Андрей Кураев об украинской автокефалии: "Даже у съеденного пирожка есть два выхода"
— Можем ли мы как-то предсказать, о. Андрей, что теперь будет «у них» — и что в связи с этим будет «у нас»?
— Проще сказать, что будет «у нас». У нас будут, как говорится, «бомбить Воронеж». Вводить санкции против самих себя.
— Возможен разрыв с Константинополем и Вселенским патриархатом?
— Не только. Ощутимей станет усиление всей нашей военной пропаганды, которая идет на федеральных каналах. Будут искать всякий повод, чтобы облить дерьмом Константинополь и греческую церковь. Эти пиар-технологии нам уже знакомы и понятны. Максимальная демонизация оппонента поможет облагородить свой «откол» от мирового православного сообщества. На церковном языке «максимальная демонизация» означает обвинение в ереси.
Несогласные станут еретиками, зато Москва станет центром сбора расколов всего мира — всех «супер-православных», несогласных с Константинополем. В Болгарии, Румынии, в самой Греции немало «тру-православных» фриков. Теперь, подняв знамя нового супер-православного интернационала, из каждого такого сторонника наша пропаганда будет делать героя веры и грандиозного союзника.
Это тем легче, что их идеология нам знакома: «кругом жидомасоны, идет конец света, Антихрист уже правит западным миром». Беда в том, что установка «вокруг враги, а внутри предатели» ведет к деградации и нравственной, и интеллектуальной.
Все это подчеркнет позорный итог первого десятилетия патриарха Кирилла. Начинается ведь юбилейный год — в декабре 10 лет со дня кончины патриарха Алексия. Я думаю, что если бы тогда нам сказали, что через 10 лет у нас будет вот это — все пребывали бы, мягко говоря, в ужасе. И такое будущее для себя уж точно не избрали бы.
— Это страшный удар по патриарху Кириллу?
— Смотря, с чьей точки зрения. Что касается самого Кирилла — я допускаю, что он, может быть, даже и счастлив. Ведь сегодня он — вершитель мировой истории, и неважно, с каким знаком. Он принимает исторические решения, находится в центре внимания всего и всех. Когда я слышу риторику про то, что украинские события «причиняют боль любящему сердцу нашего патриарха», я просто вспоминаю Наума Коржавина:
Ах, глобальные игры!
Допинг старцев кремлевских.
Допинг!.. Чувства линяют.
Глохнет всё, кроме власти.
И порой заменяют
Игры ею — все страсти.
Шутка ль! — Все они в силах.
Мир смолкает, робея…
И в их старческих жилах
Кровь кружится быстрее.
Рвутся в бой, хоть и седы,
Словно в день свой вчерашний.
Юность длят… И за это
Платят юностью нашей.
Нашей кровью и болью,
Нашим духом и телом.
И, наверно, судьбою
Нашей Родины в целом.
— Но как же «потеря Украины», такое драматическое сокращение паствы и территории?
— У нашего патриарха и так особого влияния на Украине не было. Но катастрофа на Украине дает замечательный повод ужесточить в России контроль над тем, что осталось. Например — лишить меня сана. В общем грохоте и шуме сегодня это пройдет незамеченным. Так что для святейших амбиций в происходящем есть и плюсы, и минусы.
Как исторический пример для сравнения, такой парадокс: когда турки захватили Константинополь в 1453 году, власть патриарха Константинопольского над православным населением от этого только выросла. Он взял на себя ряд прерогатив, до того принадлежавших только императору и его администрации. Даже сбор налогов и судебная власть по гражданским делам перешла к нему.
— Но говорят, что доля украинских приходов в РПЦ гораздо больше удельного веса Украины в СССР, по причине более высокой религиозности украинцев. Число приходов, опять же, финансовые поступления…
— Количество приходов — это совсем не количество акций на собрании акционеров. По-настоящему это ни на что не влияет. А деньги с Украины и так не поступали. Точнее говоря, с Украины в патриархию поступает только один финансовый поток — торговый. Когда самые разные духовные лица приезжают закупать одежды и церковную утварь на завод в Софрино. Кстати, раскольники тоже закупаются. Это чистая экономика: где больше нравится, где дешевле, где ассортимент лучше. Деньги не пахнут — пусть раскольники, но и им продают.
Так что в денежном отношении патриархия ничего не теряет. Может быть, даже наоборот: появится повод требовать от Кремля: давайте нам побольше грантов, открывайте больше линий финансирования, чтобы мы могли что-то сделать на Украине и побольше навредить Стамбулу во все мире.
— А что же будет на Украине? Всем приходам и каждому верующему предстоит выбор: куда идти и с кем идти?
— Один из выборов — не проклинать уходящих. Это ведь черта всех сект: вдогонку тем, кто уходит от нас, несутся проклятия: мол, прямо в ад идете. Хотя, думаю, с нашей стороны это все равно последует.
