К столетию ижевского исхода

Река Кама.

ПРОТ. АЛЕКСАНДР МАЛЫХ: Сто лет назад Ижевская народная армия после героической защиты вынуждена была оставить Ижевск. Вот как об этом вспоминал полковник Авенир Геннадьевич Ефимов:

«Чем ближе красные подступали к заводам, тем упорнее и ожесточеннее становились бои. Особенно сильно красные нажимали с юга. К концу октября бои из района ст. Агрыз переместились к Ижевску на 18 верст. На севере ижевцы и воткинцы удерживали врага в среднем верстах в 30 от заводов. Дорого доставался врагу каждый шаг. Но и защитники заводов несли тяжелые потери. Недостаток патронов был очень чувствителен, приходилось все чаще и чаще обращаться к штыку и всеми способами экономить патроны на крайний случай.

Все рабочие, по установившемуся порядку, где бы они ни находились, не расставались с винтовками. Кто бы какую работу ни делал — винтовка была рядом. По тревожному реву заводского гудка все немедленно бежали на сборные пункты своих рот. Из штаба приходили приказы, и роты быстро направлялись на атакованные пункты.

Пленные красноармейцы показывали, что, как только комиссары начнут их гнать вперед, они с волнением ждут рева могучего заводского гудка. Услышав его, в их рядах начинает нарастать паническое настроение. Они знают, что через час к месту боя подойдут и опрокинутся на них волны рабочих и начнется кровавая штыковая схватка.

Ижевск. Городская плотина.

По словам добровольца М. Т., только в Ижевске до двадцати тысяч рабочих принимали участие в отражении атак врага, когда красные бросались на приступ в больших массах. Никто не пробовал уклониться от боя. Взаимная спайка и выручка стояли необычайно высоко. Если кто-нибудь не поспел присоединиться к своей роте, он пристраивался к другой. Один из участников боя последнего дня защиты завода 7 ноября рассказывал, как был собран последний резерв. Это была сводная рота, куда вошли все, кто еще оставался на заводе по разным причинам, не мог теперь попасть в свою роту или не знал, где ее искать.

Командовал ротой полковник Власов, пользовавшийся любовью и доверием ижевцев как храбрый и распорядительный офицер. Когда потерявшие свои роты бойцы узнавали, что командует Власов, они охотно присоединялись к этой сборной роте. Всего набралось около 300 бойцов. Рота по Казанской улице [ныне ул. Азина]вышла к станции Ижевск, находившейся в одной версте от завода. Здесь она заняла окопы недалеко от татарского кладбища. На кладбище и левее в большом количестве накапливался противник. Полковник Власов решает помешать красным в их сосредоточении и подготовке к штурму и атаковать их теперь же. Он отдает распоряжения и сам первый, со знаменщиком и одним бойцом, выскакивает из окопа и бросается к кладбищу. Одновременно доброволец А.Т. с пятью бойцами бросаются левее.
Но у красных уже стояли наготове пулеметы, и их огонь перебил всех выскочивших вперед и заставил остальных поднявшихся для атаки укрыться в окопе. Полковник Власов был тяжело ранен, и его с большим трудом вытащили из-под обстрела. У рассказчика-добровольца была перебита нога. Он начал ползти к окопу. К нему выскочила гимназистка Попова, работавшая сестрой милосердия и отличавшаяся необыкновенной смелостью, и хотела перевязать раненую ногу. Пуля ранила ее в голову, и лицо ее залилось кровью. Доброволец приказал ей бежать зигзагами в окоп. Ему удалось самому доползти до окопа, где его перевязали и отправили в тыл.

После нескольких настойчивых атак красные захватили станцию. Она была оставлена в 2 часа дня. Около этого же времени были очищены другие пункты, лежавшие впереди завода, и защитники отступили на последние позиции у окраины завода.

