Птичий рынок
По моим наблюдениям, домашнее зверье обычно напоминает своих хозяев. В чем причина этого феномена – сказать с уверенностью не могу – то ли домашние любимцы мутируют под влиянием биополя и интеллекта хозяина, то ли хозяева изначально выбирают питомцев, максимально соответствующих их внешности и внутреннему содержанию, то ли работают оба этих фактора. Науке сие неизвестно.
Кроме того, Миша науку презирал и высокими материями не заморачивался, поэтому когда в его жизни насталпериод покоя и относительного благополучия, а жена заявила, что для полноты гармонии, царившей в семейном очаге необходимо завести "котика или еще какую-нибудь зверушку".
Михаил спорить не стал, а втихаря поехал на Птичий рынок. Спорить не стал потому, что его первая жена (а именно о ней идет речь в данном произведении) была стервой редкостной, и спорить с ней было накладно для нервной системы. Втихаря – потому, что решил приобрести что-нибудь малогабаритное и не требующее больших затрат, типа беспородного хомячка, в то время, как жена почти наверняка потребовала бы какого-нибудь гламурного пуделя, и тогда плакали зимняя резина и новый бампер.
На Птичьем рынке, как известно, от изобилия всяческой живности глаза разбегаются не только у детей, но и у мытых во всех щелоках, зачерствевших сердцем подонков. Миша таковым не был, поэтому первая же бабушка умело втерла ему двух рыжих хомяков.
- Самочки, чистенькие, породистые, аккуратные. Берите молодой человек, не пожалеете.
- Жрут много? – спрашивал Миша, уже прикипевший к хомячихам всем сердцем.
- Ни-ни! Крохи смахнуть им со стола – весь день сытыми будут!
Домой Михаил явился, торжественно неся перед собой трехлитровую банку. Хотелось сделать жене приятный сюрприз, однако Мишин прекрасный порыв не нашел отклика в женском сердце.
- Никакого уюта от них. Только жрать, срать и блох плодить, – кратко резюмировала свое отношение к хомячкам Мишина супруга,- У нормальных людей звери как звери – у Машки вон котик ангорский, у Ксюхи – пуделек персиковый. А у нас – два плешивых мыша. Ни погулять с ними, ни людям показать.
Миша обиделся, но вида не подал.
Любовно настругал хомячихам опилок, накидал крошек и... остыл к ним навсегда. Ибо не было у Миши с хомячихами ничего общего – у них не было ни единого шанса уподобиться Михаилу, а у него – стать похожим на хомячка. А домашний питомец, как было сказано в начале опуса, должен быть похож на хозяина, иначе это не питомец, а какая-то скотина, противоречащая основным постулатам естествознания. Поэтому хомячихи неделю тоскливо пялились на Мишу бусинками глаз из-под мутного стекла своего трехлитрового обиталища, надеясь вызвать в хозяине нежные чувства, а потом, поняв, что ничего им не светит, таинственным образом из банки слиняли.
Некоторое время соседи видели их тусующимися в подъезде возле мусоропроводов, где изнеженные грызуны обучались суровой праве жизни, а потом исчезли – нашли, видимо любовь и понимание, в результате чего в подвале Мишиного дома через год завелись рыжие, чрезвычайно пушистые и на редкость наглые крысы.
Разочаровавшись в грызунах, Мишаня решил завести рыбок, ибо отношения со стервой-женой становились все напряженнее, а широкая Кососрачья натура, вступив в период отцовства, просила кого-то, о ком надо было заботиться и на кого можно было излить нерастраченную любовь. Покупая рыбок, Миша опять проигнорировал научный подход, поэтому (хотя, может, причиной явилась нездоровая и склочная обстановка в доме) рыбки дохли одна за другой, упорно игнорируя то, что Миша регулярно менял воду в аквариуме, купил сложное устройство в виде водолаза, который пускал рыбкам в аквариум пузыри, трижды в день кормил своих питомцев свежим мотылем и регулярно ссорился с женой, требующей "спустить этих головастиков в сортир".
