Защитить Байкал!

Закрытие очистных сооружений Байкальского ЦБК значительно усилило негативные процессы в подземных горизонтах на юге Байкала, куда впадает Селенга. В зоне этого экс-предприятия продолжается поступление в озеро загрязненных вод, концентрация токсичных веществ в которых многократно превышает допустимые нормы. А тут ещё ГЭС-проекты в бассейне Селенги, весьма проблемные для байкальской экологии, и без того неблагоприятной

Минприроды России и правительство Монголии сообщили в конце августа – начале сентября, что обе стороны «создадут рабочую группу для защиты экологии Байкала в связи с проектом строительства ГЭС на Селенге». Такая информация означает, что де-факто означенный проект остаётся в силе и, похоже, будет реализовываться. А упомянутая рабочая группа создаётся для недопущения обострения отношений по энерго-экологическим вопросам с Монголией в условиях быстрорастущего политико-экономического интереса к этой стране со стороны Китая, Японии, Южной Кореи.

Но многие ученые и эксперты, в т. ч. зарубежные, отмечали, что одновременно строить, эксплуатировать ГЭС на Селенге и «защитить» Байкал – едва ли выполнимая задача.

Дело понятное: Монголия стремится использовать наиболее дешевую гидроэлектроэнергию для устранения дефицита электричества во многих районах страны. Но уникальность природно-гидрографических свойств, флоры и фауны Байкала, его стратегическая роль для поддержания климата и в целом для биосферы Восточной Сибири, Дальнего Востока РФ, также большей части Монголии и соседних районов Китая требуют тщательно взвешенных решений по промышленному и энергетическому строительству в столь обширном регионе. Причем «прибайкальская» биосферная территория по своим размерам сопоставима с совокупной территорией Китая и Монголии.

 Вдобавок наверняка будет нанесён, по оценкам многих экспертов, трудно восполнимый урон разнообразным биоресурсам самой Селенги (основной реке Монголии), её притокам, прибрежным районам этих рек. Тому примеры имеются и в России: например каскад нижне- и средневолжских ГЭС, созданный «рекордными» темпами и зачастую природоущербными методами в конце 1950-х – первой половине 1960-х, более чем на 80% уничтожил громадные запасы осетровых в этих районах, нанёс крупный ущерб прибрежным лесам, как и лесопосадкам конца 1940-х – середины 1950-х, необходимым для поддержания климата, повышения плодородия сельхозпочв и предотвращения опустынивания нижне-/средневолжского региона. Общая территория данных приволжских районов почти эквивалентна 70% территории зарубежной Европы.

Между тем еще в 50-х – 70-х гг. были проекты крупных и/или средних ГЭС в других районах Монголии (например, вблизи озёр Хубсугул, Убсу-Нур, на реках юго-восточного, т.е. монгольского Алтая), которые частично работали бы и на ряд приграничных районов Тувы, юго-запада Иркутской области, Горно-Алтайской автономной области. Но после разрушения СССР о таких проектах забыли...

В этой связи нелишне напомнить, что гидроэнергетический потенциал тувинских Верхнего Енисея и его притоков, по ряду оценок, более чем вдвое перекрывает суммарный спрос на электроэнергию в Туве, Хакасии (РФ) и минимум на 60% монгольской территории. И опять же в 50-х и 70-х были проекты развития гидроэнергетики на Верхнем Енисее (ее развитие впервые обсуждалось в Госплане СССР еще в 1938 г.), но они по финансовым и опять-таки экологическим причинам были и остаются законсервированными.

При этом во «внутренней» части западной Монголии в 60-х – начале 80-х были построены не связанные с Селенгой Дургунская и Тайширская ГЭС (соответственно, на реках Чоно-Харайх и Завхан) общей мощностью в 13 МВт. Хотя первоначальные проекты этих ГЭС, основанные на реальном гидроэнергопотенциале этих рек и их притоков, были рассчитаны в целом на 17-20 МВт. Что существенно расширило бы ареал использования электричества этих станций в Монголии. Были также проработки, с участием советских и китайских специалистов, создания на западе и северо-западе этой страны мало- и среднемощных ГЭС на реках Харыг-Гол, Тес-Хем, Дзабхан, Ур-Гол, а также в бассейне Халхин-Гола (на востоке страны). Но эти проекты и проработки, что называется, померкли на фоне проекта высокомощного ГЭС-каскада на впадающей в Байкал Селенге и ее околобайкальских притоках?

Что же касается самого Байкала, его нужно в буквальном смысле срочно лечить ввиду растущего загрязнения и зарастания водорослями этого уникального озера. Происходящих в том числе из-за загрязнения самой Селенги, особенно в её нижнем русле, что в монголо-российском приграничье невдалеке от Байкала.

В начале сентября с. г. глава Минприроды РФ Сергей Донской заявил, что «в эту зиму-весну, как и в 2015 году, уровень Байкала опускался ниже минимально установленного – в 465 м. Сейчас он растёт, но прежде всего благодаря осадкам». Кроме того, «на Байкале ещё много других проблем, которые нужно решать. Одна из них – это ликвидация накопленного ущерба, в том числе в связи с закрытием в 2013 году Байкальского целлюлозно-бумажного комбината. Существует проблема с очистными сооружениями, ликвидацией отходов. Местные власти принимают для этого меры, которые были заложены в Байкальской ФЦП на 2012-2020 годы, но темпы пока недостаточны». В связи с этими факторами, подчеркнул министр, «скорее всего, действие этой ФЦП будет распространяться и за пределы 2020 года, потому что все проблемы Байкала за оставшиеся четыре года решить невозможно». В то же время, «сейчас по всем ФЦП – не только природоохранного назначения – идет сокращение объемов финансирования. Наша позиция в том, что приоритетные направления должны финансироваться в полном объеме».

По данным Сибирского отделения РАН (2015-2016 гг.), закрытие очистных сооружений Байкальского ЦБК значительно усилило негативные процессы в подземных горизонтах на юге Байкала, куда впадает Селенга. Если точнее, в зоне этого «экс-предприятия» продолжается поступление загрязненных вод в озеро. А концентрация в таких водах токсичных веществ многократно превышает допустимые нормы. То есть сточные воды из отстойников продолжают поступать в Байкал, минуя неработающие очистные сооружения. Причем объем загрязненных вод, накопившихся в районе этого ЦБК, ныне составляет до 1,5 млн. кубометров.

А тут ещё ГЭС-проекты в бассейне Селенги, которые весьма проблемны для байкальской экологии, и без того неблагоприятной. Резонно, с учетом всех обозначенных факторов, предположить, что российская сторона будет настаивать, по крайней мере, на доскональном учете экологической составляющей при создании и эксплуатации монгольских ГЭС. Развязка этой острейшей проблемы, носящей всемирный характер, учитывая характер Байкала как крупнейшего на Земле природного резервуара пресной воды, должна отвечать интересам не только государств региона, но и – не побоимся высоких слов – всего человечества.