День рождения
День рождения.
«Велик и могуч Русский Язык –
всё в нём есть, поэтому,
господа офицеры, всегда старайтесь
думать, прежде чем соберётесь
сказать что–либо, ибо могут
вас и не так понять…»
(Из моей лекции перед молодыми офицерами)
I. Прибытие.
Капитан–лейтенант Пониковский собирался в гости. Дело это ответственное и важное, ибо был приглашён Станислав Семёнович не куда абы, а на день рождения дочери старпома ПЛ «Б–…» капитана 3 ранга Сидорова Сергея Анатольевича Валерии (понятно, что Сергеевны), которой в этот день исполнилось 16 лет.
Самое сложное для механика в предстоящем действии было то, что Станислав никак не мог понять – а чтобы подарить юному прелестному плоду любви четы Сидоровых на этот самый день рождения. Место, где служил отец именинницы вместе с приглашённым на праздник механиком, называлось «бухта Финвал» (см. фото внизу), а на картах – «бухта Бечевинская» (см. фотографию из космоса).
Однако, как и всегда, любое мероприятие необходимо с чего–то начинать. Поэтому механик первым делом осмотрелся. Того, что могло бы пригодиться юной деве, понятен ёжик, у Стаса не было – да и откуда ему было взяться, ибо Бог Род1[1] и Богиня Джива2[2] с Богиней Рожаной3[3] осчастливили Станислава Семёновича и горячо любимую супругу Валентину Петровну только двумя сыновьями. Но – у военных «соображалка» работает быстро – когда, как правило, не надо – Станислав понял, что напрягаться не стоит, посему он подошёл к шкафу, где у него единственная его слабость – это книги – и выбрал один из «женских романов» про всяку там Любовь, охи да ахи.
[По этому поводу (про женские романы) – сейчас, когда я пишу эти строки, мне вспомнилось, что «гуляя» как–то по просторам Интернета, я нашёл интересную подборку из этих самых «женских» романов, после которых уже более тщательно стал «просматривать» «душещипательные» произведения. Приведу некоторые цитаты:
«Чего она хочет? Просто секса, или чего–то более глубокого?»
«В его поцелуях не было никакой неуверенности. Он точно знал, как найти её губы».
«Мужские пальцы гладили её голую кожу. Схватив его за запястье, Габриэла оторвала его руку».
«Его язык, ворвавшийся в её рот, неистово делал то, к чему стремилась другая часть его тела».
«Селина стенала, больше не напрягая мозг».
«Одним мощным толчком он вошел в неё, и она застонала, восхищенная его точностью».
«Всего за два дня она влюбилась в него с первого взгляда».
«От его мужского запаха у Линды поджались пальцы на ногах».
«Хэлли мелко задышала на его волосатую курчавую грудь».
«Их удовольствие было довольно взаимным».
«– Я люблю тебя, – прошептала Хэлли. Бен издал низкий, протяжный стон и медленно вошел в неё. И замер от избытка нахлынувших чувств. Наслаждение. Тепло. Хэлли. Наконец–то он дома!»
«Теперь она уже не будет его лучшим другом. Он будет мужем Лизы»
«– Ты, должно быть, устал с дороги, Трэвис. Почему бы тебе не прогуляться?»
«Близнецы, вернувшись из школы, фактически взяли Эми на себя. Они потащили её купаться в бассейн, где Эми всех поразила: выяснилось, что девочка плавает как рыба. За восемнадцать месяцев жизни в пустыне она, очевидно, успела приобрести кое–какие навыки выживания».
«Бен хотел её. Всеми известными ему способами. И еще несколько способов они придумают сами».
«Эми могла бы поклясться, что он видел сквозь тонкую ткань её купальника твердеющие кончики её грудей и, больше того, чувствовал спазмы глубоко внутри у неё, в горячих и темных местах, о существовании которых сама она едва знала».
