Последний рывок Моделя: бронетанковый зверинец в боях за Галичину
Последний рывок Моделя: бронетанковый зверинец в боях за Галичину
Проскурово-Черновицкая операция закончилась в середине апреля, но активные боевые действия – нет. Командование группы армий «Северная Украина» жаждало реванша, и фельдмаршал Вальтер Модель строил расчет на том, что советское наступление выдыхается. Гитлеровцы решили провернуть историю, которая у них получилась весной 1943 года.
Тогда в схожей ситуации ударом танкового кулака немцам удалось вышвырнуть противника из Харькова и отбросить от Днепра обратно на восточную границу УССР, уничтожив значительную часть сил, особенно танковых. Модель очень хотел повторить этот успех.
С 18 апреля по 5 мая на Западной Украине в районе между городами Коломыя и Станислав (современный Ивано-Франковск) развернулось ожесточенное танковое сражение.
В конце марта 1944 года подразделения 1-й гв. танковой армии генерал-лейтенанта танковых войск Михаила Катукова стремительным прорывом освободили Черновцы и Коломыю. Передовые танковые подразделения в ночь на 31 марта ворвались на южную окраину Станислава, зачистили железнодорожную станцию, захватив на ней несколько эшелонов с грузами и техникой.
Но немцы после двух дней уличных боев все-таки смогли подтянуть свежие силы и отбросили советские подразделения на 40 километров от города. Этого им было мало. Командование вермахта решило использовать обескровленность подразделений Катукова. Собрав сильный танковый кулак, оно намеревалось прорвать их порядки и вернуть себе оба города, а если получится, вообще отбросить русских на начальные позиции.
Интересно, что рубились между собой «единички»: основным противником 1-й гв. танковой армии тоже стала 1-я танковая армия, только немецкая. 7 апреля она вырвалась из Каменец-Подольского котла и теперь находилась на северо-восточном фланге подразделений Катукова за Днестром. В район Станислава для нее спешно перебрасывались «Пантеры», которыми пополнили 23-ю танковую дивизию. Ее 2-й батальон численностью в 39 исправных танков должен был стать одним из основных ударных подразделений операции.
Вторым — 506-й тяжелый танковый батальон, из 45 «Тигров» которого на ходу к тому времени были 20. Для огневой поддержки им придавались 14 тяжелых САУ «Насхорн», (т.е. «носорог») с 88-мм пушкой и 13 сверхтяжелых САУ «Элефант», больше известных в Красной армии как «Фердинанды» (в честь их создателя Фердинанда Порше). Последние являлись в ночных кошмарах советским танкистам, их 200-мм лобовую броню могли пробить разве что 152-мм снаряды. У «тридцатьчетверок» против них не было никаких шансов.
И вот 18 апреля с плацдарма на южном берегу Днестра в районе Нижнюва немцы перешли в наступление крупными силами пехоты, поддержанными 80 танками из «зверинца». У Катукова оставалась всего 61 «тридцатьчетверка», из которых 17 новейших, вооруженных 85-мм орудиями. Они могли на равных тягаться с «Пантерами», и у них было больше шансов в стычке с «Тигром».
Используя тактику танковых засад, танкисты Катукова, медленно отступая, сдерживали немцев, но, чтобы остановить немецкий бронированный кулак, сил у них не хватало. Генерал обратился к командующему 1-м Украинским фронтом маршалу Георгию Жукову с просьбой прислать подкрепление.
Катукову тут же направили полк новейших тяжелых танков ИС-2, вооруженных 122-мм пушками и полк 152-мм самоходок ИСУ-152, которые в частях звали зверобоями. Это было лучшее средство против немецкого бронированного зоопарка. Едва успели полки прибыть, как 20 апреля в районе населённых пунктов Живачув — Исакув (совр. Ивано-Франковская область. — Прим. ред.) развернулось ожесточенное танковое сражение.
Первыми удар на себя приняли экипажи танков Т-34 и расчеты противотанковых орудий. После ожесточенного боя немцы прорвали первую линию обороны и вышли ко второй, где их встретили зверобои. В этом бою самоходный полк потерял 12 машин сгоревшими, разменяв их на 16 сожжённых и подбитых «Тигров» и «Пантер». Причиной больших потерь стала неопытность самоходчиков, для подавляющего большинства которых это был первый в их жизни бой. Он же и последний. Тем не менее, прорваться немцам не удалось, они отступили.
На следующий день сильно похудевший танковый кулак попытал счастья чуть южнее. История повторилась, только теперь на второй линии обороны их встретили более опытные танкисты тяжелых танков. В результате после двух дней ожесточенных боев у немцев боеспособными остались только 7 «Пантер» и ни одного «Тигра». Напряжение сразу спало. Но, несмотря на успех, Катукова обвинили в нерациональном использовании самоходных полков.
После войны он вспоминал: «…мои доводы на комиссию не произвели особенного впечатления. Не знаю, как бы все обернулось, если бы на наш участок фронта не приехал Г.К. Жуков. Встретили командующего. Поначалу разговор был суровым… Вместо оправданий мы проводили командующего… на поле только-только отшумевшего боя, где еще дымились остовы 70 сгоревших фашистских танков… Георгий Константинович долго стоял молча. — Все понятно, — сказал наконец он и пошел к машине. Следствие было прекращено».
