Экономическая правда ГУЛАГа
На пике репрессий в конце 1930-х годов во владениях ГУЛАГа по всей стране находилось 3 миллиона зэков. Политическая оценка репрессий однозначна, но имелся ли в ГУЛАГе экономический смысл? Возможна ли быстрая индустриализация без лагерей? Выжил бы СССР без подневольного труда или лагеря обескровили страну? Историки спорят, но ответа не находят.
Репрессивный аппарат работал на полную катушку с первых дней Октября. При Дзержинском созданы Северные лагеря под Архангельском. В 1923 году возник Соловецкий лагерь, где сидели Дмитрий Лихачев и философ Павел Флоренский, который запатентовал в заключении 10 открытий, но все равно был расстрелян. Еще в 1918 году Наркомюст поставил вопрос о самоокупаемости переполненных тюрем.
Первым начальником ГУЛАГа стал латышский стрелок Федор Эйхманс, до революции приказчик магазина «Мюр и Мерилиз» (ЦУМ), а после нее — комендант бронепоезда Троцкого. Создание ГУЛАГа совпало с отказом от НЭПа и первой пятилеткой. Дешевая рабочая сила — суровое требование индустриализации.
Безымянные герои первых пятилеток строили заводы атомного проекта, заполярный Норильск и металлургические комбинаты, дороги Москва — Минск и Москва — Киев, БАМ и Транссиб, Беломорканал, Канал имени Москвы и Волго-Донской, города Комсомольск-на-Амуре, Дудинка, Советская Гавань, Воркута, Ухта, Инта, Печора, Дубна, Северодвинск. И, конечно, главный валютный источник молодого Советского Союза — лесоповал. ГУЛАГ стал второй отраслью народного хозяйства, на лагерную экономику приходилось до 10 процентов ВВП. Капитальное строительство на 20 процентов обеспечивали бесправные зэки. Но уже в конце 1930-х стало очевидным, что экономическая модель подневольного труда буксует. В гражданском секторе, в строительном секторе выработка была в 2 раза выше. Строго по Марксу, который указывал, что феодализм погорел на подневольном труде. Плохо учили? Зэки получали всего 1500 калорий в сутки, страдали от истощения, превращались в доходяг.
В ГУЛАГе погибли 2 миллиона человек, прошли через лагерную систему 20 миллионов, в основном это были молодые люди. Далекое и болезненное эхо демографии — тоже наследие ГУЛАГа.
Во время войны население ГУЛАГа сократилось вдвое, зэков массово записывали в штрафные батальоны. Охранников стало меньше в 3 раза. После войны ГУЛАГ быстро вырос до прежнего уровня, что говорит о внутренней логике системы. Невиданное в истории подразделение ГУЛАГа — шарашки, где трудились ученые. Вроде бы науке нужен свободный полет мысли, а в шарашках царили страх и принуждение. Результат поразительный — великие конструкторы за решеткой создавали лучшие образцы оружия. «Будет самолет — будет свобода», — сказал Туполеву Сталин. Вождь приезжал в Бутырскую тюрьму к Поликарпову, чтобы похвалить его истребитель. Шарашки — экономическое ноу-хау Сталина, который говорил, что когда одна половина ученых сидит в тюрьме, вторая работает значительно лучше. Но сколько бы еще успел сделать Королев, если бы не потерял годы и здоровье в тюрьме… Для полноты картины надо сказать, что в лагерях существовала система поощрения. В Норильске до трети рабочих были «стахановцами» и жили в льготных условиях. Старики в атомных городах вспоминают: зэки-ударники, но только не политические, после освобождения уезжали домой на заработанных «Победах». Только наступило это «счастье» уже после смерти вождя народов.
