Смерть принцессы де Ламбаль
Мария-Тереза-Луиза де Ламбаль родилась 8 сентября 1749 года в Сардинском королевстве, в городе Турин. Родителями принцессы были Луи-Виктор Савойский, принц Кариньян и Кристина-Генриетта Гессенская. В 1767 году Мария была выдана замуж за члена французского королевского дома Луи-Александра де Бурбона, принца де Ламбаля (правнука Людовика XIV). Брак оказался неудачным: через полгода после свадьбы принц умер от сифилиса. Детей у Марии не было и она осталась жить в семье свёкра, герцога Пентьеврского. В 1770 году принцесса была представлена королеве Марии-Антуанетте и они подружились. В 1775 году она была назначена обергофмейстериной королевы.
В предреволюционные годы Париж был буквально наводнен брошюрами, вернее, пасквилями против королевы, где говорилось о распутных нравах, царивших при дворе, составители которых упорно расшатывали духовные устои королевства, стремясь к насильственному изменению общества. Подробности, которыми изобиловали эти брошюры, как если бы авторы лично присутствовали при живописуемых действах, заставляли здравомыслящего человека усомниться в их правдивости. Но народ привык верить печатному слову, и отвратительные пасквили не стали исключением.
Мерсье, автор "Парижских картин", которого никогда нельзя было упрекнуть в симпатиях к аристократам, которых он неизменно называет "бывшими", говорит: "В народных волнениях вообще принцесса не играла никогда никакой выдающейся роли; на нее не падало никакого подозрения, и она, напротив, была известна всему народу своей обширной благотворительностью. Самые беспощадные журналисты, самые пылкие народные ораторы никогда не указывали на нее ни в своих статьях, ни в своих речах".
"Я грустна и огорчена. Беспорядки не прекращаются. Я вижу, как с каждым днем возрастает дерзость наших врагов и падает мужество честных людей. День да ночь – сутки прочь! Страшно думать о завтрашнем дне, неведомом и ужасном. Нет, еще раз повторяю вам, моя дорогая, нет, не возвращайтесь ни за что… Не бросайтесь добровольно в пасть тигра… С меня довольно тревоги за мужа да за моих милых малюток…"
К просьбам королевы присоединяется и король. "Даже и не думайте трогаться с места", – почти приказывает он. Государи прекрасно понимали, что возвращение принцессы означает для нее смертный приговор.
Принцесса Ламбаль в это время активно встречалась с государственными деятелями Англии, пытаясь найти у них поддержку и сочувствие к Королевской семье, удерживаемой республиканцами в качестве заложника. По словам д’Аллонвиля, "у королевы оставался только один друг, принцесса Ламбаль. Эта красавица возвратилась из Ахена к Марии Антуанетте, чтобы утешить ее в потере другого не менее нежного друга, отправившегося в изгнание" (Ферзена, устроившего бегство королевской семьи).
Покинув Англию, принцесса прибыла навестить больного свекра герцога Пентьеврского, а спустя 2 недели выехала в Париж и с тех пор находилась рядом с королевой. Конвент решил, что для содержания королевской семьи лучше всего подойдет Тампль, поскольку только там за пленниками можно будет осуществить строгий надзор. Через два дня, когда государей вместе с детьми перевели в Тампль, и по-прежнему рядом с королевой находилась принцесса Ламбаль.
Еще через неделю после этого Парижская коммуна издала указ, по которому все посторонние должны были немедленно покинуть Тампль. Принцессцу Ламбаль перевели в тюрьму Форс. Вместе с ней в то время находилась мадам де Турзель, которая впоследствии вспоминала: "За нами пришли, чтобы отвезти нас в тюрьму Форс. Нас посадили в наемный экипаж, окруженный жандармами и сопровождаемый огромной толпой народа. Это было в воскресенье. В карету к нам сел какой-то жандармский офицер. Мы вошли в нашу угрюмую тюрьму через калитку, выходящую на Метельную улицу, недалеко от Сент-Антуанской. Принцессу, меня и мою мать, конечно, разлучили и развели по разным камерам…"
Имеются сведения, что герцог Пентьеврский предложил одному из республиканских деятелей Мануэлю 12 000 ливров за освобождение принцессы, и тот охотно согласился. Этот человек добился освобождения мадам де Сен-Брис, Полины де Турзель и еще 24 женщин, то есть практически всех, но только не принцессы Ламбаль. Значит, Мануэль просто ничего не мог сделать в сложившейся ситуации.