«Приложив её голову к своей груди, Серж обнял её. От него пахло мужчиной. Он принялся её целовать. А целовать было много – она вся!»
«– Для меня не было бы большего наслаждения, чем быть в вас первым, – прошелестел он ей в ухо, и мурашки затанцевали у Адель по всему телу».
«Она тихо вскрикнула, когда их тела сошлись настолько близко, что соприкоснулись».
«Питер всем своим телом вытянулся на ней, закрывая её полностью и даже больше».
«Он сжал её грудь ладонью – испытал высшее мужское наслаждение».
«Он положил руку ей на живот, ощущая толчки и рябь».
«Её плоть растворилась в его теле. Он упрямо скользил своим языком по её губам, повторяя их форму».
«Кончита перешла к обследованию пульсирующего сгустка мускулов между его ногами».
«Улыбка на её устах становилась все шире с каждой секундой приближения оргазма».
«– Я больше не дура, я быстро учусь... – промолвила она, приняв сидячую позу».
«И её улыбка показала, что она покинула сей мир и отправилась на небеса от счастья».
«Нервные мурашки ползли вверх по позвоночнику. Она превратилась в одну огромную мурашку и сказала: «Да!»»
«Ей хотелось умереть, но вместо этого она уснула».
«Грейс почувствовала, что её соски набухли. Это был новый шаг в их отношениях».
«В его блестящем мозгу всегда что–то вскипало».
«Не поворачиваясь, он оглянулся».
«Желание сотрясло его до самых пяток».
«Чейз схватил её за руку. Что–то теплое заструилось между ними».
«Внутри у неё проснулась до того спящая женщина и открыла глаза».
«А эта его загорелая кожа! А это тело в гладких пластинах бицепсов, трицепсов и других мужских мышц!»
«Сексуальная улыбка оттянула его щеки к ушам».
«Он взял её лицо в свои руки и, целуя, опустил на ковер перед камином».
«Слезы струились у неё по щекам, а глаза пылали гневом. Лаура решительно стряхнула их с лица».
«Джейк встал на колени, стягивая с неё джинсы и открыв ей вид на залив».
«Он стал подниматься по лестнице, прижавшись к ней губами».
«В глазах его пылал такой огонь, что она похолодела».
«И, поняв это, минут через сорок после начала беседы, интерес милой девушки к нему постепенно угас».
«Их челюсти слились в лихорадочном взаимном перетирании. Слюна и пот. Пот и слюна».
«Катрин услышала сдавленные звуки и поняла, что брат и сестра обнялись».
«Когда она вернулась обратно, он по–прежнему сидел вокруг столба».
«Он наблюдал, как у неё в голове вращаются шарики, и решил помочь».
«Когда она говорила, её губы изгибались тысячью всевозможными способами».
«Какая жалость, эх, ну какая жалость, что она не успела вовремя вернуться домой и вздрючить колготки!»
«Она впилась взором в его элегантную, полную прелести мужскую симметрию».
«Её плоть раскрылась и сомкнулась вокруг него, словно это был секретный проект».
«Разодрав глаза, Мэри обнаружила, что лежит, обмотавшись вокруг Райта».
«Вся её фигура говорила, что она слушает его не только ушами, но и глазами».
«Глубоко в его груди она услышала смех».
«Две родинки возле правого девичьего виска весело прыгнули в сторону!»
«Джон и Мэри никогда не встречались. Они были как две колибри, которые тоже никогда не встречались».
«Его мысли ворочались в его голове, соединяясь в звенья и разъединяясь, как трусы в сушилке без антистатика».
«Его красивая, смазанная чем–то блистательным голова».
«Её курносый нос плавно переходил в лебединую шею».
«Её фигура была самой обычной, женской: по бокам два выпуклых бугра, а в середине вогнутый».
«Надев рубашку и красивые брюки с расстегнутым воротником, он вышел из дома».
Уважаемый читатель, если ты думаешь, что я всё это выдумал – зря. Не поленись, открой любой «женский» роман – там ещё фразы и похлеще есть!]
