«Вода на мне закипит от тех ужасов». Ветеран ДНР — о боях под Дебальцево
Боевые действия на Донбассе в той или иной форме продолжаются до сих пор. Многие солдаты погибли, многие остались калеками. Серьезно пострадала инфраструктура, часть поселков и городов была брошена жителями. Все это — результат самых ожесточенных боев, случившихся летом 2014 года и зимой 2015. В этих событиях участвовал и Сергей Катков. С началом конфликта на востоке Украины он бросил работу и стал ополченцем. Через что ему пришлось пройти за год боев, он рассказал АиФ.ru.
Бой в Новосветловке
В середине августа 2014 года солдаты Вооруженных сил Украины заняли поселок Новосветловка Луганской области, что серьезно осложнило для ополченцев оборону Луганска. Формирования ЛНР неоднократно пытались отбить поселок. Сделать это удалось 29 августа. В ходе боев 28-29 числа стороны активно применяли танки, среди погибших было несколько танкистов.
Нас тогда было 25-30 человек. А против — украинская армия, били «Грады». Если бы они пошли в атаку — их танки, БТР, БМП — они бы нас просто смяли и все. Нам нечем было отбиваться — были только бутылки с зажигательной смесью против танков.
Потом приехал человек и отобрал всех, у кого есть опыт службы на бронетехнике. Я во время срочной службы был танкистом — принял танк, стал наводчиком орудия. На тот момент была неразбериха, не было связи, один командир посылает в одну сторону, другой — в другую. Непонятно, что делать.
Танковым ударом мы их выбили из Хрящеватой в Новосветловку. Там нам противостоял батальон «Айдар», солдаты которого убили мою мать. Перед ее гробом я клялся, что отомщу. Они бомбили нас со стороны Новосветловки.
Они наших детей убивают, матерей, жен. Сколько они в Новосветловке вывезли, согнали мирное население в церковь и хотели сжечь.
Когда я в госпитале лежал, мне товарищ рассказывал: в Новосветловке выходит из дома «айдаровец» с топором, руки в крови, а он под чем-то. Зашел в дом, а там ужас — лежит девушка, а рядом ребенок 2-3 года, разрубленный. Честно скажу — вылей на меня ведро холодной воды, и она закипит от злости после увиденного.
«Дебальцевский котел»
Бои под Дебальцево происходили в июле 2014 года, а затем в январе-феврале 2015 года. Изначально этот район контролировался силами ДНР, но летом 2014 года ВСУ в попытке разбить сообщение между ДНР и ЛНР, успешно атаковали Дебальцево и отбили город. В феврале 2015 силам ДНР после ожесточенных боев все же удалось вернуть себе контроль над этим районом.
Под Дебальцево я попал из Стаханова. Приказ был выдвинуться в сторону Брянки, а потом под Дебальцево. Первый бой приняли, когда мы бомбили высоты. Разбомбили всю высоту в пух и прах. И бревна летали, и люди. Видимо, там был какой-то склад — бахнуло так, что деревья с корнем вырывало.
Тогда использовали весь боезапас, осталось два бронебойных снаряда. Стали выдвигаться назад, как с флангов на нас выехали четыре украинских танка. Воевать с двумя снарядами против четырех танков — это самоубийство, но один танк мы подожгли тогда. Он первый выехал, я в него два бронебойных сразу и всадил. Потом, когда они полезли еще, сражаться было просто нечем. Тем более расстояние такое, что даже на таран не пойдешь. Расстреляли бы как в тире. Пришлось вернуться на позиции.
8 февраля был очень жаркий бой. Мы потеряли четыре танка. Пошли в атаку — приказ был зайти в село Новогригорьевка, занять позицию и ждать. Разведка сходила, доложили, что все нормально, зайти в Новогригорьевку можно легко и просто. Когда к ней только подошли, там был украинский батальон «Кривбасс». Против пяти танков они выставили одну БМП — все равно, что с рогаткой на слона идти.