Утомленные боями и потрясенные упорством обороны, красные не чувствовали уверенности в окончательном успехе, остановились и набирали силы для дальнейших действий. Ночью они бездействовали. По красным сведениям («Гражданская война...», т. 1), последние дни защиты Ижевска излагаются так:

«Бои под Ижевском 5, 6 и 7 ноября достигли большого напряжения; та и другая сторона дрались с большим упорством, неся большие потери. Этими боями подтвердились сведения агентуры, что вокруг территории завода противником вырыты окопы с ходами сообщения в тыл и усилены проволочные заграждения. Войскам отдается приказ взять Ижевск 7 ноября во что бы то ни стало.
Седьмого ноября с утра началась артиллерийская подготовка атаки и устройство проходов в проволочных заграждениях. Вера в успех настолько велика, что было приказано держать прямой провод с Московским Кремлем для немедленной передачи сообщения о падении Ижевска в день, когда праздновалась годовщина октябрьской революции.
К 12 часам войска были уже у проволочных заграждений и готовились к штурму. Противник вел бешеный огонь из орудий, пулеметов и ружей... На правом фланге боевой линии в числе прочих частей был 2-й Мусульманский полк, который не выдержал огня, дрогнул и позорно бежал с поля сражения, оставив противнику батарею, пулеметы и другую материальную часть. На пути бегства людьми полка был разграблен полковой обоз, похищены вещи командного состава. Весь же командный состав в этом полку держал себя образцово. 2-й Мусульманский полк за свое позорное и преступное поведение был расформирован.
В 19 ч. 40 м. Ижевск был взят штурмом... Бронированный поезд «Свободная Россия» ворвался на станцию Ижевск и своим огнем внес в ряды белогвардейцев сильнейшее расстройство. Кавалерия вслед за пехотой ворвалась в город, на улицах которого завязались ожесточенные бои».

Это описание красного историка имеет значительные неточности. Каких-либо серьезных проволочных заграждений у ижевцев не было. Проволока на заводе не выделывалась, и запасов ее не имелось. Защитники не могли вести бешеный огонь из орудий, пулеметов и ружей из-за острого недостатка огнеприпасов. На улицах города боев не было, красные не посмели войти ночью в город, и в Москву была послана преждевременная поздравительная телеграмма о взятии Ижевска, не соответствовавшая действительности.

Следует также отметить, что бегство 2-го Мусульманского полка не было единичным случаем. Защитники много раз обращали красных в паническое бегство, но их историк отмечает только один случай, который трудно замолчать, так как была брошена батарея, разграблен обоз и полк был расформирован.

После очищения станции и других передовых пунктов впереди завода дальнейшее сопротивление красным было оказано на южной окраине города.
Здесь с наступлением темноты бой затих. Красные остановились, не решаясь ночью двигаться дальше.

Трехмесячная борьба за Ижевск подходила к концу. Героизм и самопожертвование восставших должны были покориться грубой силе численного превосходства и подавляющего огневого преимущества красных. Был отдан приказ об оставлении завода. Ижевцы, как бойцы, так и большинство их семей, покинули свои родные места. Раненого М.Т. везли вместе с другими ранеными на подводе. До него доносился плач женщин и детей. Он всматривался в темноту. Людей было трудно различить, но можно было видеть, как двигалось огромное количество белых пятен. Это были узлы с одеждой и едой — все, что могли захватить с собой жители Ижевска. Подвод было мало, большинство шло пешком.

Около 40 000, может быть до 50 000, рабочих и их семейств бросили родные очаги и все, что им было дорого. Уходили от расправы и мести той власти, которая именовала себя защитницей всех трудящихся.

Союз фронтовиков в Ижевске, поднявших восстание против большевицкой власти.

Оставление Ижевского завода поставило на очередь дальнейшую судьбу всей борьбы восставших против красной власти.

На совещании в Воткинске, на котором присутствовали Комитет членов Учредительного Собрания, командующий Ижевско-Воткинской армией капитан Юрьев, полковник Альбокринов и командующий Ижевцами штабс-капитан Журавлев, выяснилось: 1) что нет достаточно сил захватить обратно Ижевск, 2) что оборона Воткинска против превосходящих сил противника на восточных и северных подступах к заводу, где продолжаются упорные бои, и при наличии больших сил красных в захваченном ими Ижевске становится невозможной, 3) что подход обещанных и долгожданных сибирских частей не предвидится.

Совещание решило оставить район Ижевского и Воткинского заводов и отвести армию за реку Каму. В предвидении возможности отхода уже собирались материалы и начиналась постройка через Каму плавучего моста на баржах, в двух верстах выше по течению от д. Усть-Речка. Строителем был капитан 1 ранга Вологдин. Длина моста — 482 сажени, начало постройки — 26 октября, окончание — 4 ноября.