А для другой стороны важно уклониться от соблазна полицейского подавления разномыслия. И от прецедентов «народного гнева» (настоящего или сымитированного), спешащего зачистить территорию. Украина — страна контуженная, это несомненно. И гарантировать, что там все пройдет мирно, увы, нельзя.
— Договорятся ли все эти предстоятели о том, как объединяться, и кто новым патриархом-то станет?
— Ох, нескоро. Ведь, сняв анафемы с Филарета и Макария, Константинополь выразил готовность принять их только в том сане, в котором их эти анафемы застигли: Филарета — в качестве митрополита, а Макария — в качестве простого священника. Это явно не удовлетворяет Филарета, и он уже бросился перевирать смысл вчерашнего синодального решения.
Так что структура, созданная Константинополем, до конца не абсорбирует никакую из существующих украинских церквей. Может быть, лишь крохотная УАПЦ во главе с Макарием в полном составе войдет в будущую церковь. И то — если Константинополь это разрешит, потому что там могут оказаться, при ближайшем рассмотрении, личности со слишком «богатыми» биографиями.
— То есть, впереди долгий процесс, который займет годы?
— Всем надо запастись терпением. В любом случае, большой толчок процессу даст уход 89-летнего ныне Филарета — на покой или в мир иной.
— А как будут делить храмы, недвижимость?
— Делить будут с участием государства, как это уже было в Эстонии в 1990-х. Поезд репрессий будет набирать ход постепенно. Принимается новый закон о свободе совести. Раз новый закон — нужна перерегистрация уставов всех религиозных организаций.
А дальше это дело элементарной административной техники. Вопрос решается рядовым клерком через порядок расположения папок на столе. Важно, чтобы первой прошла регистрацию новая структура, претендующая на трейдмарк «Украинская православная церковь». После чего это название считается юридически занятым. И никто больше не может его получить.
И когда аналогичное заявление подаст УПЦ Московской патриархии, ей скажут: «Простите, мы не можем вас зарегистрировать как УПЦ, потому что это место занято. Назовитесь иначе — Российская Церковь в Украине. С этим именем мы вас зарегистрируем». А после новой регистрации, по новому закону, каждый из приходов должен зарегистрировать свои отношения по поводу храмовой собственности и особенно аренды.
А самые ценные здания — Лавры — находятся в государственной собственности, и у монастырей они лишь в аренде. И вдруг появляются вполне законные основания для пересмотра арендных отношений. У государства все козыри на руках, оно говорит: «Простите, мы вам аренду не продлеваем. Пожалуйте с вещами на выход. Впрочем, вещи мы пересчитаем: что тут наше, музейное, а что ваше — нажитое».
Для монахов-то это лишь к лучшему: покинуть разжиревшие и раззолоченные лавры, и уйти в скиты. Для церковных олигархов это большая потеря. Для пропагандистов войны — огромная удача.
Цель бесконечных заклинаний «Сейчас прольется чья-то кровь, сейчас прольется чья-то кровь, сейчас прольется чья-то кровь, Сейчас прольется, прольется… Льется» одна — внушить прихожанам УПЦ МП, что они ДОЛЖНЫ проливать свою кровь. То есть, в них вкладывается матрица их поведения.
А зачем нужно это обязательное кровопролитие, внятно объяснил Богдан Безпалько 12 октября на Первом канале. Мол, это даст нам повод провести операцию по принуждению Украины к миру. Кантемировской дивизии приготовиться.
Главное — дайте ей казус белли, ну, пролейте там вашу кровь за «патриаршие земли в Феодосии». Недавно Павел Губарев из ДНР распространил «достоверный» список святынь, которые якобы 14 октября планируют отобрать бандеровцы. В этом списке, среди множества храмов, и так уже принадлежащим униатам и филаретовцам, есть и такой объект.
— Довольно грустно это все. Может ли Москва еще как-то реально повлиять на ход событий, что-то поправить?
— Даже у съеденного пирожка есть два выхода. Москва могла бы поправить ситуацию, если бы она приняла эту данность. И стала бы добрым и мирным участником процесса становления единой украинской церкви.
Мы могли бы заявить, что согласны с этой целью. Мы готовы на вариант: пусть две подписи патриархов — греческого и нашего — будут под этим томосом. Наш вклад в этот процесс — мир. Наших прихожан и духовенство мы не будем настраивать на конфликт и на войну. Это еще не поздно. Но, по-моему, это не в духе патриарха Кирилла.
— Доживем до понедельника и синода в Минске?
- Самое парадоксальное: с точки зрения Константинополя, Минск — это уже чужая для Москвы территория. Раз отменяется патриаршая грамота 1686 года о переходе Киевской Митрополии под Москву, то отмена касается и Белоруссии. Тогда, в XVII веке, Речь Посполитая и Киевская Митрополия включали в себя и белорусскую территорию.
ОТСЮДА