Но противник не оставил своих попыток выправить положение.
27 апреля со стороны Станислава в направлении на Коломыю перешла в наступление 2-я венгерская танковая армия, у которой на вооружении было 120 танков «Туран I» и 55 «Туран II». Однако уже в первый день боев венгры потеряли до 30 из них. На следующий день к вражеским атакам присоединилась немецкая пехота и более 85 единиц бронетехники: 26 «Пантер», 24 «Тигра», 18 «Носорогов», 17 средних танков Pz.IV и другие. Их поддерживали 30 батарей 105-мм и 150-мм орудий. Дополнительно немецкое командование подтянуло до сотни шестиствольных реактивных минометов «Небельверфер».
Однако к тому времени танкисты Катукова получили очередное пополнение, численность танков и самоходок достигла 167, из которых большую часть составляли Т-34-85. Оборона, как и на Курской дуге, опиралась на хорошо укрепленные и прикрытые минными полями опорные пункты, главным оружием которых была противотанковая артиллерия. Танки и САУ работали из засад с хорошо подготовленных и замаскированных позиций. На немецкие атаки наши танкисты отвечали контратаками.
Командир взвода танков Т-34-85 40-й гв. танковой бригады лейтенант Николай Борисов вспоминал:
«Это случилось 29 апреля 1944 года… С утра пошли в атаку. Вроде километров пять успешно продвинулись, а затем перед нами оказалась небольшая высота, и командир принял решение обойти ее. Мой взвод пошел обходить высоту справа, второй слева, а третий я и не помню. Вот тут меня и подбили… Откуда шарахнули, не знаю, не видел. Но попадание было в борт почти под прямым углом. Нас моментально обдало пламенем, но за счет постоянных тренировок все успели выскочить… А была жуткая распутица, так поползли в тыл по следам гусениц своего танка… вдруг поблизости ба-бах… По звуку — мина взорвалась. Первая — недолет. Вторая — перелёт. Я только успел подать команду «Лежать!», и тут третья упала совсем недалеко. Чувствую, мне прилично щелкнуло по ноге. Всё ясно… Кричу: «Я ранен!»
Своей высшей точки напряжения бои достигли 30 апреля и 1 мая. К концу дня 2 мая все 27 «Пантер» у немцев или были потеряны, или требовали ремонта. Крупные потери понесли и другие подразделения. Противник смог прорваться к северо-западной окраине Коломыи, но здесь наткнулся на стоящие в засадах танки ИС-2.
В боевом донесении 11 гв. тяжелого танкового полка за 4-5 мая сообщается:
«…При выполнении задачи командир орудия экипажа гвардии лейтенанта Тимошина с дистанции 1400 метров с пяти выстрелов поджег два немецких танка… На северо-западной окраине СЛАБУДКА ЛЕСЬНА танки роты гв. старшего лейтенанта Макогонова в течение 4-5 мая 1944 г. отражали яростные атаки пехоты противника… При отражении атак на этом участке рота потеряла один танк ИС-2, сгоревший от огня танка «Тигр».
Наконец к вечеру 5 мая командование группы армий «Северная Украина» смирилось с тем, что отбросить «большевистен» обратно, как это у них получилось в прошлом году, не удастся. Атаки практически прекратились, наши и немецкие части стали усиленно закрепляться на удерживаемых позициях. Начался отсчёт подготовки к летней Львовско-Сандомирской операции.
Этот перелом и последующие летние бои стоили армии тысяч жизней, во всех селах Коломыйщины остались лежать в братских и одиночных могилах наши солдаты и офицеры. Но, в отличие от начала войны, учет потерь был налажен, работали похоронные команды и бесперебойная связь по всей вертикали. На освобожденных территориях немедленно начинали работать военкоматы и органы власти. Тем не менее именно тогда, а потом в первые послевоенные годы образовалась колоссальная путаница и пробелы в учете захороненных воинов.
Буквально перед написанием этой статьи проект «Электронная Книга Памяти Украины» занимался поиском информации о командире орудия 196 гв. истребительно-противотанкового артполка Емельяне Тимофеевиче Лагутине, который числится захороненным в с. Коршев Коломыйского района. Однако никакой информации о гвардии сержанте ни на памятнике, куда были свезены останки воинов из более чем 20 населенных пунктов района, ни в паспортных документах нет.
Более того, оказалось, что до сих пор неизвестна даже точная цифра захороненных. В 1947 году, когда было проведено первое укрупнение, здесь было учтено 616 неизвестных сержантов и солдат, хотя все эти фамилии есть в донесениях о потерях частей и подразделений. Даже сегодня в книгу учета погибших Ивано-Франковского ОВК дописаны из донесений о безвозвратных потерях 307 фамилий, которых нет ни в паспорте захоронения, ни на памятнике, где из 1428 человек, увековеченных на плитах, 117 дублируются в соседнем селе Тлумачек. При этом в паспорте братской могилы учтено 1276 военнослужащих.
Спустя 75 лет после освобождения Украины родные и близкие солдат не знают точно, где именно они похоронены. А мы пытаемся догнать ушедшее время, возвращая семьям их солдат.