Пророчества Василия Ключевского
Василий Осипович Ключевский родился 16 (28) января 1841 г. в семье приходского священника Пензенской губернии. Отец его трагически погиб, когда Васе было 9 лет (он убился, упав с воза во время грозы — лошади понесли). Вид мертвого родителя, лежащего на дороге в грязи, произвел на маленького мальчика такое сильное впечатление, что он с тех пор стал заикаться. Осиротевшая семья вынуждена была перебраться в Пензу. Из сострадания к неимущей вдове один из друзей мужа отдал ей для проживания маленький домик. «Был ли кто беднее нас с тобой в то время, когда остались мы сиротами на руках матери», — писал впоследствии Ключевский сестре, вспоминая голодные годы детства и отрочества.Получить полноценное образование будущему знаменитому историку было нелегко. Лишь накопив некоторую сумму частными уроками, молодой выпускник духовной семинарии получил возможность переехать в Москву для учебы в университете. Вся дальнейшая его жизнь была связана с первопрестольной.
К тому времени при помощи одного старшего товарища, чье имя осталось нам неизвестным, Ключевский почти полностью преодолел заикание. Дикция его стала превосходной. Маленькие задержки, непроизвольно возникавшие в его речи, он преобразовывал в смысловые художественные паузы. Эта манера стала характерной индивидуальной чёрточкой, придававшей его речи особенную прелесть. Профессор А. И. Яковлев вспоминал, что Ключевский «отчеканивал» каждое предложение и «особенно окончания произносимых им слов так, что для внимательного слушателя не мог пропасть ни один звук, ни одна интонация негромко, но необыкновенно ясно звучащего голоса».
Студент Ключевский дурака не валял, от студенческих беспорядков и хождений в народ стоял в стороне, и за прекрасное кандидатское сочинение был оставлен на университетской кафедре «для приготовления к профессорскому званию».
Вскоре Василий Осипович стал преподавателем сразу двух учебных заведений: Московского университета и Духовной академии. Его талант вдумчивого историка и блестящего лектора привлекал не только студентов, но и москвичей всех возрастов и сословий. Художница Поленова записала свои впечатления: «Сейчас возвратилась с лекции Ключевского. Какой талантливый человек! Он читает теперь о древнем Новгороде, будто это путешественник, который недавно побывал в 12-14 веке и рассказывает все, что там делалось у него на глазах».
Мыслитель и острослов, Василий Осипович умел изложить события в яркой и образной форме. Умел и припечатать словом, как никто. Например: «Соловьев и Толстой — два чудотворные философа: Соловьев философ потому, что умел научить философии даже Толстого, Толстой философ потому, что ухитрился научиться философии даже от Соловьева. Так совершилось двойное чудо: один, ничему не уча, стал учителем; другой, ничему не учась, стал ученым».
Ключевский получал множество писем, уездные барышни умоляли его прислать им фотографию. Слава его превосходила славу иных кинозвезд, хотя сам Ключевский ничуть не способствовал своей рекламе, а поклонники часто вызывали у него раздражение.
В начале ХХ века Ключевский публикует свои лекции под названием «Курс русской истории» в пяти томах, над которыми трудился почти три десятилетия. Основным фактором русской истории Ключевский признал колонизацию: «История России есть история страны, которая колонизируется. Область колонизации в ней расширялась вместе с государственной ее территорией. То падая, то поднимаясь, это вековое движение продолжается до наших дней». И является главным фактором современности, добавим мы.
Не менее интересны и его дневниковые записи, в которых знаменитый историк нередко поднимается до высот пророка: «Поколение спит на краю бездны. Россия на краю пропасти. Каждая минута дорога». Или: «Цари в России вымрут, как мамонты»; «Эта династия, не доживет до своей политической смерти, вымрет раньше, чем перестанет быть нужна, и будет прогнана. В этом ее счастье и несчастье России и ее народа, притом повторное: ей еще раз грозит бесцарствие, смутное время». Эти слова были сказаны за много лет до революции.
Вот еще некоторые мысли великого историка, которые сохранили свою актуальность:
•Чужой западноевропейский ум призван был нами, чтобы научить нас жить своим умом, но мы попытались заменить им свой ум.
•Закономерность исторических явлений обратно пропорциональна их духовности.
•Наша история идет по нашему календарю: каждый век отстаем от мира на сутки.
•История — это не учительница, а надзирательница: она ничему не учит, но сурово наказывает за незнание уроков.
