"Решил походя авторучкой подшибить лишний танк"
paul_atrydes приводит интересную статью из "Красной звезды" (1965 год):*****
ТОЛЬКО СУЩАЯ ПРАВДА!
Заметки о военно-документальной литературе
Трудно было отвечать на вопросы Умалата Мусимовича Алибекова — человека темпераментного и очень прямого в суждениях. «Нет, вы скажите, почему издательства принимают к печати такое произведение? — наседал он. — Разве может литератор произвольно выдумывать события, когда называет в книге настоящие имена и фамилии? О, хотел бы я встретиться с этим Петром Симоновым для разговора по душам!»
Петр Симонов — бакинский писатель, автор книги «Два сердца». Она рассказывает о жизни храброго офицера Али Гейдара Ибрагимова и Асии Гусейн-заде — жены героя. И вот Алибеков, один из самых близких друзей покойного Ибрагимова, с гневом определяет: «Неправда, отбивающая охоту читать так называемые документальные произведения! Глумление над памятью чудесного человека, который при жизни не потерпел бы, чтобы ему приписывали чужие подвиги. У него своих не счесть. Зачем же выдумывать?»
Читая «Два сердца», сопоставляя книгу со множеством документов, убеждаешься: правды в этой повести действительно мало. Но скажи такое П. Симонову, он, конечно же, возмутится. И может заявить: где, мол, записано, что писатель-документалист не имеет права приподняться над фактами, пользуясь художественным вымыслом?
В самом деле, это не записано нигде. Значит, есть у автора документального произведения право додумывать на основе собранного материала картины человеческой жизни, поступки, разговоры, взаимоотношения людей, логически вытекающие из того, что доподлинно известно писателю или журналисту. Но правом-то можно пользоваться по-разному. Я знаю очеркиста, который не сдает в редакцию интересную работу только потому, что еще не выяснил точно, какая погода была близ Анапы в день высадки на Таманский полуостров прославленного разведотряда во главе с капитаном Дмитрием Калининым. И знаю другого, который откровенно посмеивается над такой вот щепетильностью своего коллеги. Один, чтобы описать яркий бой, свяжется по почте, а то и встретится с его участниками. Другому ничего не стоит в два счета «воссоздать» фронтовой эпизод и даже сделать так, чтобы вражеская пуля непременно вышибла кисет с махоркой из рук героя. Беда ли, что герой потом скажет: «Товарищи, я же отродясь не курил и не было у меня кисета!» Автор будет убеждать его, что в произведении художественно-документальном такая вольность вполне допустима.
А не лучше ли без подобных художеств? Право же, лучше! И особенно без таких, какое позволил себе В. Зайцев, опубликовавший в солидной газете очерк «Трижды рожденный». Решив показать своего героя в единоборстве с фашистскими танками, Зайцев не стал утруждать себя выяснением подробностей отчаянной схватки морских пехотинцев со стальными махинами гитлеровцев. Разве мало в литературе уже апробированных описаний такого рода? Вот, к примеру, у Сергея Борзенко: «Клавдия Неделько с автоматом, с гвардейской бескозыркой в левой руке и противотанковой гранатой в правой шла первой...» И герой из очерка Зайцева стал действовать против танков точь-в-точь, как медсестра Клава Неделько — «с автоматом в левой руке, с гранатой — в правой...»
У Борзенко: «Пятясь, уцелевшие танки ушли, а семь остались чадить на поле, пахнущем окалиной и горелым маслом».
У Зайцева: «Пятясь, уцелевшие танки ушли, а восемь остались чадить на поле, пахнущем окалиной и горелым маслом».
То ли невнимательно списывал Зайцев, то ли решил походя авторучкой подшибить лишний танк. Семь? Маловато! Пусть будет восемь!
Все это не очень смешно, если учесть, что зайцевские литературные упражнения послужили партийному бюро крупного научно-исследовательского института основанием для ходатайства о представлении героя очерка «Трижды рожденный» к высшей правительственной награде. Военный комиссариат Азербайджанской ССР, наведя справки, ответил на ходатайство детально мотивированным отказом, и в институте потом недоуменно говорили: «Как же так? Ведь в газете было написано!»
Да, люди привыкли верить печатному слову, как документу! И никому не дозволено «художественными вымыслами» подрывать эту веру.
Документальная литература о ратном подвиге нашего народа. Сегодня — это десятки и десятки книг в приметных суперобложках с рубрикой «Военные мемуары». Это сотня исторических исследований, опубликованных в журналах и сборниках. Это тысячи газетных материалов о героях и подвигах, о малоизвестных страницах войны. Собрать бы все воедино, даже не все, а самое лучшее, получилось бы многотомное издание — энциклопедия воинской доблести! По меньшей мере батальон критиков (гвардейский батальон!) требуется для того, чтобы осмыслить и оценить это несметное духовное богатство, определить закономерности развития нашей военно-документальной литературы и подсказать ее создателям дальнейшие плодотворные пути. Видно, пока еще на марше, на подходах к позициям тот батальон. Но вот о чем уже могла бы донести его разведка. Она могла бы просигналить: «Товарищи критики! Приготовившись отдать должное идейной направленности, значимости, новизне и яркости невыдуманных произведений о войне, намереваясь по достоинству оценить их язык, композицию, помните, пожалуйста, что в документальной книге едва ли не самое главное — историческая достоверность! Сами об этом не забывайте и напоминайте авторам, издательствам, редакциям газет и журналов».
