Юджин Роган. Арабы. История. XVI–XXI вв. М.: Альпина нон-фикшн, 2019. Перевод с английского И. Евстигнеевой. Содержание

Вряд ли вы слышали про Фаиду Хамди, однако именно благодаря этой сорокалетней женщине началась Арабская весна. Хамди работала муниципальным инспектором в провинциальном тунисском городке Сиди-Бузид. В самом конце 2010 года она вступила в конфликт с уличным торговцем по имени Мухаммад Буазизи, конфисковала у него тележку с товаром и, возможно, дала ему пощечину. Женщина ударила мужчину — для патриархального мира это страшное оскорбление. Что было дальше — известно всем, кто следит за международными новостями. Мухаммад Буазизи сжег себя перед мэрией. Жители города, а затем и всей страны, устроили массовые протесты. Демонстрации жестоко разгоняла полиция, но вскоре президент-диктатор Бен Али бежал, а в Тунисе к власти пришло демократически избранное правительство.

Вслед за Тунисом вспыхнул Египет, на Северную Африку и Ближний Восток пришла Арабская весна, одни режимы пали, другие лишь пошатнулись, а несколько начавшихся тогда гражданских войн идут и по сей день. Я пересказываю всего лишь первые страницы книги Юджина Рогана, но они вполне показательны, чтобы можно было порассуждать о методе этого автора. Даже если Роган рассказывает о событиях, известных всем, то он говорит о скрытых фигурах, которые в них участвовали. Он показывает, или (будем аккуратнее в определениях) пытается показать, как на те или иные события в мировой истории смотрели герои его книги, арабы. Наконец, он рассматривает как очевидные, так и неочевидные связи между событиями. Скрытых фигур тут будет много. Сама Фаида Хамди попала в тюрьму, еще когда Бен Али оставался у власти. Адвокаты отказывались ее защищать. Но после революции она вышла из тюрьмы и даже восстановилась на старой работе.

«Хамди вернулась в Сиди-Бузид, на свое прежнее место работы в муниципалитет, хотя рынки она больше не инспектировала. Вместо прежнего синего мундира и фуражки она надела гражданскую одежду и мусульманский головной платок. В новой одежде она олицетворяла собой переход арабского мира от военной автократии к новому экспериментальному строю — исламской демократии».

Книга Рогана посвящена истории арабов за последние 500 лет — от падения последней крупной арабской империи (султаната мамлюков в Египте) и до нынешних дней. Все это время большая часть арабов находилась под иноземным владычеством — сперва османов, затем различных европейских держав. И лишь последние полвека арабские государства стали независимыми. Если попытаться вкратце описать эти 500 лет, то получатся бесконечные американские горки из надежд и разочарований. Впрочем, это достаточно очевидный набор суждений. Поговорим лучше о том, чем хороша книга.

Роган показывает, как сложно было устроено правление Османской империи на арабских землях. Контроль Константинополя был где-то крайне поверхностным: например, в, по сути, автономном Тунисе. В Египте правили османские губернаторы, но местные мамлюкские кланы постоянно смещали присланных чиновников, а заодно воевали между собой. На Ближнем Востоке значительные территории, населенные христианами или друзами, опять-таки пользовались значительной автономией — и это в принципе устраивало Стамбул. Один друзский князь даже заключил союз с Флоренцией, где правила тогда династия Медичи. Это уже был выход за двойную сплошную. Наглого князя разбили, но в остальном османы спокойно относились к местным династиям.

«До тех пор пока местные правители выражали готовность сотрудничать с османскими властями, Порта была готова мириться с любыми формами местного самоуправления. Таким образом, друзская и христианская феодальная знать продолжила править Ливаном вплоть до XIX века, больше не доставляя Стамбулу никаких неприятностей».

Даже при османах арабами на местах зачастую правили арабы, вот только населению от этого было не легче.

