Lord Peter Death Eensie Weensy Squeensy
Познакомился я с ней не по основному её труду, а по рассказику - возможно, это обломок какой-нибудь задумки, которой, например, не хватило для полного метража. В рассказе действует Питер Уимзи. Одна старушка на улице мне сказала, что это очень хорошо.
Я читаю детективы теперь редко и нечаянно, поэтому всё это, наверно, крайне наивно:
- В рассказ помещается ровно один трюк; злодей, например, зафухливает глибончик, который обычно расфухлен, и у участников банкета нарушается когниция, необходимая для годных свидетельских показаний. Герой, однако, оказывается коллекционером-глибонофилом, который не может не заметить, и т. д. В пятнадцати страницах ничего нельзя сделать дополнительно, кроме того, чтобы (а) собрать участников в детективный загон, (б) закодировать в антураж чувствительную к состоянию глибона черту (например, каждый из участников приносит своё фухло), (в) мотивировать убийство чем-нибудь банальным, вроде шантажа и (г) мотивировать поступки героя или его интерес, так, чтобы он удачно обнаружил зафухление. Иногда герою приходится задерживать действие, чтобы дождаться весточки от дружественного глибоноведа из Пномпеня, с которым он как раз ведёт переписку. Но это добавляет страниц и усложняет хронологию.
- В отличие от, скажем, Шерлока Холмса или Ниро Вольфа и др. профессионалов, Питер Уимзи относится к таким героям, которых бы в античности давно отослали на отдалённый скалистый остров за миазмы, возможно, предварительно намертво связав в неприятной позе кишками вепря и залив смолой в бочке: в непосредственной близости от них всё время происходят чудовищные несчастья, которые их развлекают. Когда мусора утаскивают несчастного убийцу, они с усталой улыбкой расфухливают хозяйский глибончик и отшаркиваются, хотя в метафизическом смысле источник всех несчастий, конечно, они сами.
- Мотивация поступков героя, которые приводят его (и убийцу) к ответу, явно ретроактивна: её можно объяснить только через petitio principii. В рассказе, который я прочитал, герой внезапно вооружается другом-фотографом и фотографирует им весь загон, потому что "you never know what may turn out to be relevant". Я не читал о других его подвигах, но подозреваю, что фотоаппарат с пояснителем больше нигде не входит в его инвентарь. Впрочем, приятно, что результат фотографирования для убийцы не зависит напрямую от того, что видно на снимках. Вообще, такое ретроактивное структурирование напоминает сказки, в которых слушателя забавляет именно магическое знание решения неизвестной будущей задачи: волшебный ёжик сообщает герою стеклорез, без которого нельзя лезть в яму с кататонической принцессой; потом выходит, что в стеклорезе - алмазная пыль, которая утихомиривает лесных циклопов. Или эпос, в котором герой понимает слова оракула "гнилостной влагой сползает на спящих клубящийся морок" через тысячу восемьсот строк на том свете. Или "80 дней вокруг света", где надо на этап непременно захватить подшипник, плетёный коврик и три выпуска "огонька", но никто не знает, зачем (на догадках можно построить отдельный том запредельного хоррора).
- Из пятнадцати страниц на постановку вопроса и решение задачи уходят страницы три, а всё остальное - это натягивание литературного текста на массив данных. Это напрягает очень сильно - надо запомнить, кто из героев (по имени) в какой костюм одет (для нарушения когнитивных способностей в данном случае необходим костюмированный бал на тему "игры") и с кем каким образом якшается. Один из присутствующих одет в бильярдный стол и, к сожалению, второстепенен в силу пониженной двигательной способности. Для усвоения хронотопа читателю представлен чертёжный план помещений. Я ни разу не пошёл в него смотреть (вру, один раз пошёл, запутался и больше не ходил). Какая разница, кто ходил в сад через выход для слуг, а кто пробежал через библиотеку в спальню, если потом лорд Уимзи всё равно всё локализует и нафухлит как было. Но Сэйерс здесь поправляет ситуацию приятным аристократическим говорком, который забавляет (если не на шесть сезонов). Кроме потока эвфемизмов к слову damn, в нём было, например, выражение fast woman ("and, what's more, heartless"). Я не знал, что это обозначает промискуитет, но только у женщин. И потом мне встретилось выражение "he went to the garden to eat worms", каковое занятие мне было знакомо как приписываемое влюблённым без взаимности (когда им, как говорят немцы, "вручили корзину"). Но я решил его погуглить и нашёл такую песенку:
Nobody likes me,
Everybody hates me,
Guess I'll go eat worms.
Long, thin, slimy ones,
Short, fat, juicy ones, [var. Eensie weensy squeensy ones]
Itsy, bitsy, fuzzy wuzzy worms.
...
Это совпадает почти один в один с песенкой, которую мы пели в младшей школе:
ніхто мене не любить
ніхто не поважає
піду у садочок
наїмся черв'ячочок
черв'ячкі чудові
різнокольорові...
(Дальше гуглить не стал. Если кто доказательно прояснит происхождение идиомы и отдаст свой адрес, тому готов прислать в подарок книжку.)
В отличие от перевода песни Пола Маккартни "Гоп гей гоп: я спіймав в траві жучка без наживки і без гачка" песенка про хробачків (вариант) отлично переведена (я убеждён, что её источник англо-саксонский, и что английская идиома предшествует песенке), а Дороти Сэйерс - спасибо за то, что в беседах потных аристократов-душегубов я внезапно узнал своё детство на Соломенке.
Кстати, кульминацией действа становится танец Сэр Роджер де Коверли (которого я раньше только знал как фиктивного джентльмена из набора эссе Эддисона в Спектейторе) - я такое очень люблю с того времени, как посмотрел "Крёстного отца" и "Дневник Красной Туфельки" - там всегда самое интересное происходит, пока все заняты разным карнавалом (участвует ли в нём чувак, на которого надет бильярд, я не выяснил; видео не из рассказа!):