Трансформация сознания

Сейчас модно стало говорить об «окнах Овертона», и вот: мне прямо увиделось, как они работали и сработали с начала 60-х годов. Дело в том, что сегодня я мельком посмотрел фильм Л. Гайдая «Спортлото – 82», и бегом бросился писать этот материал. Вспомнил весь ряд популярнейших гайдаевских фильмов, и вот мой краткий анализ и выводы. Разумеется, без претензии на глубокое исследование. Тут же добавлю, что просмотрела их вся страна (СССР) без исключения, от мала до велика. Вот первые попавшиеся данные из той же «Википедии»: за первый прокатный год в кинотеатрах «Операцию Ы…» просмотрело – 69, 6 млн. человек, «Кавказскую пленницу…» 76,5 млн., «Бриллиантовую руку» - 76,7 млн., «Иван Васильевич…» - 60, 7 млн. Данные, скорее всего неполные, но думаю, что по остальным фильмам такие же цифры.

То есть одновременно на всё население Советского Союза лавиной обрушились эти фильмы и та информация, которую они несут. А несут они следующее (теперь по фильмам):

1. «Пёс Барбос и необычный кросс» (1961г.) - один из самых подлейших пороков и гнуснейшее преступление – БРАКОНЬЕРСТВО – «воспето» прекраснейшими и талантливейшими артистами: Г. Видин, Ю. Никулин, Е. Моргунов. Что мы испытываем глядя на этот фильм – не ГНЕВ И ЗЛОСТЬ, а ВЕСЕЛЬЕ И СОЧУВСТВИЕ неумехам –браконьерам. И это был первый шаг.

2. «Самогонщики» (1961г.) – бутлегеры и пьяницы. Играют - та же любимая троица (Вицин, Никулин, Моргунов). Какие у нас эмоции – смех, веселье и опять – СОЧУВСТВИЕ.

3. «Деловые люди» (1962г.) – посыл трилогии – предательство, грабёж, кинднеппинг – исполнено великолепно, Артисты прекрасные (Никулин, Вицин, Смирнов, Плятт). Наши эмоции те же – СМЕХ, ВЕСЕЛЬЕ, СОЧУВСТВИЕ. Ну это может не самый удачный пример, т. к. драматургия О. Генри вся такая, но тут уже вопрос к выбору материала.


4. «Операция Ы и другие приключения Шурика» (1965г.) В первом фильме сочувствуем Верзиле (А. Смирнов) против Шурика, появляется масса афоризмов: « кто не работает, тот ест», «а я готовлюсь стать отцом», У вас были несчастные случаи? – будут» и др.; во втором фильме трилогии у нас опять экзамены, шпаргалки, карты (герой Носика) – мы совершенно искренне веселимся и восхищаемся уловкам нерадивых студентов; в третьем фильме положительному Шурику противостоит великолепная тройка (Вицин, Никулин, Моргунов), при этом, бОльшая часть времени фильма уделяется, именно, «выходкам» троицы, на чём и построен сюжет. Мои чувства – СМЕХ, РАДОСТЬ СОЧУВСТВИЕ (или, если быть точнее – СОУЧАСТИЕ), например, той же троице, «грабящей» склад. Становится популярной песня «Не жди больше мама хорошего сына…»

5. «Кавказская пленница» - вот тут уже открытым текстом пошли выдываться все наши потаённые «звериные» желания. Условно положительному Шурику (постоянно бухает), немного студентке и водителю грузовика (простите не пишу более подробно с фамилиями артистов – затянется) противостоит прямо-таки целый каскад отборных артистов – «спецназовцев» - и незабвенная троица (Вицин, Никулин, Моргунов), неподражаемый Фрунзик Мкртчан, Владимир Этуш, Михаил Глузский, и другие – менее известные артисты. А какие выражения они принесли в наш быт? Что ни фраза, то гранит! По ним можно написать учебник по внедрению вируса социопатологии в массы. Пьяного Шурика - «птичку жалко», «помедленнее, я записываю», «крепость я развалил», а что стоят уже народные «жить хорошо, а хорошо жить ещё лучше», «не путай сою шерсть с государственной», «а что здесь пить», и просто масса других (кому интересно – можно открыть и посмотреть в сети). Вот оно – массовое внедрение в неокрепший духовный мир советского человека разрушающего вируса потребления Как уже говорил выше – 76,5 млн. человек посмотрело только в первый год проката фильма, причём в отличном, для того времени, цветном качестве, официально разрешённом и рекомендованном на самом высоком уровне. Что это, как не масштабный разрушительный удар по самой основе морали и нравственности?

