«Пазлы» сложились. История о фотографе, медведе и раскаявшемся опере
Книга «Пазлы» состоит из 15 самоценных частей, рассказывающих о судьбах русских людей в разных обстоятельствах и в разных географических точках. Многое в этом тексте покажется вам знакомым, потому что жизнь здесь описана без прикрас, такая, как есть на самом деле.
«Художник, педагог, мыслитель немало вынес. Выдержал испытания, порой немыслимые, - и переплавил в эстетически совершенные зерна. И потому его душа, мир открыты новым рискам, не страшатся их – и глубина переживаний сопряжена со свежестью мировидения, - пишет в рецензии к книге доктор филологических наук, профессор КубГУ, член-корреспондент АПСН Александр Факторович. - Читателя освежает новизна поиска. Об руку с серьезным отношением к миру внутреннему и внешнему – свойственная мастеру весомая, органичная легкость образных решений».
Иван Жердев давно и успешно пишет стихи, многие его тексты стали песнями. А вот в прозе автор пробует себя впервые. Отрывок из книги «Пазлы» мы публикуем вне конкурса.
Фотограф из Анапы.
Часть 1.
Любить деньги – тяжкий труд, не любить – тяжкая неволя. Я знал человека, который деньги любил беззаветно. При всем этом он был неплохом музыкантом, обладал почти идеальным слухом и светло-голубыми глазами, со стальным оттенком, глазами воина, а не торговца. У него была одна особенность, он мог долго, не мигая, смотреть на собеседника. При этом глаза у него становились бездонно-бесцветными, как два пустых ореха. Собеседник терялся, менял тему, а Саша (так звали нашего феномена) продолжал на него смотреть и словно не видеть. Росту он был небольшого, и к тому же рано появилась проплешина. А рубашку он всегда застегивал на верхнюю пуговицу, даже когда играл на клавишах. Вот такой вот персонаж, казалось бы забавный, кабы не глаза.
Саша добывал деньги способами разнообразными и законными, кодекс он чтил. А время, когда мы с ним познакомились, было временем особым, конец восьмидесятых прошлого столетия. В Советский Союз пришло, и начало прочно устраиваться частное предпринимательство. Оно, конечно, было и раньше, но как бы под запретом, а тут вдруг громко сказали, что можно. Когда в Россию приходит что-то большое, оно не ступает осторожно, боясь натоптать, а шагает широко, по лужам, по ухабам, дороги особо не разбирая. Во-первых, появились стихийные рынки, много и где попало. Словно народ соскучился и сильно захотел торговать. Во-вторых, в городах проросли как грибы уличные кафе и их заполнили красивые девки и молодые бизнесмены. Бизнесмены обсуждали вагоны, тонны, рубли и вкусное, непонятное у.е., а девки их внимательно слушали, ни хрена не понимали, и строили глазки. Бизнесмена всегда можно было узнать по рукам, в одной руке на пальце вертелся брелок с ключами, а второй он крепко держал радиотелефон, вещь ранее невиданную. Девка шла на брелок, как сазан на макуху. И еще – все девки высокого роста стали моделями, а все крепкие парни бандитами. И они быстро и фотогенично друг друга нашли.
Саша, как мы уже знаем, крепким парнем не получился. Вырос он в трудовой советской семье, а потому деньги начал добывать прямым, доступным действием при помощи фотоаппарата и животных. Когда-то Анапа была самым крупным портом, через который увозили в Турцию и дальше красивых славянских невольниц. Теперь и давно Анапа – город-курорт. Вольные славянские красавицы сами съезжаются со всей России и увозят свои изображения на фоне моря с солнышком в ладошке. Помимо солнышка Саша предлагал обезьяну, удава и медведя. Обезьяну звали Маша, медведя Гоша, а удав был просто Удав, без имени собственного. Как-то не сложилось у рептилии. Машу и Удава Александр приобрел в нагрузку к месту на набережной у прежнего фотографа, который пересел в кафе с брелком, и заговорил о тоннах, вагонах и у.е. У.е., если кто не помнит, обозначало условные единицы иностранной валюты, а проще говоря – доллары, которые вдруг заявились в страну, пнули наглым ковбойским сапогом рубль, лениво лежащий на пляже, и прочно устроились в головах советских граждан. Так вот, Маша и Удав вошли в стоимость места на набережной, а медведя Гошу наш герой прибрел по сходной цене в бродячем цирке с шатром. Известно, что цирк продает зверя, только если он дрессировке не поддается. Гоша был тогда еще медвежонком, маленьким и активным. Маша была активна в силу своей обезьяньей породы. Для усмирения активности у Саши были кулак и палка. Если Маша начинала безобразничать Саша просто бил ей в репу кулаком, и она на некоторое время затихала и смирно позировала. Гоша получал по хребту палкой. Все это Саша проделывал беззлобно, не отрываясь от процесса фотографирования. Клиенты иногда возмущались, но деньги платили. Самым удобным атрибутом был Удав. Раз в неделю он заглатывал цыпленка и тупо лежал там, где положат.
За сезон при посредстве зверей, солнышка, кулака и палки Саша намолотил на машину Жигули 01 модели, цвета своих глаз. Зимой он жил в двухкомнатной квартире родителей. Одну комнату занимали сами родители, другую Саша с животными. И опять самым удобным жильцом оказался Удав. Он также получал цыпленка и неделями валялся под шкафом. Машка бесновалось в своей клетке, а Гоша никак не мог заснуть в своей. Обезьяну можно было на время успокоить стиральной машиной. Когда она переходила пределы приличия, Саша опускал ее в центрифугу на пять минут, и пару часов после процедуры Маша медитативненько сидела в клетке, слегка покачиваясь и собирая в кучу глаза. Гоша в центрифугу не влазил изначально, а за лето сильно подрос и в клетке разворачивался с трудом. Он реально стал медведем. Ровно один раз в час он проводил здоровым когтями по решетке клетки. Впечатление было такое, как будто по батарее парового отопления шкрябали монтировкой. Денег они теперь не приносили, а только пожирали, и это сильно раздражало фотографа. К тому же у Саши появился брелок и телефон, и пора было перебираться в кафе к вагонам, тоннам, девкам и условным единицам. Звери на этом пути отпадали сами собой.
