичного право на постановку этого рассказа, чтобы в конце концов снять картину, которую иначе трудно квалифицировать, как... беллетристическое подспорье к анти-либеральной пропаганде.

В картине есть довольно нелицеприятная авторецензия. Это, когда по лестнице катится, взятая напрокат из "Потемкина" детская коляска. Опрокидывается, а она пустая. Наверное, автор подумал, что он так подшутил над Эйзенштейном . На деле, нечаянно зло посмеялся над собой и своей картиной. Трехчасовой фильм -- такая же коляска: пустая, если не считать вывалившихся из нее нескольких сентенций о пагубном влиянии русской литературы и Чарльза Дарвина. Все прочее -- симуляция, в том числе и собственного дара, который когда- то у него был , да сплыл.

Судя по намерениям автора, он собирается объехать страну от Калининграда до Владивостока с картиной. Он решил, что его "Удар" -- это удар Пятой колонне с одной стороны, а с другой -- духовная скрепа.

***
Похоже, что "Солнечный удар" также расколол нашу публику на две неравные и нервные части,, как и присвоение Крыма. Линия раскола прошла и по экспертному сообществу, что естественно по нынешним временам.

В череде восторженных откликов вдруг отличаешь тот, где автор пишет рецензию не столько на фильм, сколько на самого себя: на свои политические взгляды, на свои карьерные амбиции, на свои потаенные комплексы. В том числе и на сексуальные. Это, когда прорывается чувство глубокого удовлетворения при виде мощно работающих поршней паровой машины. Критик обнажается и, накинув на себя прозрачную вуаль, сотканную из пиар-соображений о героичном бесогоне. Тогда и сам фильм низводится до предмета туалета рецензента.

От этаких похвал... может и не поздоровиться.