Репортаж с того света: режиссер Василий Березин – о Тибетской книге мертвых

В заброшенном депо на Курском вокзале актеры Театра.doc играют со смертью: режиссер Ваилий Березин поставил спектакль, где целый час шесть актеров, сидящих над пропастью, как древние буддистские боги, читают текст Тибетской книги мертвых. Корреспондент m24.ru поговорил с командой спектакля о роли зрителя, бомжах и понимании философии.

– Кто из вас буддизмом увлекается?

– Василий Березин: Камилла Мухлисова (прим. ред. – актриса Театра.doc)

– То есть тема спектакля была выбрана с ее подачи?

– В.Б.: Ну нет, с общей.

– Это как?

– В.Б.: Я захотел поставить Тибетскую книгу мертвых и предложил ее курсу Муравицкого, но оттуда осталось только два человека, Светлана Маршанкина и Камилла. Остальных актеров я выбрал через кастинг.

– Согласись, Тибетская книга мертвых – не слишком обычный текст для театральной постановки.

– В.Б.: Я просто ее прочитал и захотел поставить. Я читал о Модильяни, что перед своей смертью он сел возле храма, прочитал наизусть молитву из Тибетской книге мертвых и ушел на тот свет. Из-за этого мне стало очень интересно ее почитать. Изначально я хотел устроить перформанс и читать на скотобойне свиньям, но потом меня осенило, что большинство людей Тибетскую книгу мертвых не читали, и им это нужно больше, чем свиньям.

– В чем ты видишь различие перформанса и спектакля в таком случае?

– В.Б.: Неееет. Сейчас мы вернемся к тому, у кого какой зритель. У Антонена Арто зрителя вообще не было, а у Гратовского зритель выступает как свидетель. Для нас особой разницы между спектаклем и перформансом вообще нет. Я ее не вижу.

– Какой у вас зритель?

– В.Б.: Важным аспектом было привлечь разного зрителя – охранников, рабочих, бомжей, хипстеров, взрослых людей. То есть тех, кто понимает, что они умрут. Это интернациональный спектакль, абсолютно для всех.

– Камилла Мухлисова: Всех, и здесь вообще не важен статус. Летом, когда было тепло, бомжи очень подолгу сидели на наших репетициях, делали замечания, давали советы. Охранники сначала ругались и вызывали полицию, а потом стали прислушиваться и приходить на спектакль.

– В.Б.: У меня есть спектакль "Богодельня по Ги Дебору" – он более молодежный, а этот – универсальный.

– Я спрашиваю скорее не о статусе, а о роли зрителя в спектакле.

– В.Б.: Зритель разговаривает с самим собой. Это что-то вроде квеста, где он должен искать все эти идеи в себе и подключать образное мышление. Он, скорее прихожанин, нежели участник.

– Никита Щетинин: Мне кажется, он в полной мере становится участником, потому что погружается в контекст этого места, заброшенного депо, где происходит действие.

– В.Б.: И все-таки нет. Он прихожанин, потому что даже те выкрики, которые слышны из-зала, неуместны, если это не выкрики бомжей, живущих в депо – бомжи как раз заявлены как актеры спектакля.

– То есть зритель должен сидеть и смиренно слушать, как в классическом театре? Взаимодействовать с актерами или передвигаться по пространству он не может, так?

– В.Б.: Ну актеры сами взаимодействуют с ними – в конце спектакля они подходят к отдельным зрителям и читают молитвы. Но если зритель выходит к сцене, то такого зрителя я готов выгонять. Я не люблю иммерсивные спектакли или спектакли-променады.

– Никита Щетинин: Это естественно, когда человек попадает в такое необычное пространство, ему хочется походить, посмотреть. Но вторжение в историю – это не корректно. С другой стороны, когда кто-то вклинивается, это очень сильно работает на контекст.