Утром 10 ноября капитан Юрьев вызвал командира 4-го Воткинского полка поручика Болонкина и приказал ему передать в распоряжение штаба армии 2-й и 4-й батальоны. Общее положение у Воткинска к этому времени было следующее: 4-й полк занимал растянутый фронт: два батальона (1-й и 3-й) обороняли подступы к заводу на трактовой дороге от ст. Чепца; второй батальон охранял участок к северо-западу от завода и находился в с. Светлом, поддерживая связь с Северным фронтом ижевцев; 4-й батальон был выдвинут в с. Поздеры в 20 верстах к юго-западу от строящейся переправы, имея задачу не допускать движения противника на север со стороны занятого им села Гольяны.

Село и пристань Гольяны.

С оставшимися в его распоряжении двумя батальонами поручику Болонкину было приказано упорно оборонять северные подступы к заводу, держа тесную связь с расположенным правее 2-м Воткинским полком, под командой поручика Дробинина. Далее к востоку у р. Камы действовал 1-й Воткинский полк в районе Ножовского завода. На другом (левом) берегу Камы против частей красных, напиравших от г. Осы, действовал 3-й Сайгатский полк.

Требование упорной обороны обусловливалось необходимостью произвести планомерную эвакуацию госпиталей, дать возможность населению Воткинска и его окрестностей, не желающему оставаться у большевиков, уйти за Каму и дать время ижевцам подойти к переправе. Оставить позицию поручик Болонкин должен был только по особому приказу. Остальные полки получили соответствующие распоряжения. Ижевцам, отступавшим вдоль железной дороги на Воткинск, было приказано свернуть к переправе кратчайшим путем, имея сильный заслон в сторону села (и пристани) Гольяны. Красные части, занявшие Ижевск, были настолько изнурены боями, что не могли двинуться в преследование, и, по показанию участников, только разведывательные отряды противника следовали за арьергардами уходивших Ижевцев.

Во исполнение указанного ему задания 2-й батальон 4-го Воткинского полка (поручик Брускин) перешел из с. Светлое в деревни Верхний и Нижний Кокуй (10–12 верст к западу от завода). Противник, заметив приготовления к эвакуации завода, усилил свои атаки, но воткинцы удержали все свои позиции.
Около этого времени (по другим сведениям, это было раньше) поручик Дробинин у д. Мишкино нанес сокрушительный удар 4-му Латышскому полку, захватив несколько орудий, пулеметы и много пленных и обратив красных латышей в поспешное бегство. 11 и 12 ноября противник вел атаки днем и ночью. Спать почти не приходилось. Все устали и вымотались. Настроение было нервное, особенно в самом городе. В ночь с 12 на 13 ноября поручик Болонкин опять был вызван в штаб к капитану Юрьеву. В штабе, уже опустевшем, его встретил капитан Юрьев, полковник Альбокринов и начальник связи штабс-капитан Шадрин.

Поручик Болонкин вспоминает: «Все выглядели от усталости как мертвецы. Здесь я лично от капитана Юрьева получил приказ оставить свои позиции 13 ноября с наступлением темноты, собрать полк (два батальона) и отходить через восточную часть города к переправе. Отдавая мне приказ и давая последние инструкции, командующий армией сильно нервничал и несколько раз спрашивал начальника штаба и связи, какие сведения они имеют об Ижевцах, а также каково положение на участке 4-го батальона, находившегося в распоряжении штаба и охранявшего направление со стороны с. Голь-Гольяны...»

Поручику Болонкину было сообщено, что центральная телефонная станция будет работать до 6 часов вечера 13 ноября и что 2-й батальон его полка, также находившийся в распоряжении штаба, будет отходить с последними телефонистами штаба армии и с подрывниками, которые должны будут взорвать железнодорожный мост через реку Сиву, в 5 верстах к югу от завода, на узкоколейке с завода на пристань Галево.

Кама. Пристань Галево.

Успешно отбив днем 13 ноября все атаки красных, поручик Болонкин около 9 часов вечера вышел на восточную окраину Воткинска, в 3 часа утра 14 ноября был у моста и в 5 часов утра переправился на левый берег Камы.