Видимо, у рыбок с Михаилом тоже не нашлось точек соприкосновения. Тем временем из всей ихтиофауны в живых остался только пучеглазый сомик, который грустно таращился на окружающий мир из-под пластмассовой раковины и, видя, что хозяин разочаровался в рыбках, а стенки аквариума постепенно зарастают вонючим зеленым налетом, размышлял о бренности всего земного. Аквариум начал неприятно пахнуть, а через некоторое время – паскудно смердеть.
- Мррррааазь!!! – заорала экзотическая птица, едва завидев Мишу, - Какккая мррраззь!!!
- Слыш, петух, ты это, базар фильтруй, - растерялся Миша от столь неожиданного и, главное, необоснованного наезда.
- Это мне Леночка Дрочук подарила, - поглощенный разборками с попугаем, Миша не услышал, как в комнату вошла жена, - ну разве не прелесть!?
- По-моему х…ня какая-то, - наглое пернатое абсолютно не соответствовало Мишиным представлениям о домашнем любимце.
- Соссаать!!! – вновь раздалось из клетки.
- Сам соси, павлин плюшевый!! Ален, я ему клюв обломаю, если наезжать будет!
- Мррразь!! – вновь вмешался в разговор хамоватый обитатель клетки.
- Му@ило пернатое! - Миша не на шутку рассвирепел и, схватив клетку, потащил ее к балкону с явным намерением отправить ее вместе с обитателем в свободный полет с пятнадцатого на первый этаж.
- Если ты его хоть пальцем тронешь – мы разводимся! – бросилась на защиту попугая жена.
- Прррелесть!!! – поддержали ее из клетки. И Миша понял, что проиграл. К такому резкому разрыву семейных отношений он был еще не готов.
После этого попугай, носивший идиотское имя Сильвестр, перестал считать Михаила царем природы и с каждым днем наглел все больше. Будучи любимцем Алены, жены Мишани, попугай пользовался практически неограниченной свободой передвижения по квартире – в клетке он только ночевал.
Излюбленной его тактикой было, затаившись где-нибудь на шкафу, неожиданно спикировать на Мишу и клюнуть его в плечо или в затылок,
после чего также резко ретироваться куда-нибудь на верхотуру.
Со временем пакости стали изощреннее – Сильвестр понял, что если незаметно нагадить Мише в кофе, или заорать у него над ухом "Мррразь!!!" в четыре часа утра, Миша бесится гораздо больше, к тому же остается больше времени для маневра и ухода от последствий – заслышав шум, на помощь спешила жена, грудью встававшая на защиту своего любимца.
Между тем отношения с супругой у Миши становились все хуже, во многом, несомненно, благодаря Сильвестру.
В конце концов ячейка общества превратилась в два враждующих лагеря – с одной стороны Миша, с другой –жена со своим паскудным попугаем.
Миша, человек доброй души, как было сказано выше, отчаянно нуждался в домашнем уюте и существе, о котором можно было бы заботиться, поэтому, когда у одного из его друзей ощенилась бультерьерша, Миша решил, что для того, чтобы уравновесить численность войск во враждующих лагерях, а также для душевного равновесия необходимо взять щенка.
Когда он пришел, чтобы выбрать себе псину посимпатичнее, его друг как раз выходил из подъезда с мешком в руках:
- Прикинь, один полузадушенным родился. Это, б.., уже не собака. Пойду утоплю, пока сам не подох, - из мешка донеслось слабое попискивание.
- Покажи, а? – заинтересовался Михаил.
Из глубины полиэтиленового пакета на Мишу глянули красноватые глазенки. "Себе возьму! " - неожиданно подумал Миша, - "Воспитаю! Бойца из него сделаю... А назову я его... А назову... Назову..." - на этом мозговые ресурсы Михаила дали сбой... "Хрен с ним, потом как-нибудь назову" – решил Миша.
