Врач московской больницы рассказала о работе с больными коронавирусом: "Теперь я понимаю, что значит война"

Число заразившихся коронавирусом в нашей стране растет с каждым днем. Большинство заболевших приходится на Москву. Столичные больницы переполнены, а медработникам приходится работать без перерыва, чтобы помочь поступающим на лечение пациентам. Ирина Ильенко, кардиолог-реаниматолог ГКБ № 15 им. Филатова, в интервью изданию "Правмир" рассказала, в каких условиях приходится работать врачам и как выглядит ее рабочая смена в разгар пандемии.

Она рассказала, что, прежде чем войти в так называемую "красную зону", где лежат больные коронавирусом, надевает защитный костюм из комбинезона, бахил, респиратора, очков, двух пар перчаток и нательного белья, которое выдают в больнице. Свое надевать нельзя. В таком виде, признается она, они с коллегами друг друга не всегда узнают. Иногда подшучивают друг над другом, рисуя смешные изображения или делая надписи на комбинезонах.

 

Смена у Ирины длится по 12 часов. После ее окончания врачи выкидывают свои костюмы (кроме тапок и масок, которые обрабатывают) и идут в душ. Защитная форма, по словам врача, не очень удобная, однако надежная.

Дышать в респираторах тяжело, они давят на нос, скулы, маска плотно прижата к лицу, натирает, потом в этих местах кожа слезает, покрывается коркой-болячкой. Что-то надо придумать, может, патчи подкладывать, смазывать кремом — тестируем, думаем, но пока решения не нашли,

— делится она.

За смену у Ильенко бывает, как правило, всего один перерыв. Лишний раз они с коллегами из "красной зоны" стараются не выходить, так как на то, чтобы снять костюм и пройти через все посты, уходит много времени. Иногда она и вовсе не покидает рабочее место в течение 12 часов, то есть даже не ест и не ходит в туалет. На этот случай медработники надевают памперс.

На позапрошлом дежурстве случай представился, и подгузник я протестировала. Ощущение льющейся по ногам мочи, мокрая пижама — так себе удовольствие, благо это был почти конец смены. Буду думать, как укрепить позиции и здесь. Хотя, кажется, организм научился терпеть и это и может обходиться без впитывающей поддержки,

— говорит Ирина.

Она рассказывает, что в больницу действительно поступают очень тяжелые больные, которые умирают. Большинство из них — люди старше 60 лет. Так, одной из ее пациенток была женщина 50—60 лет, которая была в кислородной маске, но не сильно жаловалась. Рентген показал лишь небольшую пневмонию. Однако результаты компьютерной томографии оказались чудовищными.

Смотрим результаты томографии — а там легких нет! В труху! И я теперь понимаю, почему ковидные, у кого пневмония, умирают один за другим! Они с тобой разговаривают, а легких у них уже нет! И они все такие! И это так страшно! Женщину перевели тут же на ИВЛ, не знаю, выживет ли,

— говорит она.

Несмотря на 20-летний опыт работы в реанимации, ничего подобного в своей практике Ильенко не встречала. Пока им удается справляться, но пациентов становится все больше, и что будет уже завтра, сказать сложно.

Мое поколение родилось и выросло в мирное время. Война была где-то, но всегда в стороне, и как женщина я не имела к ней отношения. Но теперь, мне кажется, я понимаю, что значит война. Это не печально, но и не весело. Это просто очень серьезно.

Каждая смена — это вызов. Вызов твоему опыту и профессионализму, потому что того, с чем мы сталкиваемся сегодня, в практике ни у кого из нас не было, это вызов твоему эго, вызов твоей психике, твоей выносливости, жизнеспособности и еще, наверное, человечности. Всякий раз мысленно благодарю всех, кто ее в теперешних обстоятельствах как-то умудряется еще проявлять. И не говорите мне, пожалуйста, как людям плохо сидеть дома и смотреть в окно, как они на самоизоляции перед телевизором устают. После таких смен мне трудно это понять,

— говорит Ирина.