Начальником переправы был строитель моста капитан 1 ранга Вологдин. В его распоряжении находился штабс-капитан Самарцев, который встречал части и указывал им порядок переправы. От Самарцева поручик Болонкин узнал, что его 2-й батальон уже переправился, а 4-й находится в 2 верстах ниже переправы и пропускает последние подходящие части Ижевцев. Штабс-капитан Самарцев в разговоре с Болонкиным высказал ему мнение о весьма неудовлетворительном управлении штабс-капитана Журавлева Ижевскими частями. По его словам, Ижевцы отступали, не зная обстановки и не имея указаний о направлении движения. Мнение Самарцева находит подтверждение от других лиц и из фактов происшедших событий. Неудачное управление или его полное отсутствие в отношении к Северному фронту Ижевцев привело к тому, что большая часть этого фронта была отрезана красными. Незначительная часть выбралась благополучно, отойдя со 2-м батальоном 4-го Воткинского полка. Другая часть пробовала пробиться через Ижевск, уже захваченный красными, попала в плен и стала жертвой чекистских зверств. Говорят, немногим удалось рассеяться и укрыться в лесах.

Кроме того, отдельные мелкие группы Ижевцев подходили все время к мосту. Когда красные, наступавшие по правому берегу с востока, подошли близко к мосту и он мог быть ими захвачен, руководители переправы отдали приказ поджечь его. Некоторые запоздавшие Ижевцы перебегали уже по горевшему мосту. В их числе был и один из чинов комендантской команды Агрызского фронта В. М. Новиков. По сведениям, несколько групп Ижевцев не успели дойти до моста и были захвачены красными. Число Ижевцев и Воткинцев, перешедших за Каму, указывается участниками очень различно. Минимальная цифра для Ижевцев будет примерно 16 000 человек, из них 10 000 боеспособных мужчин. Другие считают, что ушло 30 000 и даже больше. Поручик Болонкин для Воткинцев дает цифры: вооруженных Воткинцев было около 15 000 и почти столько же гражданского населения и семей.

Ижевцы вывезли с собой несколько тысяч винтовок. Воткинцы вместе с госпиталями и семьями эвакуировали управление завода и увезли некоторые электрические машины, что делало завод неработоспособным на долгое время.
С переходом за Каму закончилось крупнейшее по своей стихийности и масштабу восстание рабочих против красной пролетарской власти — восстание ижевских и воткинских рабочих и присоединившихся к ним крестьян. Восстание это самостоятельно боролось против своих угнетателей. Оно началось 7 августа отказом рабочих-фронтовиков в Ижевском Оружейном заводе выступать на защиту большевицкой тирании.

Полковник Авенир Ефимов.

14 ноября — день переправы последних частей восставших за Каму — является сотым днем борьбы в родных местах» (Ефимов А.Г. Ижевцы и Воткинцы. Борьбе с большевиками 1918-1920. – М.: Айрис-пресс, 2008. С. 76-84) .

Впоследствии Ижевцы и Воткинцы вошли в состав белых войск Верховного Правителя России адмирала Колчака, продолжив борьбу с большевизмом.
Занимавший в 1918 году должность заведующего политотделом 2-й армии красных А.П. Кучкин вспоминал впоследствии: «Да, ижевцы и воткинцы много причинили бед Советской власти. Какое огромное напряжение военных сил потребовалось, чтобы разбить контрреволюционеров после 2½ -месячного господства их в Ижевске… А как много вырвала жертв на Восточном фронте Ижевская дивизия, одна из самых крепких, боеспособных дивизий Колчака!» (Кобзев И. От Ижевска до Харбина/Памятники Отечества. № 33. Полное описание России. Удмуртия. С. 154).

Вот поистине героическая страница истории нашего края. Прошло сто лет, но к сожалению, до сих пор улица Казанская в Ижевске носит название красного комдива Азина, с которым сражались рабочие и крестьяне Ижевского завода и его окрестностей. До сих пор не нашлось улиц, площадей, не говоря уже о памятниках, которые были бы названы славными именами наших земляков, боровшихся с красной чумой.
Пусть же Господь воздаст им вечной славой в Небесном Царстве!

ПРОТ. СЕРГИЙ КОНДАКОВ: В ноябре 1918 года после упорных и ожесточенных боев Народная рабоче-крестьянская армия вынуждена была отступить под натиском большевиков. Ижевцы, воткинцы, деревенские повстанцы переправлялись через Каму. Вместе с ними были их семьи, женщины, старики, дети. Много бойцов пали смертью храбрых, прикрывая отступление.