17 августа 1792 года был создан Чрезвычайный трибунал для борьбы с контрреволюцией. По решению этого карательного органа были произведены аресты роялистов, т.е. сторонников монархии, как правило, представителей дворянства и аристократии. В ночь на 2-е сентября начались их казни – точнее, зверская бойня, которая продолжалась до 5-го сентября. Несколько тысяч человек, практически весь цвет французского дворянства, были зверски убиты за эти три дня.
О принцессе Ламбаль в первый день резни как будто забыли, но она не могла не чувствовать естественного в подобном положении ужаса. За ней пришли на следующий день и объявили, что заключенная должна немедленно покинуть Форс: ее переводят в другую тюрьму. Она умоляла гвардейцев не трогать ее, и на какое-то время им показалось, что никакими силами невозможно заставить ее спуститься вниз. Пришлось позвать надзирателя, который потребовал от заключенной повиноваться властям. Она только попросила их удалиться на несколько минут на лестничную площадку, чтобы ей дали возможность одеться и немного привести себя в порядок. Мадам де Ламбаль надела платье и чепец, после чего попросила надзирателя помочь ей спуститься.
В привратницкой, маленькой и узкой комнатке уже полным ходом шло заседание самозваного народного судилища бандитов-сентябристов. Здесь было невероятно тесно. Собравшаяся толпа громко говорила, мужчины курили и спорили, а с улицы доносились крики и стоны умирающих, уже осужденных этим судом, проходившим под председательством прокурора городской коммуны Эбера. Увидев столь жуткую картину, принцесса потеряла сознание. Дождавшись, когда несчастная женщина придет в себя, Эбер начал допрос, продолжавшийся, по свидетельству современников, всего несколько минут.
Эбер потребовал:
"Назовите себя".
"Мария Луиза, принцесса Савойская", – отвечала мадам Ламбаль.
Далее Эбер спросил о роде ее занятий.
"Обергофмейстерина королевы", – сказала заключенная.
"Что вам известно о придворном заговоре 10 августа?" – продолжал задавать вопросы прокурор.
"Я ничего об этом не знаю, – честно ответила принцесса. – Я даже не знаю, существовал ли такой заговор вообще. Я впервые о нем слышу".
"Тогда ваш долг – присягнуть, что вы поддерживаете наши идеи свободы и равенства и во всеуслышание заявить о том, что вы ненавидите короля и королеву и весь монархический режим", – заявил Эбер.
"Я действительно поддерживаю идеи свободы и равенства, – отвечала принцесса, – но я никогда не признаюсь в ненависти к государям, потому что это не соответствует истине и противно моей совести".
Поддерживающий под руку мадам Ламбаль надзиратель быстро прошептал ей на ухо: "Умоляю вас, поклянитесь немедленно во всем, иначе в противном случае вы погибнете".
Но принцесса только закрыла лицо руками и пошла к выходу.
"Освободить эту аристократку!" – крикнул судья. На языке самозваного судилища это означало смертный приговор.
Далее предоставим слово очевидцу первого акта этой кровавой драмы. Секретарь-редактор Комитета общественной безопасности свидетельствует в своих мемуарах: "Некоторые из деятелей резни, заметив в тюрьме Форс принцессу Ламбаль, тотчас же признали в ней свояченицу царя всех убийц – герцога Филиппа Орлеанского. Она уже будто бы выходила на свободу, когда ее встретил глава палачей-добровольцев и, узнав ее с первого же взгляда, вспомнил, что царь убийц, герцог Филипп, приказал предать смерти и поруганию эту свою родственницу. Он вернул ее обратно и, положив ей руку на голову, сказал: "Товарищи, этот клубок надо размотать!"