– В.Б.: Например, бомжи. Но они свободные люди, мы им не можем ничего запретить или заставить говорить какие-то реплики. Недавно в депо появился бомж Давид – он абсолютно сумасшедший. С ним все сложно – может выйти и стоять перед актерами на сцене. Его может ограничить только Платонов – он там самый главный и может его выгнать. В депо своя иерархия бездомных. Платонов сначала вообще хотел нас всех убить – когда только начались репетиции, он вышел на нас с иконами и отверткой, пытаясь изгнать. Но мы с ним договорились, и больше никаких проблем не возникало. Мы с ним даже по городу гуляли.

– Александр Чусов: Бомжи в каком-то смысле даже заботились о нас, помогали камни таскать.

– Никита Щетинин: На первый показа спектакля все бомжи пришли в белых чистых рубашках, а после устроили гулянку и отмечали премьеру. Они очень гордились тем, что мы их привлекли к спектаклю. И это тоже важная социальная функция. Заставляет задуматься.

– В.Б.: Платонов говорит, что сильно изменился. Даже пить бросил.

– Камилла Мухлисова: Они так прокачались, что стали ходить бритыми, чистыми, покупать продукты в магазинах и готовить себе еду. Общаясь с нами, они приближаются к обычному человеку. Их же никто всерьез не воспринимал, а Вася с ними со всеми нашел общий язык. Но и к ним мы тоже прислушивались – они могли сказать: "ой, ну ты что-то сегодня не то делаешь" или "девушка у вас неправильно ударение ставит" или один из низ начинал рассказывать, как за 400 рублей вагон бетона перегрузил. И ты понимаешь всю суть актерской профессии: ты сидишь дома, как растение, и потом, насмотревшись Феллини, пытаешься играть персонажей, которых видел на экране. А тут нам самим потребовалось строить себе сцену.

– Никита Щетинин: Я называю это выход из тотальной зоны комфорта.

– Михаил Хотеенков: Я даже заплакал на второй репетиции. Я привык к комфорту: сцена, гримерка, душ. А когда на тебя с оружием выходят, а еще сильно воняет – внутри что-то сдает.

– Почему бы тогда было не выбрать какое-то другое место?

– В.Б.: Ну а где еще найдешь бомжей? Бездомным просто необходимо читать Тибетскую книгу мертвых, потому что они находятся на грани жизни и смерти. Я сам жил на улице и я понимаю, что с ними происходит.

– Вы же понимаете, что эти бомжи вряд ли слышали о Тибетской книге мертвых? Даже не все зрители наверняка знали о ее существовании.

– В.Б.: Вот как раз и почитают.

– То есть вы надеетесь увлечь зрителя спектаклем настолько, чтобы он заинтересовался буддистской философией?

– В.Б.: На первой репетиции мы сами разбирались со всеми этими богами и состояниями. Я хотел привести консультанта, но потом отказался от этой идеи – девушка совсем в отлете. Каждый из нас нашел свой смысл. Но мне важно, чтобы зритель услышал суть: для того чтобы перейти из первого дня во второй, нужно сделать вот это и это, чтобы перейти дальше, нужно пойти на "тусклый красный свет", и так далее. Это все равно что я бы на карте показывал вам, как дойти от метро до депо.

– Это разные вещи. Одно дело – топография, другое – абстрактные понятия и абстрактные действия. Поезд за окном прошел, бомж что-то выкрикнул – это переключает зрителя на реальный мир. И вы ему никак не помогаете в другом, загробном, мире разобраться.

– В.Б.: Ну это от зрителя зависит, от его уровня.

– Насколько он должен быть подготовлен?

– В.Б.: Некоторые молятся на спектакле. Это вещь не для развлечения, тут важен мозговой, интеллектуальный процесс.

– Камилла Мухлисова: Мы не аниматоры, чтобы развлекать. Это очень сложная вещь, очень духовная. Когда я узнала, что Вася ставит Тибетскую книгу мертвых, у меня умер брат. Благодаря этому спектаклю я поняла, что он живой, просто у него нет физического тела. Я исцелилась и многое осознала, вернулась в материальную жизнь. Теперь для меня смерти нет.