В «Ижевской правде» 25 ноября 1918 года под рубрикой «Страничка красноармейца» была напечатана следующая «Песенка про вотяка»:
Ижевская белая гвардия
Разбежалась по кустам,
Чрезвычайная комиссия
Ловит их тут и там.
Вот попался ей вотяк –
Рваный, драный и лаптях
Озирается, как волк,
Взять себе не может в толк,
Что попался к красным он –
Ведь бежать хотел на Дон.
А тут, накось, погляди!
Красный кричит: подходи!
Подошел к столу вотяк,
Как бы больше тут наврать,
А себя бы оправдать…
Врет вотяк и так и сяк –
Он вояка и кулак.
Красноармеец К.М.Ч.

С приходом Красной армии для Удмуртии наступили черные дни: массовый террор, убийства и издевательства над мирным населением. В Завьялове зверски расстреляли протоиерея Павла Шкляева, настоятеля Богоявленского храма села. Он пользовался большим уважением народа, став по словам ап. Павла, «образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1Тим. 4:12).

В 1990-е годы одни старожилы села вспоминали, что отец Павел принял мученическую смерть у дверей храма, по словам других, его убили в деревне. Но все сходились на том, что над батюшкой долго издевались, таскали за волосы перед расстрелом. Последними его словами стали: «Господи, теперь я буду свободен».

В те же 90-е годы мы установили крест за алтарем Свято-Никольского (Богоявленского) храма на месте предполагаемой могилы священномученика.
В окаянные времена столетней давности оставившие родную землю белые ижевцы продолжили героическую борьбу за Святую Русь вдали от малой родины.
Достойна внимания работа исследовательницы из Австралии Людмилы Ларкиной о наших белых земляках в изгнании.

Анисимов Д.К.

«Дмитрий Константинович Анисимов родился 29 февраля 1896 года в селе Чутырь Сарапульского уезда Вятской губернии. Ныне Игринский район Удмуртии – автономной республики России. Навсегда в памяти мальчика осталась Вознесенская церковь, которая была самой большой достопримечательностью в селе Чутыре, построенная по проекту архитектора Дудина в 1829 году (В некоторых источниках указывается имя архитектора Ф.М. Рослякова). Основан церковный приход в Чутыре был еще в 1742 году. Первую деревянную церковь построили на средства прихожан в 1752 году, освятив во имя Сретения Господня. В 1829 году возведен величественный каменный храм с освящением в честь Святых преподобных Зосимы и Савватия соловецких Чудотворцев. В 1948 году освятили главный предел храма в честь Вознесения Христова. Вот здесь, рядом с самым старейшим храмом Удмуртии и родился мальчик, которого в годы кровавых событий в России судьба закинула в Австралию, где он оставил удмуртский след в истории, принимая активное участие в строительстве первого русского православного прихода в Австралии, став первым русским регентом на 5-ом континенте.

В роду Анисимовых было много священников, служивших в Вятском крае. Священнослужителем был и отец Дмитрия Константиновича – отец Константин Анисимов. С ранних лет Дмитрий прислуживал отцу в алтаре и проникся любовью не только к Богу, но и к церковному делу. Церковь Вознесения в Чутыре была закрыта в 1939 году на основании Указа Президиума Верховного Совета УАССР от 20 марта 1939 года. Здание церкви передали под школу, затем под школьные мастерские, но ничего этого Дмитрий уже не узнает. Так же с момента исхода из России, он ничего не знал ни об одном члене своей семьи.

В девять лет, в 1906 году родители определили Дмитрия-будущего австралийского регента, на обучение в церковно-приходское училище. После окончания приходского училища в 1911 году, он поступил учиться в Вятскую духовную семинарию, которую должен был окончить в 1917 году. 28 июля 1914 года началась Первая Мировая война, один из самых широкомасштабных вооружённых конфликтов в истории человечества. К 1 сентября 1915 года были оставлены западные губернии России. В те дни главнокомандующий Северо-Западным фронтом генерал Михаил Алексеев в докладе военному министру писал: «Государству надлежит принять самые настойчивые меры к тому, чтобы дать армии непрерывный поток новых офицеров. Уже в настоящее время некомплект офицеров в частях пехоты в среднем превышает 50%».