Затем на сцену выступил некий Шарла, до революции помогавший парикмахеру, а теперь ставший барабанщиком милицейского батальона. Находясь уже в изрядном подпитии, он решил сорвать концом своей сабли чепец с головы принцессы и задел лезвием ее лоб немного повыше глаза, отчего кровь брызнула ручьем, а роскошные белокурые волосы несчастной рассыпались по плечам. Убийцы схватили принцессу под руки и поволокли ее через горы валяющихся на улице трупов. Мадам Ламбаль уже не могла сохранять равновесие и только прикладывала неимоверные усилия, чтобы не упасть. Единственное, что ее заботило, – как бы ее поза не сделалась непристойной, отчего она постоянно сжимала ноги.
В этот момент из толпы вышел молодой человек, прилично одетый, вид которого совершенно не гармонировал с озверевшей пьяной толпой. Видя, что принцесса уже практически обнажена и старается, несмотря на это, хоть как-нибудь прикрыться руками, он закричал в полном негодовании: "Что вы делаете? Вспомните, что у вас есть жены и матери! А если бы это были они?". Немедленно толпа бросилась на неизвестного защитника обреченной принцессы, и через минуту он был убит: десятки копий одновременно вонзились в него, а потом на безжизненное тело накинулись и растерзали в клочья.
В узком переулке между улицей Сент-Антуан и тюрьмой Форс слуги принцессы не выдержали столь жуткого зрелища и принялись в отчаянии кричать: "Помогите!". На них немедленно набросились убийцы, и двое нашли свою смерть тут же; остальным удалось бежать.
Шарла, подхватив полено, ударил им по голове мадам Ламбаль, и она, потеряв сознание, упала на гору трупов. Мясник Гризон отсек ей голову своим мясным косарем, а далее началось многочасовое издевательство над трупом. Два часа чернь наслаждалась видом обезглавленного тела, из которого лилась кровь. К нему приставили двух людей, которые занимались тем, что обмывали его и просили окружающих обратить внимание на то, какое это тело белое и нежное. Современники говорят, что в это время они видели настолько возмутительные по распутству сцены, описать которые у них не поднимается рука.
Так, Мерсье свидетельствует, что над трупом мадам Ламбаль было совершено все самое зверское и отвратительное, что только способен придумать обезумевший садист. У нее отрезали груди и разрезали живот, откуда вытащили все внутренности. Один из убийц, обмотавшись кишками, вытащил сердце несчастной жертвы и начал рвать его зубами. В результате тело было разрезано на куски, причем все части бандиты поделили между собой, а один из них, которому достались половые органы, ради шутки устроил себе из них подобие усов.
Бертран де Мольвиль утверждал, что одну ногу принцессы, оторванную от туловища, зарядили в пушку и дали залп. До этого он видел, по его словам, как 3 сентября 1792 года из тюрьмы Форс вывели невысокую женщину в белом платье, которую толпа палачей, вооруженная самым разным оружием, беспощадно била. Он был свидетелем убийства этой женщины, видел, как ей отрубили голову, как затем убийцы потащили по парижским улицам кровавые клочья мяса. Кто бы мог подумать, что всего несколько часов назад эти жуткие части тела были прекрасной белокурой принцессой.
Описание этой жуткой сцены в одном из писем графа де Ферсана от 19 сентября 1792 года не слишком отличается от предыдущего: "Перо не в силах описать подробности казни мадам де Ламбаль. Ее терзали самым жутким образом в течение восьми часов. Вырвав ей грудь и зубы, ее около двух часов приводили в сознание, оказывая ей всяческую помощь, и все это для того, чтобы она могла "лучше почувствовать смерть".
Один из очевидцев описывает этот кортеж следующим образом: "Какой-то негодяй нес на острие пики голову с белокурыми волосами, слипшимися от крови. У второго, следовавшего за ним, в одной руке было окровавленное сердце жертвы, в другой - ее внутренности, причем кишки он обмотал вокруг запястья. Монстр похвалялся, что сегодня за ужином он попотчует себя сердцем принцессы де Ламбаль!".