6. «Бриллиантовая рука» - песня, а не фильм, вернее даже фильм – песня, с учётом шикарной музыки. Да, тут на стороне «правды» великолепный состав, но на стороне жуликов – контрабандистов ещё прекраснее. Афоризмы не менее замечательны, чем в «Кавказской пленнице…» - даже нет смысла их перечислять. На чьей мы стороне – ну, как минимум 50/50. Папанов с Мироновым сделали своё дело. То есть, мы болеем за разрушителей страны – за контрабандистов, причём – сколько бы раз его не пересматривали.

7. «12 стульев» - ну тут классика, даже без обсуждений. Фильм только усилил симпатии к Остапу, и неудовлетворение от того, что ему не достались эти деньги. Киса (Сергей Филиппов) – великолепен.

8. «Иван Васильевич меняет профессию» - та же картина. Жорж Милославский (Леонид Куравлёв) – главный герой. Хотя отдадим ему должное – не разрешил разбрасываться землями русскими.

9. «Спортлото – 82» - главные роли исполняют известнейшие Михаил Пуговкин и Михаил Кокшёнов, разумеется – симпатичных дельцов. Да и главная героиня говорит, что на выигрыш купит и шубу, и машину, и в кооператив, и прочее, а если денег не хватит, то ещё выиграет.

10. «Частный детектив или операция кооперация» И «На Дерибасовской хорошая погода или на Брайтон-Бич опять идут дожди» - даже писать нечего. Открытый стёб над уже поверженным Советским Союзом…

Я хочу, чтобы читатель меня понял правильно – я очень люблю эти фильмы, и даже не допускаю мысли, что они сняты с таким намерением – про которое я написал.

И сам Гайдай, и выдающиеся артисты воевали в Великой Отечественной войне, и воевали героически. И патриотами были такими – нам до них и не достать.

Но ведь, если посмотреть фильмы под изложенным мною углом зрения, начинают приходить на ум вышеизложенные мысли. Может потому, мы так любим фильмы Гайдая, что он первым выдал таких симпатичных, но полностью антигероев. То есть нам хочется что-то делать, а этого делать нельзя (например, торговать самогоном) и у нас некий дискомфорт (пусть мы сами эти и не занимаемся).

А тут показали «Самогонщиков» - и отлегло…Мы им сочувствуем, сопереживаем, мы на их стороне, практически. То есть, мы смотрели и радовались тому, от чего сейчас умираем. Да я сам столько раз произносил слова главных героев этих фильмов, в том числе и во время тостов, что и не пересчитать.

Потом эстафету Гайдая подхватил и развил Эльдар Рязанов, где просто воспел вещизм.

Так вот, даже если без примерки на сознание обывателя – с «Пёс Барбос…», где мы мило посмеиваемся над бракошами - до «На Дерибасовской…», где Гайдай серп и молот (а это символ и святыня для советского человека) прилепил девкам прямо на место, которое называть неудобно, и одел им будёновки – это ли не окно «Овертона», говоря современным языком?

Комментарий социопатолога (А.Леонидов):

Естественно, ни авторы фильмов, рассмотренных большим другом нашей газеты, А.Г.Ситниковым, ни тем более миллионы зрителей этих фильмов ни о каких «Окнах Овертона» не думали, и никаких разрушительных планов не ставили. Я вообще давно и упорно провожу ту мысль, что КИНО – это ЗЕРКАЛО СОЦИОПСИХИКИ, и что киношники отражают массовые настроения, а не свои собственные.

Наша газета рассматривала сползание американского общества по фильмам Голливуда, рассматривая их ретроспективу. Ещё более ярко это можно увидеть и в советском кинематографе…

Художник работает с жизнью и отражает жизнь. Он дышит той атмосферой, которая вокруг него – и большой художник всегда идёт впереди консервативной, косной властной вертикали, мира чиновничества. Поэтому раньше и говорили (наивно, на мой взгляд), что «искусство, в лице своих лучших представителей, борется за свободу».

Но искусство борется не за Свободу в каком то высоком и священном смысле[1] , а за то, что современники его считают «свободой».

Свобода в священном высшем смысле – и то, что люди только считают «свободой», как говорится, «почувствуйте разницу»!

Мы говорили, что все религии мира, включая и ортодоксальный коммунизм, «советианство» - внушали человеку чувство долга и культ служения, и тем противостояли звериному, зоологическому стремлению к самоублажению, безделью и лёгкой рваческой наживе. На этом, собственно, выросла человеческая цивилизация.