Выбрав первую попавшуюся книжку с полураздетой красоткой на обложке, Станислав бросил её в пакет. Далее, выйдя из залы и переместясь в «детскую» (расположение комнат в квартире четы Пониковских у меня описаны в рассказе «Наполеон»), механик открыл шкафчик, где хранился его НЗ [неприкосновенный запас] и выудил оттуда пару бутылок ликёра, которыми Военторг во времена борьбы за всеобщую трезвость щедро снабжал отдалённый гарнизон и посёлок, в котором жили бравые подводники уже нынче расформированной (за ненадобностью – вот только почему – когда уже у Китая ДПЛ – дизельных подводных лодок – уже больше, чем у России, я уже не вспоминаю про Японию, Южную Корею, США и прочих «шибких друзей» – Пониковский со товарищи так и не понял до сих пор) 182 отдельной бригады ПЛ.
Уложив всё это в пакет, механик подошёл к зеркалу, висящему перед входом на кухню, осмотрел своё отображение, вздохнул, открыл дверь и вышел на лестничную площадку. Затем закрыл входную дверь, разрисованную самолично механиком картиной, изображающей взлетающую в небеса «Энергию» с «Бураном» [Пониковский с пелёнок бредил Космосом и до сих пор жалеет, что не может реализовать свою детскую мечту – побывать на Луне – может поэтому его и «потянуло» в подводники?], и с «чувством глубоко удовлетворения» начал спускаться по лестнице.
Выйдя на улицу из родного третьего подъезда, Станислав повернул вправо и направился по до боли знакомой дороге в сторону 5-го дома, миновал его, прошёл дом, обозначенный цифирью «3», к левому торцу которого (если смотреть со стороны бухты) был прилеплен так называемый «нижний магазин» – то есть магазин продовольственных товаров, о посещении которого в пятницу или среду (дни после прихода «Авачи» или «Олонки») автор как–то написал:
«А в магазине нижнем в бэ Финвал
По пятница очередей кто не видал, –
Ответьте мне то может иль не может быть?
Отвечу я: то может быть тогда
«Олонка» к нам, или «Авача» – не беда, –
Ну ничегошеньки в четверг не привезут.
Тогда – пожалуйста, хоть верь или не верь,
Для всех заветная открыта дверь
И даже холостым чего–нибудь дадут.
А вот ещё вам случай для примера –
Как только жёнушка на Запад улетела
Так в магазин и нечего ходить.
Там делят всё, увы, лишь на ребёнка –
Сгущенку, творог, колбасу, телёнка,
А нет дитя – и нечего просить!
Начнём сначала. Вот двенадцать бьёт
И кто–то понапрасну дверцу рвёт.
Но всё зазря, так прочно та закрыта.
Снежок на головы как белый пух летит,
Народ как речка на мели шумит.
Но подождём – витрина ведь ещё не мыта!
Народ стоит как рота на привале,
Народу много – как собак в Финвале,
Как у собак у женщин всех настрой.
Как у баранов на мосту – не разминуться,
Команду дай – и сразу ломанутся,
И делать нечего коль слабый и худой.
А россияне сколько раз терпеньем биты.
Но вот свершилось – двери все открыты.
Но поделюсь советом – сразу не идти.
Признаться честно, сразу не дадут,
Там женщины как Зимний в Питере берут,
Чтоб снова к власти как в 17–том прийти.
Ещё не зная – будут ли давать,
Войти бы первой, остальное – наплевать,
Войти и встать, соседку затолкав.
И пусть была подругой до сих пор,
Но в магазине изменился коленкор.
Там давят, спорят, выясняя – кто же прав.