Русская армия столкнулась с острым дефицитом младших командиров. Историк Алексей Волынец в своей статье «Прапорщики жили в среднем не больше 12 дней» пишет: “Боевые потери офицерского корпуса русской армии в 1914-17 годах составили 71 298 человек, из них 94% пришлось на младший офицерской состав — 67 722 погибших. При этом большая часть убитых офицеров (62%) полегла на поле боя в первые полтора года войны. В армии образовался огромный некомплект командиров, особенно младших”.

Накануне Первой мировой войны самым младшим офицером в Русской императорской армии в мирное время был подпоручик — именно в этом чине поступали на службу большинство выпускников военных училищ. В случае войны для офицеров запаса было предусмотрено еще одно воинское звание-промежуточное между подпоручиком и солдатами — прапорщик. Это звание могли получать окончившие семинарии, гимназии, реальные училища, университеты, институты.

На объявленную мобилизацию в Удмуртии на фронт 1-ой мировой войны, первыми откликнулись молодые люди и, не окончив учебные заведения, рвались на фронт. Не окончив семинарию, Дмитрий Анисимов в 1915 году тоже поступает на срочные курсы в «школу подготовки прапорщиков пехоты». Школа прапорщиков комплектовалась не только лицами с высшим и средним образованием, гражданскими чиновниками призывного возраста, но и юношами-студентами, которые с большой, “героической” охотой прерывали обучение и приступали к изучению военного курса. На курсах прапорщиков Дмитрий учился три месяца, изучая стрелковое дело, тактику ведения боя, окопное и пулеметное дело, службу связи, воинский устав, основы армейского законоведения, административное право, топографию. После прохождения курса прапорщиков, как и многие другие соученики, Дмитрий подал рапорт о своем желании добровольно уйти на фронт. Приняли его в действующую армию в чине прапорщика без промедления. В ноябре 1918 гражданская война закончилась и все прапорщики из студентов при демобилизации армии подлежали увольнению из офицерского корпуса.

После демобилизации Дмитрий решил продолжить богословское образование и поступает учиться в Санкт - Петербургскую Духовную Семинарию. Через некоторое время приехал в отчий дом, в село Чутырь, где встретил девушку из села Завьялово по имени Юлия Лупова. Юля была младше его на 3 года (1900 года рождения), тоже, как и Дмитрий была из семьи священника. Вскоре Дмитрий сделал предложение руки и сердца Юлии. 29 мая 1919 года 22-ух летний Дмитрий Анисимов и 19-летняя красавица Юлия Лупова повенчались. Юлия взяла фамилию мужа, оказалась очень заботливой, любящей женой. Выросшая в многодетной семье священника отца Василия Лупова и матушки Марии, Юлия мечтала с детства стать, как ее мать, благочестивой матушкой, чтобы вести тихую, молитвенную жизнь, во всем помогая мужу на приходе. Молодожены были влюблены, счастливы и строили планы на счастливу, плодотворную жизнь не только на благо своей семьи, но и на благо односельчан.

Мечтам не дано было сбыться. Планы молодой семьи разрушились из-за прихода красных и начавшегося террора. Дмитрий в срочном порядке, спасая жену от бесчинств большевиков, отправил Юлию поездом на Дальний Восток, куда начали уезжать многие семьи, не принявшие советскую власть. Сам Дмитрий с женой не поехал, а присоединился к восставшим, надеясь совместными усилиями восстановить мир и порядок в своем краю. Присоединился к армии Колчака в чине прапорщика. После разгрома Белой Армии, Дмитрий Константинович стал искать Юлию на Дальнем Востоке. Встретившись с любимой женой, вместе с ней бежал в Маньчжурию. В 1925 году семье Анисимовых Дмитрию и Юлии удалось через Японию добраться до Австралии. 

Прибыв в Брисбен на пароходе для беженцев, Анисимовы, не имея средств к дальнейшему передвижению по Австралии, остались для постоянного проживания в штате Квинсленд (столица Брисбен). Многие, прибывшие вместе с ними на пароходе, сразу разъехались по Австралии в поисках работы и лучшей жизни. В частности, многие осели в крупных городах, в Сиднее и в Мельбурне. Оставшись в Брисбене, Дмитрий и Юлия были вынуждены часто переезжать по штату в поисках работы из одного населенного пункта в другой. Работал Дмитрий на строительстве железных дорог укладчиком шпал, рубщиком тростника на сахарных плантациях в северных районах Квинсленда. Юлия работала на уборке хлопка.На сахарном тростнике и на хлопке работы сезонные, но без знания английского языка выбрать постоянную работу не представлялось возможным. Довелось Дмитрию работать и в шахтах в горах Маунт Айза. Это был невыносимо тяжелый труд и выдерживал его далеко не каждый. Несмотря на такие тяжелые заработки, Дмитрий и Юлия большую часть заработанных денег отправляли в Брисбен для возведения Свято-Николаевского храма, первого русского православного прихода в Австралии.
Дмитрию часто приходилось уезжать на заработки, как одному, так и женой, но не смотря на это они с Юлией были постоянными прихожанами Свято-Николаевского прихода в Брисбене.