Рассказы республиканцев повторяют описание этих сцен с теми же жуткими деталями. Один из членов муниципалитета оставил следующее описание кортежа: "Два типа волокли за ноги обнаженный и обезглавленный труп принцессы де Ламбаль со вспоротым до груди животом. Перед Тамплем шествие сделало остановку. Изуродованное тело водрузили на шаткий помост, стараясь придать ему достойный вид. Все это делалось с таким хладнокровием и деловитостью, что наводило на мысль: в своем ли уме эти люди? Справа от меня один из главарей размахивал пикой с насаженной на нее головой мадам де Ламбаль, и всякий раз ее длинные волосы касались моего лица. Слева другой, еще более ужасный, с огромным ножом в руке, прижимал к груди внутренности жертвы. За ними следовал огромного роста угольщик, несший на острие пики клочья пропитанной кровью и грязью рубахи"
По свидетельским показаниям, историкам удалось уточнить путь страшной одиссеи трупа принцессы Ламбаль. Одна из свидетельниц, мадам Лебель, супруга художника, бывшего члена Академии, в этот день по стечению обстоятельств оказалась на улице Кордери. Там слышался ужасный шум. Встревоженная женщина спросила у прохожих, что случилось? Те ответили, что это по Парижу носят голову приятельницы королевы. Насмерть перепуганная, мадам Лебель бросилась искать убежище у одного из знакомых парикмахеров, поскольку считала того убежденным роялистом. Тем не менее скрыться от страшной процессии ей так и не удалось. Стоило ей войти в салон, как буквально следом за ней в парикмахерскую хлынула толпа с мертвой головой.
Бандиты потребовали от мастера, чтобы тот "как следует отделал голову Ламбальши, чтобы Антуанетта ее узнала". Несчастному парикмахеру ничего не оставалось, как подчиниться их требованиям. Ему пришлось вымыть голову, завить и напудрить все еще роскошную белокурую шевелюру, хотя остатки крови он так и не смог убрать с волос. Щеки были нарумянены по моде того времени. "По крайней мере, теперь Антуанетта сможет ее узнать", - насмешничали в толпе".
Подойдя к Тамплю, толпа потребовала, чтобы королевская семья появилась в окне. Ей не терпелось, чтобы Мария-Антуанетта взглянула на то, что осталось от ее любимой подруги. Молодой офицер муниципальной гвардии передал это требование королю. Услышав это, Мария-Антуанетта лишилась чувств. А толпа у Тампля неистовствовала, требуя выдачи головы королевы.
Одиссея трупа продолжалась. Банда, проходя по улицам, все больше и больше увеличивалась в размерах. Возглавлял ее все тот же Шарла, который размахивал пикой с насаженной на нее головой, как адским тирсом. Они свернули в Пале-Рояль, где жил герцог Орлеанский, предатель "Филипп Эгалите".
Ничуть не смущенный кровавой драмой, разыгрывающейся по всему Парижу, Эгалите собирался сесть за стол со своей любовницей Бюффон. В этой же компании находились несколько его знакомых из Англии. Когда в дворцовом дворе послышались дикие вопли толпы, один из англичан подошел к окну узнать, что случилось. Он буквально оцепенел от ужаса, увидев голову принцессы Ламбаль на пике. Англичанин отшатнулся от окна, и герцог Орлеанский решил наконец проявить интерес к происходящему на улице. "Ну и что там?" – спросил он равнодушно. "Они несут голову на пике!" – только и смог выговорить англичанин. "И вы так переволновались из-за этого? – фыркнул Эгалите. – Подумаешь: голова на пике. Это нисколько не помешает нашему обеду".
Он пригласил присутствующих к столу, после чего поинтересовался, нет ли сведений, что над какими-либо женщинами из числа заключенных в тюрьмах народ совершил самосуд. Ему ответили утвердительно: да, многие женщины погибли. "Тогда мне хотелось бы знать, что произошло с мадам Ламбаль". Англичанин больше не мог говорить; он поднес руку к шее и провел по ней рукой. "Ясно", – сказал Эгалите и немедленно заговорил о другом, всем своим видом показывая, что данная тема исчерпана.
Большинство историков склонны считать, что банда Шарла принесла ему голову принцессы намеренно, чтобы продемонстрировать, что его распоряжения выполнены в точности и вот доказательства содеянного.