Если целью являлось бы не служение святыням, а удовольствие, то человечество не вышло бы из пещер никогда.

Но служение (образ человека с развитым чувством долга, перекрывающим стремление к выгоде) – бывает двух видов:

1. Служение мотивированное.
2. Служение выдрессированное, не мотивированное, а только зазубренное без понимания смысла.
Мотивированное служение человека вечным ценностям и бесконечной перспективе (развитие, уходящее в бесконечность) – не может обходиться без метафизики, инфинитики, т.е. представлений о вечности, бесконечности и осознанного стремления к ним. Простейшая форма такой мотивации – «я буду праведником на Земле и отвергну соблазны краткой жизни во имя рая и блаженства в жизни вечной». Немножко пострадаю тут «за идею» - чтобы избежать вечных мук и получить вечное блаженство…

Вы скажете – примитивно? Ну, а попробуйте заменить на атеистические выкрутасы мысли!

- Я тут буду мучиться и себя обделять из чувства долга, служить не своим, а системы идеалам – чтобы там исчезнуть и сгнить?

Ну и что это за мотивация для психики?

Когда человек хорошо выдрессирован – привычка повиноваться требованиям идеологии в нём очень сильна. И он не бунтует сразу – вот что нужно понять. Он не сразу отморозком становится – и он не думает стать отморозком. Он просто начинает потихонечку ослаблять узы и постромки, расшатывать жёсткость конструкции мелкими поблажками себе и своим любимым (этим даже скорее, чем себе – любовь сильная штука).

А искусство вообще и киноискусство этот процесс неосознанно отражает. Оно отражает неосознанно «расшатывание скреп» - потому что и масса, влияющая на художника своими словами, желаниями, бытовыми шутками и бытовым поведением – НЕ СТАВИТ СЕБЕ ЦЕЛЬЮ БЫТЬ ОТМОРОЖЕННОЙ ГОПОТОЙ.

Масса вполне благонравна, и она ставит себе цель весьма скромную – чуть-чуть расширить возможности «себя не обделять».

Как же в итоге эта благонравная масса становится отмороженной гопотой и полностью разложившимися подонками? Ведь никто же этого не хотел?

Отвечаю: делать быстро – это значит, делать медленно, но непрерывно. Если каждую секунду мы что-то сдвигаем на миллиметр, то постепенно мы накопим километры движения.

Так растут деревья: никто не видит, что они растут, но они же увеличиваются через годы очевидным образом!

+++

Самое главное: когда уходит ясное и последовательное представление об инфинитике (вечность важнее всего временного) – смысл социальной дрессуры не понимают ни дрессировщики, ни дрессируемые. И эта дрессура предстаёт привычной, может быть, даже принимаемой, как неизбежная, но бессмысленной рутиной.

Смельчак, который будет этой бессмыслице фиги в карманах крутить и за спиной рожки подстраивать – вызывает в обществе симпатию.

Вспомним наше отношение к «товарищу Огурцову» из «Карнавальной ночи», который хотел всех накормить лекцией о Космосе (т.е. о бесконечности - !!!) – но сам не понимал, зачем, и делал это, потому что приспособленец, карьерист, потому что так сверху велено, а зачем – Огурцов не знал.

Знал он другое: что за лекцию о космосе начальство похвалит и возвысит, а песни и пляски с обжиманиями молодёжи может и не одобрить…

Таким образом в «Карнавальной Ночи» происходит неосознанное, но очевидное владеющему теорией инфинитики ОТРЕЧЕНИЕ ОТ КОСМОСА, ОТ БЕСКОНЕЧНОСТИ.

От космоса отрекается молодёжь, одержимая вполне зоологическими инстинктами брачных танцев (отметим, у животных брачные игры и танцы с сексуальным подтекстом вполне в ходу). От космоса и бесконечности отрекается бюрократ Огурцов, который их несёт в массы, но не знает зачем (просто сверху велели). Да и лектор, напившись коньяку, отрекается от космоса и бесконечности, кривляясь и вызывая смех здоровых, полноценных, вполне симпатичных самцов и самок…

+++

Делу время – потехе час? А почему не два часа? Ну что, скажите, изменится, если мы немного добавим к такой желанной потехе, СТАНОВЯЩЕЙСЯ ЕДИНСТВЕННЫМ СМЫСЛОМ ЖИЗНИ?! Говорят – «душа хочет праздника»….

