Собака лает — караван идет: новая норма российской политики
Спустя почти год после выборов в Госдуму, запомнившихся показательным отсутствием внятной повестки, следствием чего закономерно стала беспрецедентно низкая явка, искомая повестка — но теперь уже для надвигающихся выборов президента — так и не прояснилась. И если вспомнить, что незадолго до прошлогодних думских выборов все связанное с ними рассматривалось как формирование сценария президентской кампании, то можно сделать логичное предположение: кризис политического содержания, явленный год назад, не завершился, а только усугубился, и это вряд ли следует считать инерцией или же умышленной работой пресловутых «политтехнологов». В этом контексте отсутствие публично артикулированного Владимиром Путиным решения — идти или не идти на очередной срок — выглядит не как нагнетание интриги, а именно как результат отсутствия той повестки, которая обеспечит победу с убедительным результатом, включая высокую явку.
Об усугублении «кризиса повестки» красноречиво свидетельствует «программная» статья по экономической политике, опубликованная сегодня в «Коммерсанте» Борисом Грызловым — председателем высшего совета «Единой России» и главой попечительского совета Экспертного института социальных исследований (ЭИСИ), нового «мозгового центра» администрации президента РФ. Основным предметом этой статьи является готовящаяся «Единой Россией» программа экономического роста до 2030 года — сам по себе этот временной горизонт вступает в кричащий диссонанс с теми проблемами, которые беспокоят обычного избирателя здесь и сейчас, а не в «стратегической перспективе». Главная из них, конечно же, — это падение реальных доходов, на фоне которого общество все более остро реагирует на демонстративное потребление «элиты» (очередным подтверждением чего стал недавний скандал вокруг свадьбы дочери краснодарской судьи Хахалевой).
Иными словами, текущие вызовы явно требуют иных, более адекватных ситуации ответов, нежели очередная долгосрочная стратегия — тем более, что даже в среднесрочной перспективе ускорение роста российской экономики хотя бы до 3% в год выглядит весьма проблематичным. Глава Минэкономразвития РФ Максим Орешкин в своем выступлении на недавнем Петербургском международном экономическом форуме открыто признал, что разрабатываемые правительством меры по стимулированию экономического роста предполагают выход на рост ВВП свыше 3% только начиная с 2020 года, да и эта задача выглядит непростой. А по прогнозу МВФ, российская экономика и в этом, и в следующем году прибавит лишь 1,4%, что категорически недостаточно для выполнения задачи поставленной президентом еще в прошлом году — добиться экономического роста выше среднемирового (по прогнозу того же МВФ, это 3,5% в текущем году). Но поскольку эту задачу никто не отменял, партия власти накануне президентских выборов оказалась в показательной ловушке: для обещаний ускорить экономический рост в ближайшее время нет ни малейших оснований — а пресловутая стратегия для 2030 года явно не тот продукт, который можно безболезненно «скормить» электорату в нынешней экономической ситуации. Уже довольно долгое время из «источников, близких к Кремлю», появляется информация о том, что тот или иной известный медийный персонаж назначен ответственным за «образ будущего», но чем ближе к выборам 2018 года, тем менее конкретными чертами этот образ обладает.
При этом сама идея пребывания Путина у власти до 2024 года давно стала неким заранее, вольно или невольно, признанным фактом — с того самого момента, когда, если верить небезызвестной версии, в августе 2011 года Путин (на тот момент премьер-министр) и Дмитрий Медведев (тогдашний президент) «обо всем договорились» на рыбалке под Астраханью. По поводу очередного — четвертого или пятого по счету — срока Путина у власти в обществе присутствует если не консенсус, то по крайней мере ощущение неизбежности, и едва ли официальное объявление о соответствующем решении вызовет такую же реакцию, как шесть лет назад, когда околомедведевская группа пошла на открытую фронду. «Да уж, нет поводов для радости», — этот твит Аркадия Дворковича, появившийся сразу после объявления о решении Путина пойти на новый срок, фактически стал прологом к «болотным» митингам. Тогда со стороны Путина на события рубежа 2011/2012 годов прозвучал сильный и убедительный ответ — серия предвыборных статей и «майские указы», которые давали непосредственный, а не отложенный до 2030 года образ будущего для «ядерного» путинского электората.
Между тем всеобщее ожидание, что Путин выдержит «гроссмейстерскую паузу» и все же объявит о решении идти на очередной срок, заведомо формирует ситуацию, знакомую любому студенту-троечнику перед сессией: экзамены надо просто пережить, а дальше уж само как-нибудь пойдет своим чередом. Или, если еще короче: собака лает — караван идет. Хотя аналогия с хроническим троечником отнюдь не случайна, если вернуться к приведенным выше прогнозам экономического роста. «Государственной» оценке «удовлетворительно» нынешнее состояние экономики России, скорее всего, вполне соответствует, но выйти в хорошисты, не говоря уже об отличниках, ей пока явно не грозит. Если, конечно, не воспринимать всерьез упражнения в жанре «стратегия до 2030 года».
Показательные проявления принципа «собака лает — караван идет» можно обнаружить в самых разных, формально не связанных между собой последних громких сюжетах российской жизни. Первый явный пример — пресловутая борьба с коррупцией, где за последние несколько лет, казалось бы, достигнуты небывалые успехи в виде уголовных дел против действующих губернаторов, высокопоставленных силовиков и т. д. Но, несмотря на эти действительно выдающиеся достижения по меркам десяти-, а то и пятилетней давности, антикоррупционные «сигналы», похоже, не достигают адресатов — недели не проходит без сообщений о возбуждении уголовных дел в отношении чиновников в том или ином регионе. Счетная палата за последние недели опубликовала серию резонансных отчетов о миллиардных нарушениях в различных министерствах и ведомствах. А тут еще и генпрокурор Юрий Чайка подливает масла в огонь, заявляя, что количество зарегистрированных в России коррупционных преступлений снижается, и «объективных причин этим цифрам нет».
