Император Франции и PR

Как корсиканец Буонопарте создавал императора Франции Наполеона

Старинный белорусский городок Сморгонь до начала XIX века был известен в Европе лишь «Медвежьей академией» – школой дрессировки медведей, устроенной тут князьями Радзивилл. Но 5 декабря (по новому стилю) 1812 года или же 23 ноября на календарях той эпохи здесь произошло событие, вписавшее название Сморгони в мировую военную историю. Именно здесь, после роковой переправы через Березину, Наполеон Бонапарт продиктовал своему адъютанту генералу Коленкуру что-то вроде: «Мне в Париж по делу срочно», и, сопровождаемый небольшим отрядом всадников Старой гвардии, ринулся прочь из негостеприимной России. На всякий случай он велел не разглашать новость о своем бегстве из армии в течение пяти дней. Вероятно, чтобы среди подчиненных не возникла мысль догнать и вернуть императора к месту службы. Вряд ли он так опасался казаков, сопровождавших отступающие французские части подобно рою оголодавших слепней. Тем не менее, официальные сообщения из ставки Бонапарта на утреннем разводе не зачитывали.

Тяжело сказать, что в этот момент творилось на душе у великого полководца, изрядно подсушившего на просторах России былые лавры. Во всяком случае, ясным и здравым его разум назвать было трудно – иначе бы он не поставил во главе «ошметков» некогда Великой армии маршала Мюрата. Лихой рубака, едва ли не лучший командир легкой кавалерии в Европе, тот совершенно не годился на эту роль. Не снимая расшитого золотом щегольского мундира, этот доблестный гасконец мог повести за собой в атаку бравых гусар и конных егерей, но оголодавшая, оборванная, безлошадная толпа вчерашних покорителей Европы была ему совершенно не по силам. Сам же Наполеон говорил о нем следующее: «Он был моей правой рукой, но, предоставленный самому себе, терял всю энергию. В виду неприятеля Мюрат превосходил храбростью всех на свете, в поле он был настоящим рыцарем, в кабинете – хвастуном без ума и решительности».

К счастью для французов, Иоахим Мюрат, сославшись на внезапное недомогание, тоже оставил армию и отправился лечить старые раны в Неаполитанское королевство, государем которого с легкой руки императора работал в свободное от войны время. Расхлебывать заваренную Наполеоном кашу пришлось его пасынку Эжену Богарне. И надо отдать должное, этот затерявшийся в тени великого отчима генерал сделал почти невозможное – растерявшая боевой дух вооруженная толпа снова превратилась в армию. Сегодня об этом незаурядном человеке почти забыли. Быть может потому, что он не умел так забористо врать и заниматься самопиаром, как его венценосный родич.

ПОБЕДИТЕЛЕЙ НЕ СУДЯТ

Всякому, кто знакомился с биографией Наполеона, известно, что почти всю свою жизнь великий завоеватель провел «в сапогах». Однако вчитываясь в бравурные строки, наталкиваешься на странные моменты, которые могли бы роковым образом сказаться на карьере любого другого офицера. Так, скажем, полководец трижды дезертировал из армии.

В первый раз – еще будучи лейтенантом королевской артиллерии. Он просто не удосужился вернуться из отпуска, полагая, что смутная революционная обстановка во Франции все спишет. Все это время он активно пробивался к власти на родном острове Корсика. Когда же фортуна отвернулась от него, и к власти на острове пришел его личный недруг, сепаратист Паоли, лейтенант Буонопарте с семейством бежал обратно на материк. И тут выяснилось, что затянувшуюся отлучку из части ему не забыли. Бонапарту грозил трибунал, именно в это время он рассматривал возможность перейти на русскую службу. И кто знает, может и перешел бы, если б договорились по званию и жалованию. Но на удачу, ждущему своей участи дезертиру встретился земляк, депутат Национального конвента, и Наполеон удачно избежал справедливого наказания.