Да нет, ребята, это не душа праздника хочет, это тело праздника хочет, потому что праздное состояние – естественное для животного состояние.

У зверей, если вы видели, нет рабочих дней, смен и вахт, у них нет будней, у них каждый день выходной, и никто не следит за их трудовой дисциплиной. Почитайте у зоопсихологов – как проводят время стада шимпанзе или горилл – у них вечный отпуск посреди бамбуковых побегов… Советский мультик издевается над психологией тунеядца: «Поели – можно и поспать… Поспали, можно и поесть»…
Но ведь собственно говоря, это же не на пустом месте явилось! Тело-то, как биологический объект, именно этого и хочет, только этого и добивается: напитай меня, удовлетвори мои зоологические инстинкты и оставь меня в покое – кричит оно нам ежедневно…

При утрате «инфинитического кристалла», вокруг которого формируется (кристаллизируется) всё сознание цивилизованного человека – в сознании начинаются процессы распада.

Сердцевина вынута (Бога нет – всё позволено! – кричал Достоевский) – и всё, что было накручено вокруг сердцевины, вся эта тонкая паутина сводившихся к сердцевине мотиваций – рвётся и расползается в лоскуты.

Вот, воспетое всеми ЧУВСТВО ДОЛГА. А долга, простите, к кому? К жуликам, придумавшим использовать тебя, кататься на твоём горбу? И вот уже чувство долга сменяется афоризмом «долги возвращают только трусы»…

«Красиво жить не запретишь» - что за этой фразой из советского обихода? Что, красота человека в служении, искусстве, высоких идеалах? Конечно же, нет, имеется в виду постепенное и осторожное расширение СПУСКА К ЗВЕРЮ – ступенька за ступенькой в мир зоологических мотиваций, постепенно обретающих монополию на человеческое поведение…

Я хочу работать за своё удовольствие – говорит деградирующий человек. Я не хочу упираться себе в ущерб за цивилизацию. Хочешь, чтобы я горбатился на цивилизацию в целом – мотивируй меня, стимулируй меня рублём и благами!

А кто может мотивировать? Только такой же человек, как ты. То есть он должен от себя, от своих возможностей оторвать – и тебе «стимул» перечислить…

А сам ты никого не «стимулируешь»… А если все как ты станут – тогда ничего не будет, один животный мир со зверями и зверьками…

+++

Лишившись представления о вечных идеалах и бесконечной перспективе, человеческое сознание стремится, подобно гироскопу, к восстановлению состояния, естественного для ограниченного сознания: животному, зоологическому.
Искусство отражает этот процесс перехода от головы к заднице, во всех смыслах, и стимулом для творцов являются АПЛОДИСМЕНТЫ ТОЛПЫ. Не только деньги, материальные блага, премии и квартиры за кино, поймите правильно, хотя всё это дают ПОСЛЕ АПЛОДИСМЕНТОВ, и только тому, кто СОРВАЛ АПЛОДИСМЕНТЫ.

Но человек искусства – невольный раб Окон Овертона, потому что, даже полностью бескорыстный, он – раз работает на публику – не может быть равнодушным к аплодисментам. Он ищет этого признания толпой – иногда вознаграждённый материально, а иногда и гонимый властями, удовольствуясь одним лишь моральным:

Мы своё призванье не забудем –
Смех и радость мы приносим людям…

Кризис социопсихики становится кризисом восприятия, кризис восприятия влияет на раздачу аплодисментов и восторга зрителей, а художник угадывает волю публики-тирана, подлаживается под неё!

И в итоге – все хорошие люди. Никого не обвиняем. Одни старались порадовать публику, другие старались жизнь себе сделать помяше и полегше… А искусство им в этом потакало – помогая расширять зону допустимого комфорта… Инфинитика оттеснялась животной ограниченностью, а это – «жратва и шмотки».

Ну, а в итоге в таком обществе не станет, конечно, не шмоток, ни жратвы. Их расширенное воспроизводство зависит от цивилизации, а цивилизация – от чувства долга у населяющих её людей.
Но когда процесс изгнания инфинитики (противоположный до зеркального сходства процессу изгнания бесов) только запускается никто о таком, конечно, и думать не думает!

[1] Православное понимание свободы – это Свобода от греха, которая признаётся высшей и единственно подлинной формой Свободы. Только такая Свобода в православной патристике священна и только к ней стоит стремится человеку, а не к вольности, вседозволенности и оргии, как многие думают, считая свободой заурядный звериный произвол.

Алексей Ситников, Бирск; 21 ноября 2016