А мужикам совет даю попроще –
Служите лучше в пятницы подольше
И, заклинаю, в магазины не ходите…»[4]
Автор – понятный перец – не Пушкин, но описал всё верно. Опять–таки вспоминается из этого ряда случай – я, уже в чине капитана 3 ранга (скажем так – уже солидный человек), служа в ЭМС (электромеханической службе) бригады, как–то в обеденный перерыв (в 13.10) зашёл купить (талоны на получение хлеба на пекарне – уже не помню почему – скорее всего закончились) буханку хлеба. Казалось бы – чего проще – заходишь, выбиваешь чек (а цена буханки тогда была стандартная и всем известная), протягиваешь продавцу талон, та даёт тебе буханку – и ты свободен, как фанера над Парижем. Автор выполнил первую часть мероприятий – то есть дошёл к кассе и выбил чек.
Оставалось выполнить вторую часть «марлезонского балета» (как любил говаривать отец автора) – это получить на руки буханку. Автор, извиняясь и стараясь никого не придавить своим выпуклым чревом, попытался было протиснуться к прилавку, чтобы получить ту самую заветную буханку. Однако – не тут–то и было. Стройные и хрупкие женщины не расступились перед объёмистой фигурой помощника начальника ЭМС[5], или как любил говорить комбриг – «главного электрика бригады».
Заведующий электричеством решил изменить тактику. Громко, но вежливо, автор обратился к стоящим женщинам просьбой, чтобы ему разрешили подойти к прилавку и взять оплаченную буханку хлеба или же, на крайний случай, пусть кто–нибудь из прекрасных дам, возьмёт у него чек, передаст продавщице, а полученную буханку отдаст ему. Оказалось, что мечтать не вредно. Женщины загалдели, как курицы на насесте, и возмущённо отвергли все попытки получить автором хлеб.
Через сорок минут стояния в очереди (а за это время она продвинулась едва на 10 человек – хотя обе продавщицы и трудились в поте лица своего) автор через головы женщин уже обратился напрямую к продавщицам с напоминанием, что у тех тоже есть мужья, которые – как и говоривший – «жрать хотят» и просьбой всё–таки дать ему одну буханку хлеба – больше военный ничего и не просит. Одна из продавщиц (старшая по возрасту) уже было и согласилась выполнить просьбу автора, однако очередь из женщин сплотилась и послала обалдевшего механика на… – мол – стой в очереди и не вякай.
В 14.40 – когда перед продавщицами уже осталось порядка десятка женщин, в магазин зашёл начпо известной национальности, которую автор – как украинец – не очень и долюбливал. Начпо оглядел опустевший зал магазина, увидел автора и вопросил: «А чего это ты тут, мил друг, делаешь?»
В это время одна из продавщиц (та, что помоложе) закончила отпускать товар очередной покупательнице и обратилась к автору: «Давайте талон, я вам хлеб дам»…
Никогда до этого (да и после) не ругавшийся в присутствии женщин капитан 3 ранга разразился тирадой минуты на четыре, из которых «чисто русскими» словами были «обед», «простоял», «жрать», «хочу», «хлеба» и «буханка»…
Далее автор «прошёлся» уже по самому начпо, жена которого отоваривалась продуктами не стоя в толчее – а поздно вечером в день привоза, заявив, что «имел он во все щели»… всех женщин – и начпо в том числе, развернулся и, чуть не сбив сына солнечной Молдавии с ног, вылетел из магазина так хлопнув после себя дверью, что у той оторвался верхний навес.