Вскоре судьба занесла его в Париж, причем, в тот самый момент, когда Людовик XVI вышел кланяться с балкона осадившей дворец толпе. Обозвав короля трусом, парижан – чернью и посетовав, что стоило бы смести орудийным огнем 500-600 человек, чтобы разогнать мятежников, Наполеон сделал для себя надлежащие выводы. И скоро уже… был капитаном революционной армии.

 

НАПОЛЕОН У СТЕН АКРЫ

Стремительное возвышение Бонапарта, конечно же, во многом было обусловлено его личной храбростью и полководческим талантом. Нет смысла пересказывать все боевые эпизоды непростой жизни этого человека. И все же некоторые заслуживают отдельного рассмотрения.

КАЗУС ПЕРВЫЙ. АРТИЛЛЕРИЙСКИЙ

Идея жахнуть картечью по толпе, вероятно, угнездилась в голове Наполеона еще с момента позорного малодушия короля Людовика. И, если верить множеству исторических трудов, вскорости он ее осуществил. У паперти церкви Святого Роха 13-го вандемьера IV года (5 октября 1795 года). Как известно, член Директории Баррас поручил молодому генералу Бонапарту подавить мятеж роялистов, сторонников королевской власти. Тот разместил перед церковью доставленные ему лихим кавалеристом Мюратом пушки и в решающий момент дал залп, вполне оправдавший его давешние ожидания. Толпа была рассеяна, восстание прекратилось.

История кровавая, но по-своему красивая. Бригадный генерал, произведенный сразу из капитанов, своей непреклонной решительностью останавливает смуту и доказывает верность Республике.

Вот только нигде в воспоминаниях участников и в официальных отчетах того же Барраса, Кавеньяка, Лакретеля и других прямых свидетелей роялистского бунта не говорится о таком «красочном» эпизоде. Будущий граф империи, прокурор Пьер-Франсуа Реаль, в ту пору официальный историограф Республики, скупо пишет: «Толпа, заполнившая ступени перед церковью Святого Роха, была сметена, и нападающие укрылись в церкви».

Быть может стоит читать «сметена огнем двух пушек, поставленных Наполеоном»? Можно было бы домыслить и так, однако с того места на улице Конвента, где вроде бы стояли орудия, паперть церкви Святого Роха не видна. Если у Бонапарта не было пушек, умеющих стрелять картечью за угол, то рассеять и смести кого-либо, находящегося там, было физически невозможно.

Однако легенда о пушках на церковной паперти, о волевом генерале, способном переломить об колено любые козни врагов и превратность судьбы упорно гуляла в императорской армии. О ней в своих мемуарах, вышедших уже в 1820 году, упоминал дивизионный генерал и барон Империи Поль Тьебо. Но, судя по послужному списку этого военачальника, в момент роялистского мятежа капитан Тьебо был весьма далеко от Парижа и не может считаться надежным свидетелем. Вернее, его мемуары подтверждают, что такая версия происходившего считалась очевидной в императорской армии. Наполеону хотелось, чтобы его солдаты и офицеры думали только так.

Впрочем, как и то, что сам император ведет свое происхождение от Карла Великого. Такое вольное генеалогическое «допущение», гулявшее среди новой имперской знати, не то чтобы пропагандировалось, но и не опровергалось.

КАЗУС ВТОРОЙ. ЗНАМЕНОНОСНЫЙ

Одним из ярких подвигов Наполеона, в ту пору еще республиканского генерала, стало дело со знаменем на Аркольском мосту.