•Самодержавие — не власть, а задача, т.е. не право, а ответственность. Задача в том, чтобы единоличная власть делала для народного блага то, чего не в силах сделать сам народ чрез свои органы. Ответственность в том, что одно лицо несет ответственность за все неудачи в достижении народного блага. Самодержавие есть счастливая узурпация, единственное политическое оправдание которой непрерывный успех или постоянное уменье поправлять свои ошибки или несчастия. Неудачное самодержавие перестает быть законным. В этом смысле единственным самодержцем в нашей истории был Петр Великий. Правление, сопровождающееся Нарвами без Полтав, есть nonsense.
•Самовластие само по себе противно; как политический принцип, его никогда не признает гражданская совесть. Но можно мириться с лицом, в котором эта противоестественная сила соединяется с самопожертвованием, когда самовластец, не жалея себя, самоотверженно идет напролом во имя общего блага, рискуя разбиться о неодолимые препятствия и даже о собственное дело. Так мирятся с бурной весенней грозой, которая, ломая вековые деревья, освежает воздух и своим ливнем помогает всходам нового посева.
•В Европе царей Россия могла иметь силу, даже решающую; в Европе народов она — толстое бревно, прибиваемое к берегу потоком народной культуры. Когда в международной борьбе к массе и мускульной силе присоединилась общественная энергия и техническое творчество, ломившейся вперед России, где этих новых двигателей не было заготовлено, пришлось остановиться и только отбиваться, чтобы не отступать.
•Наша государственная машина приспособлена к обороне, а не к нападению. Она дает нам столько же устойчивости, сколько отнимает подвижности. Когда мы пассивно отбиваемся, мы сильнее себя, ибо к нашим оборонительным силам присоединяется еще наше неумение скоро понять свое бессилие, т. е. наша храбрость {Над строкой: стойкость.} увеличивается тем, что, испугавшись, мы не скоро собираемся бежать. Напротив, нападая, мы действуем только 10% своих сил, остальное тратится на то, чтобы привести в движение эти 10%. Мы точно тяжеловооруженный рыцарь средних веков. Нас победит не тот, кто рыцарски правильно атакует нас с фронта, а кто из-под брюха лошади схватит нас за ногу и перекувырнет: как таракан, опрокинувшийся на спину, мы, не теряя штатного количества наших сил, будем бессильно шевелить ногами, ища точки опоры. Сила есть акт, а не потенция; не соединенная с дисциплиной, она сама себя убивает. Мы низшие организмы в международной зоологии: продолжаем двигаться и после того, как потеряем голову.
•Республиканцы в монархиях — обыкновенно люди, не имеющие царя в собственной голове; монархисты в республиках — люди, замечающие, что другие его теряют.
•В России все элементы культуры парниковые, казенные: все, и даже анархия, воспитано и разведено на казенный счет.
•Повесе, чтобы соблазнить женщину, нужно больше тонкого понимания людей, чем Бисмарку, чтобы одурачить Европу.
•Наше общество — случайное сборище сладеньких людей, живущих суточными новостями и минутными эстетическими впечатлениями.
•И москаль, и хохол — хитрые люди, и хитрость обоих выражается в притворстве. Но тот и другой притворяются по-своему: первый любит притворяться дураком, а второй умным.
•В России нет средних талантов, простых мастеров, а есть одинокие гении и миллионы никуда негодных людей. Гении {Над строкой: Гениальные единицы.} ничего не могут сделать, потому что не имеют подмастерьев, а с миллионами ничего нельзя сделать, потому что у них нет мастеров. Первые бесполезны, потому что их слишком мало; вторые беспомощны, потому что их слишком много.
•...Всякое общество вправе требовать от власти, чтобы им удовлетворительно управляли, сказать своим управителям: «Правьте нами так, чтобы нам удобно жилось». Но бюрократия думает обыкновенно иначе и расположена отвечать на такое требование: «Нет, вы живите так, чтобы нам удобно было управлять вами, и даже платите нам хорошее жалованье, чтобы нам весело было управлять вами; если же вы чувствуете себя неловко, то в этом виноваты вы, а не мы, потому что не умеете приспособиться к нашему управлению и потому что ваши потребности несовместимы с образом правления, которому мы служим органами».
•Существующий порядок, пока он существует, не есть лучший из многих возможных, а единственно возможный из многих лучших. Не то, что он лучший из мыслимых, сделало его возможным, а то, что он оказался возможным, делает его лучшим из мыслимых.
•В нашем настоящем слишком много прошедшего; желательно было бы, чтобы вокруг нас было поменьше истории.
——————————————————————————
Ключевский В. О. Письма. Дневники. Афоризмы и мысли об истории. М., 1968.
Я зарабатываю на жизнь литературным трудом.
Звякнуть копеечкой на поддержание штанов автору можно через
Яндекс-деньги
41001947922532
или
Сбербанк
5336 6901 8581 0944
Спасибо всем тем, кто уже оказал поддержку!