Строителями и первыми прихожанами Свято-Николаевского первого русского православного прихода в Брисбене были уральские казаки, ижевцы, воткинцы, беженцы восточной части России... Присоседились к прихожанам строящегося прихода и русские, прибывшие в Брисбен до эмбарго на российских эмигрантов (до 1918). Прихожане прихода, как и семья Анисимовых по экономическим причинам, так же уезжали из Брисбена на север штата Квинсленд в поисках работы. Многие поселились в Dolby, Callide Valley, Thangool, Cordalba, Childe, Greenwood, Biloela, Monto и других районах.

В 1929 году настоятель Свято-Николаевского прихода протоиерей Александр Шабашев уехал в Америку и настоятелем прихода стал архимандрит Мефодий Шелемин. Новый настоятель благословил Дмитрия Анисимова стать заведующим библиотекой Свято-Николаевского прихода. Библиотека насчитывала около 400 книг, привезенных в Брисбен русскими семьями и это являлось большой ценностью для эмигрантов, оторванных от Родины. Большая коллекция книг была передана в библиотеку прихода матушкой Лидией Турчинской после кончины в 1928 году ее мужа Адриана Турчинского-второго священника Свято-Николаевского прихода. Книги в церковную библиотеку были, также, перевезены из русской библиотеки со Стенли стрит.

Став библиотекарем, Дмитрий завел первую картотеку на книги и стал вести очень исправно библиотечный учет, стал делать первые заявки на книги для пополнения фонда из зарубежных типографий. Он не только изучал содержание всех книг и рекомендовал читателям индивидуально, в зависимости от их интересов, но и стал проводить при библиотеке литературные, вечерние и воскресные чтения. Вскоре после того, как Дмитрий стал библиотекарем (1929), он получил благословение архимандрита Мефодия возглавить церковный хор Свято-Николаевского прихода, сначала в качестве псаломщика, а затем постоянного регента.

Знания, полученные в духовной семинарии и опыт из детства, когда он прислуживал своему отцу, очень пригодились. До Дмитрия Анисимова псаломщики хора Свято-Николаевского прихода постоянно менялись, уезжая на заработки на север Квинсленда. Часто во время службы в хор вставали те, кто случайно оказался в храме. Нотной грамоты не знали. Специальной подготовки ни у кого не было, хотя люди встречались и с тонким музыкальным слухом. Устав службы тоже не успевали выучить, поскольку могли в любой момент уехать на подвернувшуюся неожиданно работу.

В одно время псаломщиком в Свято-Николаевском приходе был Иван Павлович Рождественский 1895 года рождения из Томска, служивший в чине подполковника в армии Колчака. В декабре 1925 года Иван Павлович Рождественский решил уехать в Таунсвилл на рубку сахарного тростника, где в то время поселился генерал – атаман С.В. Толстов со своей семьёй и уральскими казаками, о жизни которых я подробно описала в своей книге в 2011 году “Уральские казаки в Квинсленде”. Вне сезона рубки сахарного тростника Иван Павлович Рождественский - бывший полковник работал пастухом на фермерских пастбищах.

После отъезда И.П. Рождественского псаломщиком в брисбенский приход был назначен Петр Иннокентьевич Стуков из Читы 1898 года рождения, служивший, как и Дмитрий прапорщиком в армии Колчака. Вскоре Петр Стуков тоже уехал на рубку сахарного тростника, а затем на строительство железной дороги. Иван Павлович Рождественский и Петр Иннокентьевич Стуков не имели ни музыкального, ни церковного образования, но вынужденные нести ответственность за церковный хор, делали это очень исправно.
Священник и прихожане понимали, что Свято-Николаевскому приходу нужен постоянный регент со знаниями церковной службы. Такими знаниями владел Дмитрий Константинович Анисимов, уже с детства прислуживающий в алтаре своему отцу, а затем обучавшийся в духовной семинарии. Дмитрий Константинович Анисимов стал не только первым русским библиотекарем в Австралии, но и первым регентом Свято-Николаевского храма в первом русском православном приходе на 5-ом континенте. Служил он на благо процветания русской православной церкви в Австралии более 30-ти лет.