Вот что пишет о нем сам Бонапарт, говоря, правда, о себе в третьем лице, вероятно, чтобы придать словам видимость отстраненности и большей достоверности: «Но когда Арколе устоял против ряда атак, Наполеон решил лично произвести последнее усилие: он схватил знамя, бросился на мост и водрузил его там. Колонна, которой он командовал, прошла уже половину моста; фланкирующий огонь и прибытие новой дивизии к противнику обрекли и эту атаку на неудачу. Гренадеры головных рядов, покинутые задними, заколебались. Однако, увлеченные беглецами, они не хотели бросить своего генерала; они взяли его за руки, за платье и поволокли за собой среди трупов, умирающих и порохового дыма. Он был сброшен в болото и погрузился в него до пояса. Вокруг него сновали солдаты противника.

Солдаты увидели, что их генерал в опасности. Раздался крик: ‟Солдаты, вперед, на выручку генерала!‟ Эти храбрецы тотчас же повернули беглым шагом на противника, отбросили его за мост, и Наполеон был спасен.

 

ИОАХИМ МЮРАТ

Этот день был днем воинской самоотверженности. Ланн, лечившийся от говернольских ран и еще больной, примчался к бою из Милана. Став между неприятелем и Наполеоном, он прикрыл его своим телом, получил три ранения, но ни на минуту не хотел отойти. Мюирон, адъютант главнокомандующего, был убит, прикрывая телом своего генерала. Героическая и трогательная смерть! Бельяр и Виньоль были ранены среди солдат, которых они увлекли в атаку. Храбрый генерал Робер, закаленный в боях солдат, был убит».

Как видно, генерал отнюдь не был лишен литературного таланта. Но на беду будущего императора, умение писать уже широко распространилось по Европе. Для адъютантов же оно и вовсе было совершенно необходимым. И вот что по поводу героического подвига Наполеона сообщает его собственный адъютант, в ту пору еще полковник, Огюст-Фредерик Мармон: «Дивизия Ожеро, остановленная в своем движении, начала отступать. Ожеро, желая подбодрить свои войска, схватил знамя и пробежал несколько шагов по плотине, но за ним никто не последовал. Вот такова история этого знамени, о котором столько говорили, что он, якобы, перешел с ним через Аркольский мост и опрокинул противника: на самом деле все свелось к простой безрезультатной демонстрации».

Аркольское знамя долго хранилось в семье Ожеро. Но об этом помнят лишь специалисты, картина же Антуана-Жана Гро известна повсеместно. Наполеон вообще хорошо понимал и высоко ценил влияние «наглядной агитации». Так в знаменитой картине Жака-Луи Давида «Коронация Наполеона» присутствует мать новоиспеченного монарха, Летиция. В действительности ее там не было, чрезвычайно благоразумная мамаша отказалась участвовать в этой авантюре и до конца дней копила деньги, полагая, что в конечном итоге все эти императоры, короли и герцоги останутся без гроша за душой. Мадам Летиция не слишком ошиблась. Но в ту пору император приказал ей на картине быть. К чему выносить сор из государевой избы?

Но все же будем объективны, Бонапарт тоже брал знамя и тоже двигался с ним в направлении моста: «Генерал Бонапарт, узнав об этом поражении, прибыл в дивизию со своим штабом, для того чтобы попытаться возобновить попытки Ожеро. Для поднятия боевого духа солдат он сам встал во главе колонны: он схватил знамя, и на этот раз колонна двинулась за ним.

Подойдя к мосту на расстояние двухсот шагов, мы, может быть, и преодолели бы его, невзирая на убийственный огонь противника, но тут один пехотный офицер, обхватив руками главнокомандующего, закричал: «Мой генерал, вас же убьют, и тогда мы пропали. Я не пущу вас дальше, это место не ваше»».

Далее по тексту: «Я находился впереди генерала Бонапарта, а справа от меня шел один из моих друзей, тоже адъютант главнокомандующего, прекрасный офицер, недавно прибывший в армию. Его имя было Мюирон, и это имя впоследствии было дано фрегату, на котором Бонапарт возвращался из Египта. Я обернулся, чтобы посмотреть, идут ли за мной. Увидев Бонапарта в руках офицера, о котором я говорил выше, я подумал, что генерал ранен: в один момент вокруг него образовалась толпа.

