Технократы на местах: квадратные мозги в круглой системе. Почему региональная власть перестала мыслить — и что с этим делать

Автор: Константин Антонов, доктор социологических наук:

В последние годы российская региональная политика переживает глубокую трансформацию, связанную с масштабной заменой губернаторов-«политиков» на назначенцев, которых всё чаще называют «технократами». Этот термин обозначает лиц, чья легитимность основана не на политической харизме или локальной поддержке, а на формальной квалификации, исполнительской дисциплине и лояльности центру.

Однако практика показывает: технократическая модель, призванная упростить управление и усилить вертикаль, порождает системные риски. Её суть точно описывает метафора «квадратные мозги в круглой системе»: упрощенные, алгоритмические модели мышления сталкиваются с органической, сложной реальностью российских регионов. Как писал антрополог Джеймс Скотт, это классический конфликт между высокомодернистским проектом государства, видящим общество как упорядоченный чертеж, и «метисом» — местным, практическим знанием, живущим в деталях.

1. Технократ как «регулировщик»: исполнитель, а не стратег

Технократы — это люди, натасканные на «жезловую сигнализацию». Они идеально знают сигналы, инструкции, KPI, но не умеют адаптироваться к реальности, где участники движения не всегда хотят ехать или стоять по команде. Их мышление попадает в ловушку «двойной связи» (double bind): от них требуют и слепого следования инструкции, и обеспечения стабильности, что зачастую взаимоисключающе. В идеальных условиях — например, в кабинете при составлении отчёта — они работают безупречно. Но реальная жизнь не подчиняется форсайтам и методичкам.

Уже в первые месяцы после назначения многие из них сталкиваются с тем, что население, местные элиты, бизнес-сообщества не воспринимают их как легитимных представителей власти. Реакция технократа предсказуема: либо злоба, либо отчаяние.

Яркий пример — судьба бывшего главы Республики Алтай Олега Хорохордина. Он сменил Александра Бердникова, бывшего «хозяином» региона 17 лет. Хорохордин, пришедший «извне» из Росимущества, с сложной системой местных отношений не справился, и его уход стал символом кризиса «технократического назначения».

2. Кризис коммуникации: от диалога — к силе

Одна из ключевых функций губернатора — гашение социальных конфликтов. Губернаторы «первой волны» — такие как Аман Тулеев — обладали высочайшей культурой переговоров. Вспомним «рельсовые войны» 1999 года: Тулеев, несмотря на давление, не пошёл на силовой разгон, а сутками вёл переговоры с протестующими. Это была политика как искусство.

Современные технократы лишены этого навыка. Их позиция: «Меня прислал Президент. А вы — кто?» Вместо диалога — административный нажим. Классический пример — конфликт вокруг мусорного полигона в Шиесе (Архангельская область). Проблема, созданная технократическим решением «сверху», была усугублена отсутствием диалога, что привело к общероссийскому протесту.

Реформа местного самоуправления в Красноярском крае и Республике Алтай, сопровождавшаяся ликвидацией сельсоветов, вызвала массовые протесты. Ответом стали не переговоры, а клеймение несогласных как «врагов системы». При этом забывалось главное: это не «враги», а коренные жители, чьи интересы оказались проигнорированы в угоду формальному выполнению указаний «сверху». И в отличие от руководителей регионов, местным уезжать некуда, и они останутся в своих селах доживать свой век.

Технократический метод не гасит конфликт, а экспортирует его на федеральный уровень, клеймя несогласных «врагами системы», хотя на деле это коренные жители, чьи интересы оказались проигнорированы.

3. Центр не доверяет периферии: шагреневая кожа полномочий

Парадокс технократической модели — в её внутренней неустойчивости. Центр, назначая «своих людей», одновременно не доверяет им. Полномочия региональных руководителей сжимаются год от года. Сегодня даже назначение заместителей, министров и руководителей ведомств требует согласования с АП или профильными федеральными министрами. Случай в Новосибирской области, когда губернатор по требованию министра просвещения Кравцова снял министра образования Сергея Федорчука, отправив к нему «какую-то тетку с нехорошим известием», — яркий пример бюрократического абсурда, где власть лишена даже элементарного уважения к собственным решениям.

Это порождает «эффект выученной беспомощности». Зачем проявлять инициативу, если её всё равно заблокируют? Система наказывает за ошибки, но не поощряет за успех. Губернатор превращается в «администратора по согласованию», а не в лидера. Это системное ослабление регионального управления, ведущее к параличу воли на местах.