Начпо выскочил вслед из магазина и попытался успокоить разбушевавшегося механика, который на виду у идущих на послеобеденной построение военнослужащих, продолжал матерно ругаться, вспоминая и магазин, и хлеб, и родственников начпо до седьмого колена, а заодно и досталось подвернувшемуся под «горячую руку» начальнику штаба бригады, также имевшему благородную привычку отовариваться не в общей очереди, а исключительно по ночам в день приезда, мотивируя это тем, что супруге его нет времени на стояния всякие там по очередям…
Успокоить «оборзевшего» и ругающего на всю Бечевинку всех и вся, а самое главное – голодного, главного электрика бригады удалось только капитану 2 ранга Путанову Константину Павловичу (Царство ему Небесное), которого автор безпредельно уважал, который сразу всё понял и отправил своего подчинённого после построения пообедать, но подчинённый к тому времени уже «перегорел» и отказался, а в кабинете попил «чайковского» с печенюшками из эмээсовского НЗ[6] – и служба потекла в привычном русле…
Единственным положительным моментом всей этой истории было то, что начпо «выдрал» (словесно – а не буквально) всех тёток на собрании Женсовета и продавщиц в нижнем магазине, после чего «холостяков» (то есть тех, у кого жёны отсутствовали в гарнизоне по причине отъезда, отлёта или убытия в Петропавловск–Камчатский) обслуживали предметами первой необходимости для мужчин (хлеб, сигареты, икра кабачковая и т.п.) по очереди (то есть «через одного» – одна женщина – один «холостячок») – колбаса, творог, сгущёнка и прочие деликатесы в перечень «предметов первой необходимости» не попадал…
Но это будет ещё впереди, а пока Станислав открыл дверь (с ещё целыми навесами) и зашёл в магазин, дабы купить конфет имениннице, и занял очередь. Перед ним стояло человек пять женщин, которые отовариваться не спешили, выбирая себе из предложенного ассортимента (завезённого «Авачей» в только что прошедший четверг) продуктов. За прилавком вместо двух продавщиц была одна, поэтому очередь продвигалась медленно. Стас, мужественно выждал пол–часа, за которые к этому времени уже «пристроилась» очередь из человек десяти, пока пятеро дам отоварились, и, подойдя к прилавку, сделал заказ: килограмм «Мишки на Севере» и килограмм докторской колбасы, после чего полез в карман за деньгами, а продавец отошла насыпать конфеты и отрезать просимый кусок «ковбасы».
В это время из подсобки появилась вторая продавщица, судя по возрасту, не так давно вышедшая из стен школы (лет пять – максимум) и удачно выскочившая замуж прямо за какого–то лейтенанта, после чего и оказавшаяся в «Камчатской Швейцарии», и глядя механику прямо в глаза, громогласным голосом на весь магазин спросила:
– Товарищ, вам дают?
В первую секунду Станислав Семёнович опешил, но потом, вспомнив, что его супруга уже как восемь месяцев находится на Западе после рождения сына, уже тихо и абсолютно честно ответил:
– Когда как....
Результат: продавщица в полном ауте, очередь валяется, держась за животы. В это время подошла первая продавщица с двумя пакетиками, взвесила, посчитала и озвучила сумму, которую товарищ, которому дают «когда как», должен оплатить в кассе. Пониковский развернулся на 180 градусов, сделал десять шагов, подошёл бодрячком к конторке с кассовым аппаратом и протянул деньги. Женщина за кассой, рассчитывая капитан–лейтенанта уже задавала вопросы более осторожно и внимательно…
Станислав забрал с блюдечка сдачу и вышел из магазина. После этого он прошёл до торца здания, повернул направо и по трапику поднялся на средний уровень, повернул налево и, пройдя мимо останков сгоревшего в сентябре 1988 года клуба, направился по направлению ко 2-му дому, что стоял срезу же за казармой, где на втором этаже и жил экипаж родного «потаённого судна» Станислава.
Подойдя к окрашенному в ядовито – радикальный зелёный цвет зданию, Пониковский остановился перед дверью второго подъезда, передохнул и смело взялся за ручку двери. Открыв оную, Станислав шагнул в полутьму подъёзда. Именинница жила на 3-м этаже. Описывать процесс подъёма по ступенькам не буду – Станислав неторопливо поднялся на второй этаж, где жил механик ПЛ «Б–…» капитан 3 ранга Семён Семёнович Петровский (читайте рассказ «Повод») с внаглую обманутой ещё совсем недавно (и не прошло месяца) Олегом Ломовым – (подпольное имя «Лом») и Вовой Пенюкиниым – (подпольное имя «Пень») супругой Ларисой Петровной в её лучших ожиданиях по устроению личной жизни дщери Анастасии, прошествовал мимо и поднялся на третий этаж.