Побывав у Филиппа Орлеанского, ревущая толпа снова направилась к Тюильри и сделала очередную попытку прорваться во дворец, однако на этот раз стража решительно не допустила их за ограду. Уяснив, что с этой проделкой ничего не получится, убийцы прошествовали по улицам Сент-Оноре, Ферронери, Верьер и Сицилийского короля, совершив таким образом круг и вновь встав на Метельной улице.
Здесь им взбрело в голову заглянуть в Сент-Антуанское аббатство, чтобы показать голову несчастной принцессы ее ближайшей подруге, настоятельнице монастыря госпоже Бово.
Несколько дней спустя после казни убийцы прилюдно показывали в кабаре кровавые останки. Торжествующие победители вместе с некоторыми главарями септембризад собрались на праздничный ужин. Четверо агентов доставили и положили на стол правую руку принцессы. Ее разглядывали, передавая друг другу, отпуская жуткие и фривольные шутки. Робеспьер, внимательно оглядев ее, сказал холодно и презрительно: "А она была красива".
Историки, описывая эту расправу над заключенными, одной из которых была принцесса Ламбаль, начавшуюся почему-то ночью, объяснение и оправдание ей ищут в неумении толпы сдержать свои страсти. Но примечательно то, что убийцы и палачи, участвовавшие в сентябрьской резне, были заранее наняты и получали за свои зверства установленную плату. В 1795 году, после уничтожения якобинской диктатуры, было проведено следствие по поводу сентябрьских событий, которое и установило факты найма подобных изуверов.
В частности было установлено, что в убийстве принцессы де Ламбаль, обер-гофмейстерины королевы Марии-Антуанетты, так же погибшей в эти дни, принимало участие 13 заранее нанятых человек. Кто-то поднял эту толпу и привел ее ночью к тюрьмам, открыл тюремные ворота и двери камер, указал толпе на ее подлинных или мнимых врагов.
Со дня штурма Бастилии и ограничения королевской власти прошло более трех лет, роялисты не сделали ни одного шага в защиту монархии. Даже дворянское общество за это время полностью согласилось с мыслью о ненужности королевской власти. Защитников абсолютизма во Франции было не так уж и много. Поэтому события 2-5 сентября 1792 года надо рассматривать в ином свете.
Весьма любопытно и то, что принцесса де Ламбаль состояла в масонской ложе, но это её не спасло. Она, как великая мастерица, могла разоблачить масонские тайны властей новой республики. Ее не расстреляли, не гильотинировали, не выдали толпе, но отдали в руки заранее оплаченных палачей, которые предали ее смерти с соблюдением какого-то жуткого ритуала. И последнее особенно было важно ее судьям. Об этом свидетельствует следующий эпизод.
После убийства принцессы, барабанщик Эрвелен доставил в Законодательное собрание бумажник убитой, найденной им в обрывках ее платья. Его направили в Наблюдательный комитет общественной безопасности парижской коммуны, где он и сдал свою находку. Здесь же его и допросили, причем задавали следующие весьма странные вопросы:
"Кто держал на конце пики голову или какие-либо другие части тела принцессы?
Не лежала ли голова вышеупомянутой женщины на прилавке кабачка, где они выпивали? Не было ли изжарено сердце бывшей принцессы Ламбаль по требованию людей и даже его самого в топившейся печке в этом заведении и не ел ли он затем этого сердца?
Не носил ли он на острие своей сабли половые органы Ламбаль?
Не принимал ли он участия в процессии, которая ходила по улицам с головой и другими частями тела убитой?"
По характеру этих вопросов можно понять, что человек, который допрашивал Эрвелена, интересовался ритуалом убийства принцессы и соблюдением определенного порядка глумления над ее телом. Видимо, каждая деталь убийства была заранее обговорена с наемниками-изуверами, и теперь комиссар подтверждал их через свидетелей. Убийство принцессы было заранее подготовлено и носило, скорее всего, ритуальный характер, ее принесли в жертву неведомым богам тайных оккультных культов.
Известно распоряжение полицейского комиссара, отдавшего приказ похоронить то, что осталось от госпожи Ламбаль, на кладбище при Воспитательном доме.
Подборка моя от 2013 года, вся информация из открытых источников на разных языках