«Мы, современные люди, можем полагать, что нахождение арабских провинций под правлением местных династий, а не османской администрации было благом для арабского населения. Но в те времена это было не так. Османские чиновники были слугами султана и, по крайней мере формально, правили в интересах государства, а члены клана аль-Азм ставили во главу угла личные и семейные интересы и использовали свои высокие должности для самообогащения и возвышения своей династии за счет османского государства. Круг справедливости был разомкнут, что вело к разрушению устоев, на которых строилось государство и общество».

Опять-таки важно, что Роган все время дает слово арабским очевидцам или показывает их взгляд на историю, отличный от европоцентричного. Реконкиста освободила Пиренейский полуостров от мусульманского владычества, но тысячи мусульман были вынуждены бежать из Испании в Северную Африку. За Реконкистой последовали набеги на Северную Африку испанских моряков, которые нанесли тяжелый удар по беженцам и местному мусульманскому населению. Легендарный арабский флотоводец Барбаросса для европейцев всегда будет пиратом, но для североафриканцев он адмирал и защитник мусульман. Что характерно, Алжир османы не захватывали, местные арабы и берберы сами присягнули султану, чтобы он помог им в борьбе с испанцами.

Но тут дело не только во взгляде. Роган использует тексты арабских очевидцев, чтобы рассказать о тех или иных событиях в истории Ближнего Востока и Северной Африки. Например, историю оккупации Египта Наполеоном Роган дополняет свидетельствами ученого и теолога Абда ар-Рахмана аль-Джабарти (1754–1824). Учение французов тот недооценил: «Они материалисты, отрицающие Бога. Их вероучение состоит в том, чтобы поставить человеческий разум выше Бога и позволить людям жить согласно своим прихотям». Зато опыт с «лейденской банкой» (ранняя версия электрической батареи) его поразил. Дело в том, что французы создали Институт Египта, в котором показывали египтянам разные научные достижения западной цивилизации и тем самым убеждали арабов в преимуществе. Батарейка аль-Джабарти поразила: «У них в Институте имеются странные вещества, аппараты и механизмы, делающие такие вещи, которые разум, подобный нашему, не в состоянии постичь».

От девятнадцатого века к двадцатому — тут как раз начинается эпоха надежд и разочарований. Модернизирующееся османское государство начало серьезно вмешиваться в жизнь арабских сообществ. Арабы поддержали Англию и Францию в Первой мировой войне, рассчитывая на независимость. Вместо этого бывшие арабские провинции Османской империи стали либо колониями, либо марионеточными государствами. А еще англичане ухитрились пообещать счастливое будущее и арабам, и евреям, обнадежив и тех и других, хотя было понятно, что и то и другое было невозможно. После Первой мировой войны в арабском мире началась эпоха междоусобиц и бунтов, которые были спровоцированы не только несправедливыми, но и нелогичными действиями колониальных держав. Например, в Ливане французы поддерживали христиан, но, добавляя к христианским землям новые территории, они не следили за демографией:

«Перед Францией стояла задача расширить границы Ливана без того, чтобы превратить христианскую общину в меньшинство. Хотя христиане составляли 76 процентов населения Горного Ливана, в недавно присоединенных прибрежных городах, а также в долине Бекаа и Антиливанских горах, они были явным меньшинством. Таким образом, доля христиан в Великом Ливане снизилась до 58 процентов от общей численности населения и, учитывая разницу в темпах рождаемости, должна была снижаться и дальше. Разумеется, французы проигнорировали эти новые демографические реалии и обеспечили христианской общине непропорциональное представительство в Административной комиссии, в которую вошли десять христиан, четыре мусульманина-суннита, два мусульманина-шиита и один друз».

Впрочем, независимые арабские правительства тоже не вызывают у Рогана особых симпатий. Например, разгром армий Египта, Иордании, Ливана и Сирии в первой арабо-израильской войне связан с тем, что они «вторглись в Палестину больше для того, чтобы противостоять друг другу, а не евреям». У Рогана вообще вместо симпатий скепсис, и это очень хорошо.