Как всегда, «пипка» звонка дверного работать не желала, поэтому, недолго думая, механик стукнул своим кулаком в дверь, которая после пинка гостеприимно распахнулась.
– Заходи, открыто, – донеслось из чрева двухкомнатной квартиры.
– Анатолич, это я! – широковещательно оповестил о своём прибытии Станислав Семёнович и сделал шаг в коридор. – Где новорождённая?
Новорождённая вылетела из комнаты и остановилась в двух шагах от объёмного чрева бравого командира ЭМБЧ[7].
– Валерия Сергеевна, разреши поздравить тебя от чистого сердца с днём рождения… – и далее механик пустился в обоснование и полное раскрытие своего пожелание, которое заняло не менее 20 минут. Окончив спич, Станислав Семёнович продолжил, ни на секунду не останавливаясь. – От себя лично хочу вручить тебе скромные подарки, дабы твоя юная Душа не забыла впоследствии – кто и зачем приходил тебя поздравлять! Будь здрава и пусть тебе будет всегда семнадцать! – тут механик понял, что мальца переборщил и тут же поправился: – Шестнадцать, блин…
Далее он полез в пакет и извлёк поочерёдно подарки на свет Божий и вручил их Валерии. Та возымела желание чмокнуть сослуживца отца в щёчку, но все её попытки были сурово пресечены, ибо Станислав Семёнович имел, как я уже неоднократно указывал в своих записках, несколько твёрдо усвоенных как с детства, так и в процессе обретения жизненного Опыта, правил:
– не целовался с чужими жёнами;
– не приглашал чужих женщин на свидания, в рестораны, кафе и прогулки (хотя если после очередного сабантуя какая–нибудь жена сослуживца просила – ввиду полного «нестояния» супруга проводить её до дома – тут – святое – Станислав никогда не отказывал даме – но вёл себя в рамках дозволенного (собою!) – ибо некоторые из дам после энного количества влитого внутрь себя шампанского, вина и ликёра, пытались «строить глазки» механику, а пара особей женского пола даже имели желание после всего попить со Стасом кофию (и это после 02.00 ночи!));
– не флиртовал и не ухаживал за чужими женщинами;
– и уж тем паче никогда не спал с чужими жёнами и женщинами…
Как однажды поведала на ухо Станиславу одна из жён сослуживцев – одна дама даже спорила на ящик коньяку, что «расшевелит» в определённом смысле механика, после чего Станислав поговорил с этой дамой на предмет Законов РИТАА и влиянии безпорядочных половых связей мужчин и женщин на их личное, а также их детей здоровье[8].
Поэтому все попытки юной девы облобызать командира ЭМБЧ были сурово пресечены на корню. Станислав оттёр незадачливую целовальщицу в сторону и прошёл на кухню, откуда доносились голоса Сергея Анатольевича и его миловидной супруги Галины Фёдоровны, наводивших «последние штрихи» к процессу, называемому в народе «празднованием дня рождения любимого ребёнка»…
II. Застольные беседы.
Веселье было в самом разгаре…
Уже отзвучали «стандартные» тосты за здравие именинницы, за её красоту, за её родителей, за долголетие новорождённой и тех, кто «способствовал» появлению Валерии, за здравие присутствующих [Станислав так и не смог никогда получить ответа на сакраментальный вопрос: «А как это можно – губить своё здоровье спиртным ради здоровья других, также губящих это самое здоровье алкоголем»?] в Мире Яви и так далее и тому подобной.
Уже в углу залы стояли 3 бутылки из–под ликёра и 4 пустые литровых бутылки из–под «Рояля» (нет, не музыкального инструмента, а спирта «Роял»), который как–то с завидной постоянностью появлялся в вышеописанном мною «нижнем» магазине в годы всеобщей битвы за такую же всеобщую трезвость. Но – как всегда на Руси – любое благое дело наши правители смог-
ли свести к полному абсурду.
