Мой дом
Пра старыя цэрквы кажуць — «намоленыя». Дом таксама трэба «надыхаць». Гэта праца некалькіх пакаленьняў. Праца няспынная. ХХ стагодзьдзе радыкальна зьмяніла ўяўленьне пра дом, сам вобраз дома. Рэвалюцыянэры ў бурых і чорных кашулях, у камісарскіх скуранках не пакінулі ад дома каменя на камені. Мільёны людзей перасяліліся ў катлаваны сацыялістычных будоўляў, у баракі Дахаў, газавыя камэры Асьвенціму, а ацалелыя разбрыліся па камуналках. Цэлыя народы высялялі з дамоў іх продкаў, а апусьцелыя дамы засялялі безаблічнымі масамі. Спрэчка за чужы Крым — гэта клясычная спрэчка славян паміж сабою. У самым пачатку пяцідзясятых гадоў мінулага стагодзьдзя ў міжнародным праве зьявіўся тэрмін «перамешчаныя асобы»: іх лік ішоў на мільёны. Гэта былі людзі, якіх другая сусьветная вайна пазбавіла дома і бацькаўшчыны. У Анны Ахматавай ёсьць такія радкі:
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл, —
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
Радкі, як і час, у якім жыла паэтка, — патэтычныя. Анна Ахматава не любіла эмігрантаў. Бог ёй судзьдзя. У мяне зусім іншае разуменьне дома і іншае пачуцьцё нацыянальнай блізкасьці. Без усялякай патэтыкі, але не бяз гонару я магу назваць народ, да якога я належу ўжо больш за трыццаць гадоў. Мой народ — гэта перамешчаныя асобы, палітэмігранты, уцекачы, бадзяжныя сабакі Эўропы. Я — патрыёт.