Вот три книжки о североморских подводниках. Волнующие, по-настоящему интересные. Во всех трех есть описание подвига подводной лодки «К-22», которая 19 января 1942 года в скоротечном бою отправила ко дну два вражеских транспорта и сторожевой корабль. Но обратите внимание:
«19 января в глубоком фиорде командир обнаружил в перископ транспорт... Последовала торпедная атака. Одна из торпед поразила цель. Раздался оглушительный взрыв. В перископ было видно, как транспорт начал погружаться. Но затонул он лишь наполовину. Второй залп был неудачным...»
В другой книге:
«Наконец 19 января, в послеобеденное время, вахтенный офицер лейтенант Сапунов обнаружил контуры судна... Когда дистанция до цели сократилась, лодка выпустила три торпеды. В рассчитанное время взрыва не последовало. Очевидно, торпеды ушли в грунт, ибо в момент залпа глубина под килем лодки была весьма незначительной... В 15 часов 25 минут торпеды вновь устремились к неподвижному транспорту. Раздался долгожданный взрыв...»
Это — об одном и том же случае. Как же узнать, глубоким или мелким был фиорд? Кто обнаружил транспорт — командир или вахтенный офицер? Наконец, какой же из залпов был удачным? Заглянуть в третью книгу и решить «по большинству голосов»? Не тут-то было! В третьей книге — еще один вариант все того же боя, который был в своем роде единственным и неповторимым. Ведь «К-22» пришлось тогда действовать в зоне огня вражеских береговых батарей. За ней, атакующей врага торпедами и артиллерией, в свою очередь охотилась фашистская подводная лодка. Какая острая ситуация! Каким точным должен быть воспроизводящий ее исследователь! И вот — на тебе: не то глубоко, не то мелко в фиорде, не то первый, не то второй залп был удачным...
Авторы трех описаний одного боя люди настолько авторитетные, настолько компетентные в боевой истории подводников Северного флота, что подправлять их даже как-то неловко. Но факт остается фактом: две книги из трех дают весьма неточное описание исторического события.
Тут мы сталкиваемся со второй после «художественного домысла» причиной, в силу которой не так уж редко вводятся в заблуждение читатели. Она кроется в преувеличении возможностей человеческой памяти. Создавая документальную вещь, имеет ли автор моральное право основываться лишь на том, что сохранилось в его памяти или в памяти людей, предоставивших ему материал для книги? Годы берут свое, и наша память может сместить давно минувшие события по времени или совместить два, три сходных факта в один. Это вполне естественно! Но из этого вытекает необходимость самым тщательным образом сверять собственные и собранные воспоминания о войне с документами военных архивов. Сверять, сопоставляя, диализируя документы, пользуясь ими с научной добросовестностью. Без такой кропотливой работы в чистый, как сама правда, поток военно-документальной литературы неизбежно вольются мутные ручейки.
Есть и третья причина ошибок, неточностей, искажений исторической правды, наносящих по авторитету документальной литературы довольно чувствительные удары. Это — чрезмерная доверчивость отдельных писателей-документалистов, этакая сентиментальная готовность принимать за чистую правду все, что им расскажут или сообщат в письмах-откликах на изданные произведения. Иной три короба о себе наговорит, а писатель, ничего не проверив, — в редакцию, на телестудию: у него очередная сенсация!
Мы преклоняемся перед талантом Сергея Сергеевича Смирнова, восхищаемся его титаническим трудом, благодаря которому раскрыты многие малоизвестные страницы войны. Но почему уважаемый писатель позволяет себе иной раз без простейшей и нетрудной проверки читательских и телезрительских писем выступать с ними перед миллионами людей?
От Сергея Смирнова узнал мир имя Али Гейдара Ибрагимова, представленного читателям участником боев за Брестскую крепость, гвардии майором, кавалером четырех орденов. Но такого Ибрагимова не было. Был Али Гейдар Ибрагимов — гвардии капитан, славный воин, награжденный двумя орденами, тяжело раненый в ста восьмидесяти километрах от Бреста. И он достоин почестей. Но, будучи человеком скромном, честным, Ибрагимов никогда не причислял себя к освободителям Брестской крепости. И веришь его другу Алибекову, который говорит: «Наш Али при жизни не потерпел бы, чтобы ему приписывали чужие подвиги». Но ведь приписывают! Я сам читал в комнате-музее Ибрагимова, что он «первым ворвался в Брест».
Сергей Смирнов посвятил Ибрагимову и его жене главу, Петр Симонов — повесть, Халил Рза — поэму. И все это претендует на достоверность, на документальность. На каких основаниях? Их нет! Но уже есть в Баку мемориальная доска на улице Щорса: «Здесь родился и вырос герой Бреста», уже есть памятник в селении Бильгя с надписью: «Здесь похоронен... участник боев за Брестскую крепость гвардии майор...»
А ведь стоило обратиться в Главное управление кадров, Архив Министерства обороны СССР, и не было бы введено в заблуждение столько людей.
Заключая эти заметки, не буду оспаривать права писателей и очеркистов на художественный вымысел (без кавычек!), на то, чтобы они доверяли человеческой памяти и верили письмам читателей. Но то, что потом выльется в печатное слово под рубриками: «Документальная повесть», «Документальный рассказ», «Очерк», «Военные мемуары», должно быть сущей правдой.
Капитан 2 ранга
М. КОРЕНЕВСКИЙ.
Красная звезда. 1965. 21 августа (№ 196).
*****