Так появился Бздех. Собакой это можно было назвать только при наличии очень богатого воображения – родовая травма Бздеха действительно оказала значительное влияние на его дальнейшее развитие.
Огромная башка присоединялась к тонкой шее, которая, в свою очередь, присоединялась к хиленькому тельцу на кривых лапках. Причем, такое впечатление, что все вышеозначенные части тела двигались у Бздеха независимо друг от друга. Если в обычной жизни этот головастик, напоминающий гибрид морской свинки и рахитичной крысы, еще кое-как справлялся со своеволием своих конечностей, то в мало-мальски критической ситуации все части его тела начинали проявлять независимость, что порой приводило к трагическим последствиям.
Так, при сколь-нибудь громком и мало-мальски неожиданном шуме можно было наблюдать примерно следующую картину: огромная башка непроизвольно поворачивалась в сторону кратчайшей дороги на предмет смотаться подальше от возможной опасности, при этом один глаз, повинуясь бультерьерским инстинктам, косил в сторону врага, второй – в сторону хозяина. На этом этапе псина обычно громко пердела, то ли от переизбытка чувств, то ли пытаясь придать себе максимальное ускорение, конечности вступали в конфликт, в результате чего Бздех, разогнавшись по сложной траектории, врезался в стенку или какой-нибудь предмет интерьера. На этом этапе, осознав никчемность своих предыдущих телодвижений и собственную нелепость, Бздех виновато глядел на хозяина с навеки застывшим на морде выражением умудренной суровым жизненным опытом морской свинки, после чего говорил "Кря!", что заменяло у него лай, вой, скулеж и прочий язык нормальных собак.
Имя свое Бздех получил от Мишиной жены – когда довольный Михаил притащил псину домой и заявил, что это, мол, бультерьер и он будет здесь жить, жена, за несколько лет совместной жизни научившаяся понимать тончайшие оттенки Мишиного голоса поняла, что спорить на этот раз без мазы. И только поэтому нового питомца возненавидела с первого же дня.
В то время Миша постоянно мотался по командировкам, поэтому вся тяжесть воспитания щенка легла на хрупкие женские плечи. Гулять с псиной тоже приходилось. Во время одной из первых прогулок подруга Мишиной жены, счастливая обладательница персикового пуделя, увидела белое чудо на поводке и, брезгливо наморщив гламурный носик, спросила:
- Ален, а че это за кабыздох у тебя?
Пса надо как-то называть, а "Кабыздох" удивительно подходило жертве тяжелых родов. Кроме того, у щенка были проблемы с кишечными газами, которые он пускал постоянно, громко и в больших количествах. Проще говоря – бздел везде и всегда. Таким образом, "Кабыздох" само собой преобразовалось в "Бздех". К тому времени, когда Миша вернулся из командировки, за щенком прочно закрепилась кличка "Бздех", на которую он радостно откликался.
Попугай Сильвестр считал Бздеха своим личным врагом, тем более, что Миши он последнее время опасался – как-то после удачной воздушной атаки Михаил умудрился схватить Сильвестра за роскошный хвост на выходе из фигуры высшего пилотажа и шваркнуть об стену. Попугай лишился половины хвостового оперения и с тех пор предпочитал пакостить Мише больше по мелочи и издалека, не решаясь на наглые прямые наезды. В этой ситуации беззащитный Бздех был для Сильвестра подарком небес – можно было, например, нагадить ему в миску со жратвой или на подстилку, а можно было спикировать на него со шкафа и пару раз долбануть клювом – от неожиданности Бздех обычно обсирался, после чего получал вторую порцию “пилюлЕй” от хозяйки.
Одного не учло паскудное пернатое – Миша искренне любил Бздеха и мог простить все, что угодно, но только не обиду, нанесенную любимцу. Увидев однажды, как Сильвестр, устроившись на торшере, прицельно гадит на безмятежно спящего Бздеха, Миша не выдержал....