Когда голова колонны располагается так близко от противника и не движется вперед, она должна отходить: совершенно необходимо, чтобы она находилась в движении для избежания поражения огнем противника. Здесь же беспорядок был таков, что генерал Бонапарт упал с плотины в заполненный водой канал, в узкий канал, прорытый давным-давно для добычи земли для строительства плотины. Луи Бонапарт и я бросились к главнокомандующему, попавшему в опасное положение; адъютант генерала Доммартена, которого звали Фор де Жьер, отдал ему свою лошадь, и главнокомандующий вернулся в Ронко, где смог обсушиться и сменить одежду».

Как говорится: «Тех же щей да пожиже налей». Вместо героического подвига невнятная сумятица и вовсе уж конфузное падение, о котором в приличном обществе лучше умолчать. Вот что дальше рассказывает Мармон и о своем друге полковнике Мюироне: «Мюирон пропал без вести в этой суматохе; возможно, он был сражен пулей и упал в воды Альпона».

Печальный конец для боевого офицера, однако не столь героический, чтобы в честь этого называть фрегат. Но показательно, что именно на этом корабле генерал Бонапарт дезертировал из армии второй раз – сбежал из Египта.

КАЗУС ТРЕТИЙ. КРЕПОСТНОЙ

Желая пресечь британскую торговлю, Бонапарт предложил Директории провести десантную операцию в Египте. Парижские власти не заставили себя упрашивать, культ этого молодого, но чрезвычайно резвого генерала во Франции их уже немало тревожил. Лучше было держать его за тридевять земель и совсем хорошо – в непрестанных боях. Египет для этой цели вполне годился. Сухопутная операция французского экспедиционного корпуса развивалась более чем успешно. Наполеон громил мамлюков (не то чтобы совсем у пирамид, но все же неподалеку), завоевывал библейские земли и засыпал Париж бравурными реляциями. И вот тут ему пришлось остановиться у приморской крепости Акра. Сам он похвалялся, что за несколько дней захватит эти старые развалины, но простоял два месяца (62 дня), понес большие потери убитыми, ранеными и умершими от чумы и, оставив измотанную, пораженную болезнью армию разбираться на месте, отплыл во Францию, разбираться с центральной властью. Или, попросту говоря, устраивать переворот. Другого варианта не было. Иначе пришлось бы объясняться перед трибуналом о причинах самовольного оставления воюющей армии.

Но, может быть, Акра была лишь досадной преградой на пути военного гения, так что можно было отвлечься на государственный переворот, а затем вернуться или хотя бы отправить подкрепления вчерашним товарищам? Сам Наполеон оценивал Акру так: «Если бы Акр был взят, французская армия кинулась бы на Дамаск и Алеппо и в одно мгновенье была бы на Евфрате… Шестьсот тысяч человек (христиан) присоединились бы к нам, и как знать, что бы из этого вышло? Я дошел бы до Константинополя, до Индии; я изменил бы лицо мира».

На малозначительную боевую задачу непохоже. А как же с подкреплениями? Их не было. Тщетно генерал Жан-Батист Клебер, на которого Бонапарт оставил командование, дожидался хотя бы объяснений от любимого полководца. Вскоре он погиб, а остатки некогда победоносного французского воинства были вынуждены капитулировать перед англичанами.

 

ЯН ХЕЛМИНСКИЙ «БЕГСТВО НАПОЛЕОНА»

Этот список можно продолжать еще долго. Можно вспомнить адмирала Этьена Брюи, командовавшего флотом в Булони в то время, когда Наполеон готовил высадку в Англию. Прибыв в Булонский лагерь, император французов гордо заявил, что ему нужно лишь три туманных дня для того, чтобы стать властелином Британии и Британского банка. И тут же приказал устроить смотр флота. Брюи заявил, что сделать это невозможно, поскольку ожидается буря. Император впал в ярость, закричал, что приказы здесь отдает он, и даже замахнулся хлыстом. Адмирал, верный канонам чести, схватился за шпагу. Флот в море все же вышел, после чего туманом могло затягивать Ла-Манш хоть на месяц, оставшиеся корабли не годились к походу. Отставленный от дел Этьен Брюи вскоре скончался. Якобы от чахотки. Довольно странная история… В таком случае, он, вероятно, был единственным адмиралом, командовавшим флотом в последней стадии этой смертельной болезни.