Многостороннее развитие молодого регента Анисимова, выполнявшего на приходе еще и роль библиотекаря, очень помогало в развитии прихода. К регенту тянулась молодежь, которая желала оставаться на приходе, помогая не только на клиросе, но и в хозяйственных делах. Прихожане видели организованность регента, его образованность - то, что в дореволюционной России являлось стержнем образования в духовных семинариях. Известно, что в России нередко выпускники духовных семинарий свое образование применяли не только в церковной деятельности, но и приносили пользу на других поприщах, становясь учеными, поэтами, врачами, военными, государственными деятелями. Именно таким многосторонними качествами обладал и регент Анисимов, который пробовал себя, даже, в изобразительном искусстве и в иконографии. (В 1935 году для вновь построенного здания Свято-Николаевского храма, Дмитрий написал две иконы). Кроме духовной деятельности в церкви и в библиотеке Дмитрий Константинович преподавал музыку в приходской школе, вёл активную работу со светской молодёжью, организуя хоровое пение, литературные, тематические вечера, балы, концерты. Во время отсутствия настоятеля, многие прихожане приходили к нему, как к священнику за личным советом. Регент Свято-Николаевского прихода с образованием семинариста, всегда элегантно одетый, офицер в прошлом, был в любое время открыт для общения. Д.Анисимов обладал легким характером, одновременно был очень вдумчивым, вникая во все проблемы, а при необходимости был и строгим.

Трудясь на поприще регента и библиотекаря Д.Анисимов не получал никакого денежного поощрения. Семья его, в которой уже рос сын, продолжала нуждаться материально. Вплоть до 1931 года Дмитрию приходилось так же сезонно выезжать для работы на шахты, которые находились на севере Квинсенда на горе Айза (Маунт Айза). Там он организовал православные богослужения в помещении англиканской церкви. Во время приезда священника из Брисбена помогал проводить службы и регентовал.

Протоиерей Валентин Антоньев (1878-1962) - настоятель (1932-1961) Свято-Николаевского прихода в Брисбене.

В 1932 году настоятелем Свято-Николаевского прихода был назначен отец Валентин Антоньев, прибывший в Австралию в 1923 году и работавший до 1932 года в Квинсленде шахтером на шахте Mt. Mulligan, чернорабочим на строительстве дорог, кочегаром на грузовой барже “Канберра”. В России он в 1900 году служил псаломщиком в имении Обеляновка - Великого князя Николая Николаевича. После окончания Ардонской Духовной семинарии учился в Кавказской Духовной Академии и с третьего курса по семейным обстоятельстьвам выехал во Владикавказ, где был рукоположен в священники. По ходатайству Великого князя Николая Николаевича был принят священником в Военное Духовное Ведомство и назначен в Спасский гарнизон Приморского края. Во время гражданской войны в качестве благочинного служил в первой Сибирской стрелковой дивизии, участвовал в наступательной операции Юго-Западного фронта Русской армии под командованием генерала А. А. Брусилова.

В брисбенском приходе отец Валентин возобновил начатые отцом Александром Шабашевым традиции посещения и окормления верующих отдаленных селений штата квинсленд, не имевщих возможность приезжать на службы в Брисбен. Новый настоятель изучил эти районы и познакомился с прихожанами еще в то время, когда не будучи назначенным священником прихода, помогал отцу Александру Шабашеву проводить там требы. Отец Валентин приезжал в самые отдалённый участки Квинсленда, где жили русские и совершал таинства крещения, венчания, отпевания, освящения жилищ. Однажды вдвоем с регентом Дмитрием Анисимовым они венчали молодую пару в сарае для кур. Прихожане с любовью украсили курятник цветами, венками из полевых цветов. Обвенчавшиеся в курятнике юноша и девушка прожили в любви и в согласии до самой старости, воспитав трудолюбивых, успешных детей.

В 1929-1933 годы, в годы мирового экономического кризиса русским беженцам в Австралии было особенно тяжело. Многие русские владельцы, арендаторы хлопк