К тому времени рыжие и наглые потомки Мишиных хомячих, видимо унаследовав от прародительниц мощный интеллект и знание человеческой психологии, расплодились в неимоверном количестве и вконец обнаглели. Последней каплей стал момент, когда председатель домкома утром надел пальто, а из кармана выпрыгнул здоровенный рыжий крысюк, по всей видимости отсыпавшийся там после ночных подвигов.
С крысами было решено бороться беспощадно. К борьбе приступили немедленно, однако хомячьи гены, скрестившись с крысиными, дали на редкость живучее потомство – проверенные методы не помогали, а крысы обнаглели до того, что стали шнырять по подъездам среди бела дня. Тогда председатель домкома собрал с жильцов по 150 рублей на приобретение какого-то патентованного особо действенного буржуйского средства для борьбы с крысиной напастью. Вот за этим-то средством и отправился Михаил к председателю домкома...
...План был прост: ну, сдох попугай, но Миша-то тут при чем? Самое главное, чтобы пернатое заглотило крысиную отраву. С этим проблем не возникло – жадный Сильвестр, не разбирая, сожрал гранулы вместе с кормом, в который они были подмешаны. Миша уже праздновал победу и репетировал перед зеркалом приличествуещее случаю скорбное выражение лица, однако попугай, хоть и испытывал явное недомогание и обдристал пол-квартиры, никак, сц@ко, не дох. Жена вызывала ветеринарку, однако врач только развел руками и дал какие-то капли, явно не особо веря в их целебное действие...
Болел Сильвестр неделю. Сдохнуть он не сдох, однако дегустация патентованной крысиной отравы не прошла для него бесследно: отныне к семейству пернатых он относился только номинально – перья у него повылазили все до единого, в результате чего стал он похож на какой-то оживший окорочок с непропорционально большим клювом.
Способность летать он, понятное дело, тоже утратил, однако оперативно научился быстро семенить и ныкаться под шкафами, ибо Бздех, несмотря на свою нелепость, оказался все же в выигрышном положении и не простил своему мучителю ни одной пакости. Избавление от мучителя заставило Бздеха поверить в высшую справедливость, и он, наконец, начал ощущать себя собакой и защитником дома.
Однажды я зашел представить чете Михаила свою будущую супругу. Миша открыл дверь, мы вошли. Из кухни вышел Бздех, критически оглядел нас и сказал "Кря!", давая понять, что у этого дома есть защитник, и нечего тут...
- А это, кто, морская свинка? - поинтересовалась моя будущая жена, памятуя о том, что лучший способ найти общий язык с людьми – это начать разговор об их домашних животных.
В этот момент у меня в сумке неожиданно звякнули принесенные бутылки и Бздех от неожиданности обгадился.
- Это собака такая, просто он болел и у него сфинктер слабый, - начал оправдываться Миша.
- Мрраазь!! – раздалось из-под вешалки. От неожиданности у моей будущей супруги, которая как раз собиралась поставить туда туфли, глаза сделались примерно как у Бздеха при звоне бутылок.
- Соссааать!!! – вновь раздалось из-под вешалки, после чего оттуда выбежало нечто розовое с синеватым отливом и быстро просеменило на кухню. Бздех щелкнул челюстями, но оживший окорочок ловко увернулся.
- Соосааать, мрразь!!! – победно донеслось с кухни.
- Это Сильвестр, - пояснила Мишина супруга. Он болеет...
- И у него сфинктер слабый? – поинтересовалась моя будущая жена, отходя от шока.
- Прреелесть!!! –проорал с кухни владелец обсуждаемого сфинктера.
- Понятно. Ребят, а может, все-таки в кафе сходим? –жена явно боялась обитателей этого дома.
Выходя из подъезда мы спугнули двух здоровых рыжих крыс.
- Мои! – с гордостью сказал Миша, - от хомячков произошли. Третий год их травят, а им – хоть бы хны!!!
- Я никогда не потерплю дома никакого зверья! – твердо сказала моя будущая жена.
На птичий рынок за хомячками мы с ней поехали ровно через три месяца...