Возникает любопытная дилемма: то ли история, как сказал философ Гегель, действительно еще никогда, никого и ничему не научила, то ли «борьба с коррупцией» оказывается просто разновидностью «внутривидовой конкуренции» среди чиновников, обостряющейся в процессе сокращения «кормовой базы», а уж найти компромат на любого чиновника — это исключительно дело техники. Судя по ряду регионов, причем совершенно разных — Краснодарский край, Дагестан, Приморье, — второй вариант ответа выглядит более правдоподобным. Но, опять же, собака лает — караван идет: «борьба с коррупцией» становится таким же элементом политической игры центра с регионами, как и неизбежные издержки попустительства там, где региональные власти умеют обеспечить правильный результат на выборах. Иначе чем объяснить «непотопляемость» того же главы Дагестана Рамазана Абдулатипова? Его фигура — живейшее воплощение принципа собаки и каравана. Под таким шквалом критики не находился ни один глава многострадального Дагестана, однако же Абдулатипов уже не раз выходил сухим из воды, неизменно следуя старинному номенклатурному принципу: заслуги припиши себе, а провалы спиши на подчиненных.
Еще один «особый случай» — Республика Татарстан, руководство которой демонстрирует свою особость и исключительность на протяжении вот уже более 25 лет, пытаясь шантажировать федеральный центр на «национальном вопросе» и торгуясь по преференциям, которые выторговала для себя местная этнократия еще при Борисе Ельцине. В последние несколько лет в Татарстане взяли курс на откровенную фронду — очередными примерами стало игнорирование федерального «закона о президенте» (Татарстан — единственная республика, не пожелавшая убрать это слово из названия должности высшего должностного лица региона) и нежелание исполнять рекомендации президента Путина, который заявил о недопустимости принудительного обучения национальным языкам. Хотя, в сущности, Татарстану и без этого есть чем гордиться — главы тех же кавказских республик без лести называют Рустама Минниханова образцом для подражания.
История из совсем другой «оперы» — скандал вокруг банка «Югра», на сегодняшний день — самый крупный за почти три десятилетия истории российского банковского дела. Дело даже не в беспрецедентном объеме вкладов, подлежащих страховому возмещению за государственный счет (порядка 170 млрд рублей), — вся «соль» этого сюжета в том, что не вполне понятно, кто должен за все это отвечать — и ответит ли вообще.
Краткая история превращения «Югры» из небольшого провинциального банка в одного из крупнейших игроков российского финансового рынка началась в 2013 году, когда в стране активно «разворачивались процессы» деофшоризации, санкционированные лично президентом Путиным. Не обошли они и банковский сектор — в списке банков, лишившихся лицензии за последние три-четыре года, немало таких, где в числе конечных бенефициаров были офшорные структуры. Причем в сообщениях ЦБ об отзыве лицензий у этих банков почти неизменно фигурировали сомнительные трансграничные операции или по меньшей мере вложения в некачественные активы, то есть банальный вывод средств.
Однако «Югра» в самый разгар кампании по деофшоризации — в конце 2015 года — провела крупнейшую сделку с нерезидентом — швейцарской компанией Radamant Financial AG, которая стала владельцем более чем 52% голосующих акций банка. Под давлением ЦБ в начале прошлого года «Югре» пришлось раскрыть информацию о своих конечных бенефициарах — главным из них, как и предполагало банковское сообщество, был крупный столичный девелопер Алексей Хотин. Не было секретом среди банкиров и то, что за собственниками «Югры» стоят очень непростые люди — например, в апреле прошлого года сообщалось, что в совет директоров банка может войти уже упомянутый выше Борис Грызлов.
Не исключено, что покровительство уважаемых людей и позволило банку целых четыре года сохранять неприкосновенность. За один только 2015 год портфель вкладов банка вырос в 2,5 раза — с 66,8 до 158,4 млрд рублей, а кредитный портфель увеличился с 113,8 до 275,6 млрд рублей. При этом банковские аналитики отмечали, что уровень концентрации крупнейших заемщиков в структуре кредитного портфеля банка предельно высок — 62%. Точно такую же структуру кредитного портфеля имели многие банки, лишившиеся лицензии за вывод активов, но «Югра» оказалась исключением. И только сейчас, когда ситуация в банке, видимо, стала выглядеть совсем уж неприлично, ЦБ сначала ввел в нем временную администрацию, а затем отозвал лицензию.
Стоит повторить: весь этот «чудесный» рост происходил на фоне массовой «чистки» банков, среди которых было немало и вполне надежных региональных организаций, просто оказавшихся в сложной ситуации. Но пока «собака» в лице регулятора нападала на очередную жертву, «караван» в лице «Югры» продолжал «пылесосить» средства населения — и остается только догадываться, сколько еще банков работают по схожей схеме, пусть и не столь явно.
Возвращаясь к теме президентских выборов, можно сказать, что все упомянутые сюжеты складываются в весьма опасную общую картину. Чем больше будет появляться подобных свидетельств системного разлада настроек государственного механизма при сохранении главного симптома последнего экономического кризиса — падающих доходов граждан, тем сложнее будет снова собрать «пазл» атомизированного российского общества. «Пережить» более или менее благополучно «проблему-2018» точно не удастся, молчаливое следование принципу «собака лает — караван идет» чревато для власти запоздалым признанием в духе Андропова: мы не знаем страны, в которой живем.
Николай Проценко