Куда делись Маша и Удав я не знаю, скорее всего, Саша их продал вместе с местом на набережной, а вот медведя сбыть не удалось в силу возраста, размеров и дурного характера. История конца Гоши оказалась довольно громкой, обросла слухами и докатилась до мест от Анапы далеких.
Неликвидного зверя Саша просто отпустил. Думаю ночью, когда Гоша в очередной раз исполнил соло на прутьях, наш бессонный (практически сонный бес) Александр не выдержал, одел на мишку ошейник и вывел на улицу, а заодно и выбросил мусор. После этого он вернулся, повертел Машку в стиралке, кинул под шкаф охлажденного цыпленка и наконец, спокойно уснул. И снилось ему как он на автомобиле Жигули, цвета голубой форели, тянет вагон набитый условными единицами. А может и ничего не снилось, он просто тихо и спокойно спал впервые за последние месяцы. И его можно понять, он не был садистом, он просто отпустил зверя – ему хотелось спать. А Гоша, повозившись в мусорке и худо-бедно покушав, пошел гулять по Анапе.
Надо сказать, что телевидение Советского союза в то время менялось настолько кардинально, что стали показывать подряд абсолютно все, что было раньше запрещено. И вся эта порно-экшен-триллер-мерзость полезла через экраны в глаза и души наших девственных телезрителей. И как захватывающе интересно эта мерзость смотрелась после чинных репортажей со съездов и парадов! Монашка думает о сексе всегда больше, чем проститутка.
И вот, на втором этаже обычной советской пятиэтажки пара приличных анапских пенсионеров, преодолевая брезгливость и страх, не отрываясь, смотрели очередное порно-трилер месиво. Зимы в Анапе мягкие, не морозные, в доме тепло и дверь на балкон открыта. А балкон, как часто на юге, густо порос крепкими ветвями дикого винограда, от земли и до крыши.
И он пришел. Гоша. Совершенно зря многие думают, что наши пенсионеры люди малоподвижные и тихие. Когда реальность с экрана превратилась в реальность в доме, старики оказались удивительно быстры и громки. Еще бы. Представьте, вы сидите дома, в креслах, на журнальном столике чай, конфеты и вафли, на экране кого-то, то ли сношают, то ли режут и вдруг шорох на балконе. Ужас, ну что можно себе представить – шорох ночью на балконе. Грабитель. Сейчас войдет и ограбит. Все отдадим, лишь бы не убивал. Договоримся. И вот сквозь тюль появляется оно. Какое, на хрен, договоримся?! С кем?! С Гошей?! Оно, явно не договариваться залезло.
Гоша еще только начинал есть вафли, когда пожилые люди уже стучали в дверь дочери и зятя в соседнем районе. Стариков отпоили коньяком и валерьянкой, выслушали и как-то сразу поверили. Еще бы, практически непьющий папа засаживал стакан за стаканом, а мама, заслуженный учитель русского языка и литературы, ничего кроме слова «...» вразумительного не говорила.
Зато долго не верили в милиции. На первые звонки их просто посылали, потом стали грозить, что сейчас приедут и заберут за пьяный дебош. Потом просто клали трубку. Тогда они пошли в отделение. Как были, так и пошли. Пьяный в мясо папа в пижаме и мама в бигудях. Дети все-таки оделись прилично.
Пьяного папашу в пижаме и мамашу в бигудях сразу заперли в обезьянник, как только они с порога заявили, что пришли по поводу медведя, а мама добавила «...». Трезвые и цивильно одетые дети стали доходчиво объяснять дежурному смысл ситуации. Дежурный наконец врубился и заржал. Кое-как отошел, вызвал начальника и стал докладывать по инстанции. Начальник заржал сразу, как только понял, что это правда. А тут еще нарисовался вернувшийся с обхода наряд, пока рассказывали наряду, ржали уже все. Из кабинета по коридору на шум подошли бухающие по ночам опера, и веселье обрело гомерические размеры.
От смеха надрывался и весь обезьянник, слушавший историю в четвертый раз, и с удовольствием разглядывая пострадавших сокамерников. Все-таки смех великое дело, как он объединяет совершенно разных, практически противоположных персонажей. Любую драку всегда можно предотвратить смехом, и юноша легче уложит девушку в постель, если сильно насмешит при знакомстве.
Кое-как отдышавшись, стали снаряжать экспедицию. Старший оперуполномоченный Пчелкин приказал взять оружие и возглавил отряд. На трех машинах поехали все, кроме дежурного. Пострадавших и очевидцев взяли с собой.
Медведя обложили по всем правилам охоты. Наряд поставили под балконом, а опера во главе с Пчелкиным, поднялись в квартиру.
Веселая история закончилась грустно. Так часто бывает. Подвыпивший и храбрый Пчелкин зашел в квартиру и выстрелил в лоб спящему на ковре медведю Гоше. На выстрел подтянулись остальные. Мишка лежал на полу, опер сидел в кресле, на экране тоже было мерзко.
Потом как-то неловко писали протокол, разговаривали, не глядя друг на друга, и старались поскорее закончить все это.
Вернувшись в отдел, Пчелкин закрылся в кабинете и глухо запил. На неделю.
Старики долго решали, отстирается ли ковер, потом решили выкинуть.
Полностью книгу можно прочитать здесь.