По этому поводу вспоминается события, развернувшиеся на свадьбе Пониковского. В августе 198… года курсант уже четвёртого курса главный корабельный старшина Пониковский Станислав Семёнович решил наконец–то после нескольких неудачных попыток обустроить свою семейную жизнь (см. рассказ «Альпинистка»), соединиться узами Гименея с Валентиной Петровной, которую встретил – вот уж если на Небесах задумают что–либо – то никуда ты, голубь сизокрылый, не денешься.
Как сейчас помню. Станислав Пониковский 16.09.1984 года сменился с вахты и решил отдохнуть. День был субботний, время было около 18.00 – так что торопиться болезному было явно некуда. Поэтому Стас с чистой совестью разоблачился и лёг в постель с твёрдым намерением выспаться. Но – благими пожеланиями выложена дорога – сами знаете куда, в расположение 321 роты появились два товарища Станислава – Вадим и Алексей, которые поступали на I курс вместе со Стасом, но только на другой факультет, и у которых Станислав был старшиной КМБ [курса молодого бойца].
Не мудрствуя лукаво, товарищи вытащили возжелавшего полежать на коечке в объятиях Морфея, хлопца и, не смотря на энергичные протесты, облачили его в «парадно–выходную форму одежды», которая висела выглаженная и готовая «к употреблению» в ротной каптёрке. Начальник курса и старшина роты ещё не ушли и поэтому Станиславу был выдан «увольнительный» и он был записан в журнал увольняющихся, после чего товарищи Стаса вывели его под белы рученьки с территории училища и посадили (и себя в том числе) на катер, который отправился в город.
Долго ли коротко ли – но хождение по городу быстро прискучало курсантам и они напоследок решили сходить на Исторический бульвар, где за памятником Казарскому (помните – «Потомству в пример») находилась танцплощадка в углублении, что и привело к распространённому между местных аборигенов наименованию «Яма». Желание подвигать телесами под музычку – конечно вещь похвальная, однако курсанты подзабыли, что время уже было позднее – 21.00, а следовательно – все точки, торгующими сигаретами, уже благополучно закрылись. И в это момент Вадим и Алексей вдруг приуныли – сигареты в их карманах закончились.
Времена–то были суровые – любое поползновение подойти в вечернее время к кому–либо и попросить закурить – очень часто воспринималось как желание заняться «борьбой и боксом» по выражению Владимира Высоцкого. Поэтому первокурсники «сникли» и «потухли». Станислав увидел, что настроение товарищей упало ниже плинтуса, ухи последних заметно опухли, и решил помочь горемыкам (сам Стас не курил). Оглянувшись зорким соколом вокруг, Пониковский обнаружил, что метрах в 5 от на лавочке сидят спиною к ним три красны девицы (помните – как у Пушкина – «Три девицы под окном пили пиво вечерком…» – вот почему и родила третья девица царю Салтану «неведому зверюшку») и от их фигур подымается сигаретный дымок.
«Сотоварищ» Пониковского с копытцами и рожками (см. рассказ «Свидание») дал пинка нашему герою под зад, после чего бравый второкурсник очутился стоящим лицом к девицам. Оказалось, что не все девушки курили, а только две – крайняя справа – худосочная, но с развитой грудью, с причёской «взрыв на макаронной фабрике», в синеватом платье и тёмными глазами. Вторая девица – по центру – по габаритам соответствовала размеру фигуры Стаса (то есть под 100 кг), обладала не менее внушительными формами груди и бёдер, в меру накрашенными губами и глазами, одета была в просторный сарафан, а объём бицепсов на руках явно говорил недорослям, что со стороны кормы к девице лучше не приближаться. Третья девица Станиславу вначале как–то даже и не приглянулась – сидит себе дева – и пусть сидит.