4. Рационализм бухгалтера vs. сложность реальности

Мышление технократов ограничено простейшими бухгалтерскими операциями: «дебет должен сойтись с кредитом». Но реальная жизнь — не таблица Excel. Здесь проявляется так называемый «провал Макнамары» — соблазн принимать решения только на основе количественных, легко измеримых показателей, игнорируя качественную сторону дела.

Поиск площадок под мусорные полигоны под Новосибирском — идеальная иллюстрация: на карте участок идеален, а в реальности — краснокнижные птицы, ручьи и тысячи дачников. Для технократа это «не задача». Его KPI — выкопать яму. Экология, культура места? — «Не входит в отчётность».

Как гениально противопоставлял Питер Друкер, технократы блестяще обеспечивают эффективность (делать вещи правильно), но катастрофически проваливаются в результативности (делать правильные вещи). Их метод порождает не решение проблем, а их эскалацию.

5. Горизонт планирования: до конца командировки

Технократы прекрасно осознают: они приехали «на время». Кто-то уедет в тюрьму (как бывший губернатор Курской области Александр Смирнов), кто-то — в правительство (как Сергей Цивилёв, покинувший Кемеровскую область).

Их горизонт планирования ограничен сроком «командировки». Это порождает экономическое явление — «гиперболическое дисконтирование», когда будущие выгоды обесцениваются ради сиюминутных результатов. Стратегическое мышление, инвестиции в человеческий капитал — всё это требует долгосрочной привязки к региону, которой у назначенцев нет.

Пример — Кузбасс. Вместо развития углехимии, создания дата-центров на базе дешёвой энергии — гонка за экспортом сырья. Когда спрос на уголь упал, регион оказался на грани коллапса. Это цена краткосрочного технократического рационализма. То же видно в Вологодской области, чья экономика десятилетиями зависит от сырьевого цикла, не получая импульса к диверсификации.

6. Субъекты vs. объекты: утраченная социология власти

Мудрый руководитель понимает: общество состоит из субъектов — групп, сообществ, институтов. Управление — это искусство направлять эту энергию в созидательное русло. Технократы видят в людях не субъектов, а объекты.

Их метод — администрирование страха: «Не подавай заявку на конкурс (выиграет «свой»), не участвуй в политике, не критикуй». Это не управление, это подавление. Происходит конфликт между устаревшей патерналистской моделью («начальник знает лучше») и запросом общества на партнерскую модель, где люди — соучастники развития своей территории.

7. Технократ как агент интересов: между кланами и Кремлём

Многие технократы — не просто «люди центра», а результат договорённостей между московскими финансовыми группами. Например, задача губернатора в ресурсном регионе — не развитие, а балансировка между интересами крупных столичных игроков. Локальные интересы? Экология? — вторичны. Главное — не спровоцировать «войну в московских кабинетах».

Такой губернатор — не лидер региона, а «смотрящий» за проектами. Его лояльность — не жителям, а тому, кто «прикроет и обеспечит ресурсом». Ярко это проявилось в Хакасии после отставки Виктора Зимина, где новый глава оказался заложником борьбы за местные энергетические активы.

8. Провал легитимации: когда «Знание» превращается в продакшн

Изначально технократическая модель задумывалась для слепого исполнения решений центра и обеспечения формальной легитимации. Но формальная легитимация — не легитимность. Разрыв между декларируемыми целями и реальностью растёт. Мы наблюдаем симуляцию публичной политики.

Общество «Знание», задуманное как просветительский институт, превратилось в продакшн-студию, отчитывающуюся о количестве роликов. Проект «Дальневосточный гектар» утонул в бюрократии, оставив после себя отчеты о распределении участков, но не новый класс землевладельцев. Цель подменяется средствами: не просвещение, а массовость; не развитие, отчётность.

Кризис модели и контуры выхода

Технократическая модель регионального управления исчерпала себя. Она порождает людей с «квадратными мозгами», неспособных к гибкому, стратегическому мышлению; социальные конфликты, гасящиеся силой; экономическую деградацию и разрыв между властью и обществом.

России нужны не «регулировщики», а лидеры-стратеги, связавшие свою судьбу с регионом. Не бухгалтеры, а политики, умеющие слушать и договариваться. Для этого необходимы системные изменения:

1. Восстановление социальных лифтов внутри регионов. Выращивать лидеров из местной среды, а не импортировать «варягов».

2. Изменение системы KPI. Ввести комплексные показатели, учитывающие не только цифры, но и уровень социального доверия и качество общественного диалога.

3. Возрождение элементов реальной выборности на муниципальном уровне, чтобы дать будущим управленцам опыт прямого диалога с населением.

Без этого деградация регионов будет неизбежной. А вместе с ними — и всей страны. Пора вернуть в региональное управление «круглое» мышление, способное чувствовать сложность и богатство местной жизни