Когда ближе к селу подошли, нас начали расстреливать, как в тире, противотанковыми ракетами. Попали в засаду. Уже три танка горело, один вообще взорвался, у него отлетела башня. А мы четвертыми выходили. На пятом танке командир роты был, его танк тоже подбили. И наш танк тоже сгорел. Деваться было некуда. Начали на раз-два-три открывать люки и выпрыгивать, а тут между нами пролетела противотанковая ракета — по башне срикошетила и ушла вверх. Меня забросило обратно в танк.
Ослепило. Очнулся оттого, что на мне горела одежда — вдохнул пламя и пришел в себя. Думаю — что-то не то, почему ничего не вижу? Оказалось, осколками посекло глаза. Левого глаза вообще нет — в Луганске потом вырезали, хотя в Питере сказали, что его можно было спасти.
Были мысли использовать последний боекомплект — ну куда я такой. И тут вспомнил о дочке. Правая рука не работала, взял фотографию левой, поцеловал тем, что осталось от губ и положил в карман. Думаю, надо спасаться ради дочки. И полез в люк.
В итоге выручил парень из пехоты, я ему обязан жизнью. Когда я вылез из танка ослепленный и обгоревший, он меня схватил и оттащил за танк. Я говорю: «Подожди, граната где-то выпала». А он с автомата прикрывает меня и тащит за гусеницу. В тот момент по гусенице что-то ударило, она на меня и сложилась — сломала ногу. А парня отбросило куда-то. Я думал, что он погиб, искал его ползком, кричал: «Браток, ты куда делся?» Не нашел тогда. Ему в грудь осколками ударило, он без сознания лежал. Но живой остался.
Я сначала ползал вокруг танка, никого из своего экипажа не нашел. Попал под минометный огонь — ногу раздробило. Залез в воронку. Крови я потерял много, часто терял сознание. В определенный момент услышал голоса. Подумал, что свои, ведь был уверен, что полз в свою сторону, кричу: «Братва, помогите». А они обступают меня кольцом, кто-то кричит: «Зброя е?» («Оружие есть?» по-украински, — ред.) Подумал, что наши казаки, а потом — стоп, какая «сбруя»? И я понял, куда попал. Говорю: «Оружия нет», и в этот момент хотел выдернуть чеку из гранаты, но перебитая рука не дала. Тут команда — «Лягай!!!» Они как горох вокруг меня посыпались. Потом получил прикладом по затылку и вырубился.
Спасение
Так я попал в плен. Очнулся, когда тянули за ноги. Потом перегрузили на плащ-палатку и снимали на видео. В плену я пробыл две недели. Они допрашивали меня, били постоянно. Разрезали куртку, что-то вкололи и начали допрос снова. А мне так легко стало, ну я и начал рассказывать «басни Крылова» — что я с Урала, потом что с Кавказа... Два раза хотели расстрелять, поднимали, ставили к стенке, чтобы хотя бы как-то держался на перебитой ноге, облокотиться не мог. Пускали очереди над головой.
В кармане у меня была учетно-послужная книжка еще советского образца со срочной службы. Один парень из ВСУ посмотрел и узнал меня — оказалось, что мы вместе с ним служили. Он и спас мне жизнь.
— Серега Каток, ты? — говорит, подойдя ко мне.
— А ты кто? — Думаю, свой позывной не называл. — Ты откуда меня знаешь?
— Да я с тобой служил срочную. Все, не бойся, тебя никто не тронет. Сейчас мы тебя на блок-пост, потом ночью вывезем в Артемовск (город с 2014 года под контролем ВСУ) в больницу.
Он сам с Донецка. Слово он сдержал. Вызвали медика, он из ящиков из-под патронов наложил мне шины на ногу и на руку. Затем отправили на блокпост, а ночью вывезли в Артемовск в больницу. Там каждый день допрашивали сотрудники СБУ. Спрашивали, буду ли воевать дальше, возьму ли в руки оружие. Отвечал, что сначала поправиться надо, а там видно будет.
22 февраля меня обменяли в числе других пленных. Это был самый большой обмен за всю войну. Потом привезли в больницу в Стаханов, потом в Луганск и началось лечение, которое до сих пор не закончилось.