 

ГЕНЕРАЛ ЖАН-БАТИСТ ЭБЛЕ

Можно вспомнить генерала Жана-Батиста Эбле – настоящего автора чуда на Березине. Европейские ученые в один голос говорят, что Наполеон у берегов этой небольшой белорусской реки сумел практически невозможное – мобилизовать свои разбитые полки, отбросить русских и переправиться на другой берег. Вот только почему-то забывается, что переправа была организована не благодаря, а вопреки воле императора. Отступая из Москвы, тот приказал уничтожить все, что может стать трофеем русских войск, а всех коней передать в артиллерию. Начальник понтонеров генерал Эбле отказался выполнять приказ и дотащил до Березины две походные кузни, две телеги с углем, шесть с инструментом и сотню закаленных в боях понтонеров. За ночь, работая в ледяной воде, они навели три моста и ремонтировали их под огнем наступающих русских войск. Именно их невероятная отвага спасла остатки Великой армии от разгрома и плена. Жан-Батист Эбле после своего звездного часа прожил чуть больше месяца. 31 декабря 1812 года он скончался от истощения и переохлаждения. Наполеон посмертно даровал ему титул графа и сделал 1-м генерал-инспектором артиллерии. Генерал и его воины проявили столько доблести, что достойны бессмертия. Как говорится, памятники героям обходятся империи дешевле, чем живые герои. Но прославлять спасителя армии значило умалять собственные заслу- ги, и сегодня о генерале Эбле знают очень немногие.

А что же сам великий полководец, в очередной раз дезертировавший из рядов действующей армии? Он мчался в Париж, собирать новые войска и рассказывать легковерным европейским вельможам, что Великую армию погубил лишь «генерал Мороз». Этот бредовый миф столь прочно вошел в обиход, что стал общим даже в России! Но остались записи наблюдений той поры. Холода и снег начались, как и обычно начинаются в России – в ноябре. При этом температура даже ночью не опускалась ниже -7 градусов по Цельсию. Да, был ветер, были оттепели, снег таял, замерзал и разбитая дорога не напоминала нынешний автобан. Но о том, что так непременно произойдет, Наполеон и его штаб знали заранее и не предприняли соответствующих мер. И «генерал Мороз» тут совершенно не при чем. В прежние времена ни мороз, ни ветер не мешали французам сражаться, демонстрируя храбрость и волю к победе. Так, скажем, знаменитое сражение при Прейсиш-Эйлау (ныне Багратионовск Калининградской области. – Прим. ред.) произошло в феврале, в густую метель, в условиях куда менее щадящих, чем в заурядном ноябре в Белоруссии.

К тому же следует помнить, что русская армия, преследовавшая врага, была не в лучших условиях. Но кто вспоминает о русской армии, когда речь идет о судьбе такого гения?

Миф о великом Наполеоне, лишь по злому року и нелепой случайности утратившему плоды своих великих побед, жив и продолжает множиться повсеместно. Что ж, обманываться императорским пиаром – личное дело каждого. Созданный Бонапартом и его апологетами образ, как и два века тому назад, завораживает:

«Мы все глядим в Наполеоны.

Двуногих тварей миллионы

Для нас орудие одно» – писал язвительный классик.

Но чтобы не быть двуногой тварью и бессловесным орудием, следует все же знать правду.

Фото для материала

предоставлены wikipedia.org