Стас – как опытный стратег – начал издалека. Вкратце изложив своё видение сложившейся обстановки – а именно – три девицы явно скучают, а поэтому – не будут ли они любезно представиться, чтобы он – то есть Станислав – мог каждой сказать об их внеземной красоте (если хватит слов, ессно). Девицы жеманиться не стали и представились: левая обозначила себя как «Лена», средняя – «копия» Стаса – как Люда, а третья девушка сказала вроде бы и громко, но до Стаса ночной эфир не донёс произнесённое ею.
Далее Станислав остановился на несовершенстве розничной торговли (и откуда ему пришло в голову, что сидящие перед девицы имеют к этой самой торговле отношение?) в Советском Союзе, который он – то бишь Станислав, вкупе с товарищами – Вадимом и Алексеем – будут защищать, а, следовательно, и их – сидящих перед защитниками девушек – со всей своей отвагой и героизьмом! Но, защитники – тоже люди и у них есть маленькие слабости, как–то: любовь к прекрасному (то есть к вам, девчата) и, увы, – к сигаретам. А посему – не будут ли любезны юные леди ссудить двум защитничкам хотя бы одну сигарету, дабы те «провентилировали лёгкие свежей порцией никотинчика».
Везельвул теребил Стаса, но того «понесло» – как в свой время Остапа Бендера, – мол «остановись, чадо неразумное!». Расписывая все достоинства своих товарищей и то, как повлияла красота сидящих перед оратором девиц на них, Станислав медленно переместился от Лены к Люде, так как заметил, что у той из сумочки выглядывает практически полная пачка «Явы–100». Не прерывая монолога, Пониковский наклонился к сумочке и быстрым движением извлёк из пачки одну сигарету.
– Слышь, Цицерон лыковый, сейчас тебя будут бить – и это в лучшем случае! – предупредил Пониковского Везельвул[9] и добавил, вздохнув. – Влип ты, очкарик, по самое не хочу…
Станислав проигнорировал предупреждение отпрыска заведующего Преисподней и, повернувшись, передал сигарету товарищам. После этого упоённо продолжил свой монолог о влиянии красоты женского пола на стойкость и мотивацию поступков будущих офицеров–подводников. Пока Станислав производил сотрясание вечернего эфира своими словесами и доводами, произошли следующие события:
– Вадим закурил и опустился рядом с Еленой;
– Алексей втиснул своё тело между Еленой и Людмилой и начал отвлекать внимание последней каким–то рассказом;
– Везельвул несколько раз дёргал за левое ухо Станислава, требуя выключить Ниагару слов;
– Отчего–то голове Стаса стало прохладно.
Оборвавши свою речь на полуслове, Станислав увидел, что над ним «гордо реет» – не буревестник, а Купидон[10] с луком, в котором уже вставлена стрела. Осмотревшись, Пониковский хотел было присесть к Людмиле (как соответствующей ему по габаритам), но увидел, что та прочно занята разговором с Алексеем, Вадим же, передав наполовину выкуренную сигарету Алексею, уже сидит с Леной, аккуратно приобняв её правой рукой за плечи.
Оставалась третья девица… Станислав вспомнил, что имя её не расслышал за звуками собственной речи, поэтому наклонился к Людмиле, и дёрнув её за руку спросил, кивнув в сторону третьей девы: «А как её зовут?»
– Валентина, – ответствовала Люда и переключила своё внимание на Алексее.
Станислав опустился рядом с девушкой и представился ещё раз: «Стас Пониковский», и добавил чуть слышно с замиранием сердца: «Разрешите пригласить тебя на танец». Валентина, опустив глаза, согласилась, и молодые люди прошли на танцплощадку. Помятуя о печальном опыте обучения танцам в раннем детстве, Стас, робея и холодея, «поставил» свои руки на талию девушки, отодвинув её сантиметров на тридцать от своего чрева, дабы своими ботинками опять не отдавить девуш?