"Мамаева и Кокорина разместили отдельно от криминально зараженных": откровения начальника "Бутырки"

31 октября свой профессиональный праздник отмечают работники следственных изоляторов (СИЗО) и тюрем. Ровно 55 лет назад, 31 октября 1963 года, коллегия министерства охраны общественного порядка РСФСР приняла решение о создании в стране следственных изоляторов как нового вида учреждений уголовно-исполнительной системы. В последний день октября повод сесть за праздничный стол будет более чем у 50 тысяч человек, работающих в структуре ФСИН России. Накануне праздника начальник легендарного следственного изолятора №2, больше известного как Бутырская тюрьма, полковник внутренней службы Сергей Телятников рассказал «МК» об известных сидельцах, обедах на заказ, применении спецсредств, дефиците сотрудников и какие предметы приходится изымать чаще всего. «Специфический тюремный запах въедался в кожу» Сергей Телятников родился и вырос в Киргизии. После окончания восьмого класса ушел в техникум и одновременно стал заниматься в аэроклубе ДОСААФ. Поступил в Черниговское высшее военное авиационное училище летчиков. Но вскоре грянула перестройка, которая потянула за собой хаос, всеобщее обнищание и развал армии. Молодые летчики стали никому не нужны. — Одно время я работал на военном заводе. А потом муж сестры, танкист, кто годом ранее устроился работать в следственный изолятор в Омске, позвал меня к себе. Оба решили: наладиться обстановка в армии, пойдем служить дальше, — рассказывает Сергей Вениаминович. — Стал работать в Службе исправительных дел и социальной реабилитации УВД Омского облисполкома. Два года отработал инспектором по воспитательной работе с несовершеннолетними. Потом мне предложили перейти на оперативную службу. Оттуда меня забрали в управление Федеральной службы исполнения наказания по Омской области. Возглавлял отдел экономической безопасности, после чего мне предложили должность начальника омского СИЗО. В то время как раз началась работа по приведению условий содержания в следственных изоляторах к европейским нормам. СИЗО в Омске вскоре было признано одним из лучших. — В 2010 году вы возглавили «Бутырку». Весь предыдущий год следственный изолятор сотрясали скандалы, связанные со смертью юриста Сергея Магнитского. Как решились взять под начало столь хлопотное хозяйство? — Прежде чем возглавить Бутырскую тюрьму, я говорил с ветеранами, кто там работал, многое почерпнул из их рассказов. Сложная обстановка здесь была с 1998 по 2003 год, когда численность арестованных доходила до 9 тысяч человек. Тогда и в омском изоляторе сидели около 4 тысяч человек, кровати стояли в три яруса, люди спали по очереди. В камерах и коридорах из-за влажности и испарений стоял туман и специфический запах. Панели были выкрашены в темно-серый цвет, а дальше шла известка. Но из-за взвеси, постоянно висящей в воздухе, стены вскоре после побелки становились ядовито-желтыми, а потом серыми. После смены, как бы я по три раза ни намыливался в душе, в троллейбусе на меня оглядывались. Специфический тюремный запах въедался в кожу. С 1993 года прошло 25 лет, изменения в системе произошли колоссальные. Сейчас заходишь в СИЗО, как в детский сад. Один коридор выкрашен в салатовый цвет, другой — в фисташковый, третий — в синий. И запахов практически нет. — Сколько людей у вас сидит? — Лимит наполнения Бутырской тюрьмы — 1847 человек. Это из расчета, что на одного человека приходится 4 квадратных метра. Наше законодательство приняло такую санитарную норму, в Европе, мы знаем, что это норма составляет 7 «квадратов». На сегодняшний день в изоляторе содержится 2395 человек. У нас перелимит на 28%. Размеры «Бутырки» — около 4 гектаров. Расстояние по периметру зданий — почти тысяча метров. На сегодняшний день таких учреждений по стране очень мало. Следственные изоляторы переделывались из чего угодно: из монастырей, казарм. А «Бутырка» сразу была построена по приказу Екатерины II в 1771 году как тюремный замок. — В подвале «Бутырки» до казни содержался Емельян Пугачев. Согласно легенде, императрица Екатерина приезжала на карете взглянуть на бунтовщика по подземному ходу, который был проложен из Кремля в тюрьму. Он на самом деле существовал? — Никто из сотрудников подземный ход не видел. До Кремля от нас в принципе недалеко, 3900 метров. Был один интересный момент. У нас по соседству, на улице Лесной, стоит здание, построенное из такого же красного кирпича, что и у нас. Там располагается завод «Трансмаш». Им руководит Николай Анатольевич Егоренков, с которым мы дружим. Когда мы только познакомились, он сказал: «Между нами есть подземный ход». Старожилы завода, седовласые мужики, рассказывали ему, что во время войны из «Бутырки» к ним на завод по подземному ходу водили арестованных на работу. В 2001 году из следственного изолятора, из камеры смертников, сбежали трое арестованных — Борис Безотечество, Владимир Железогло и Анатолий Куликов. Преступники проломили ветхий пол и попали в техканал, высота которого была около трех метров. Чертежей тюрьмы со времен строительства не сохранилось. Но если были технические каналы такого размера, то, возможно, существовали и подземные ходы. Техканал выходил аж за Горлов тупик. По нему трое опасных преступников и выбрались наружу. Двоих из них поймали через три недели, третий попался на краже только через полтора года. После побега в СИЗО начался масштабный ремонт. Любопытно, что в подвалах, где проходят коммуникации, были видны очертания арок. Это давало повод думать, что за ними могли быть некие ходы. Все эти выемки во время ремонта были тщательно забетонированы. Возможно, когда «Бутырка» в конечном итоге станет музеем, эти подземные ходы в ходе раскопок будут найдены. — В Бутырской тюрьме в разное время сидело немало известных людей… — Здесь содержались поэты Владимир Маяковский и Осип Мандельштам, писатели Исаак Бабель и Александр Солженицын, а также будущие политические лидеры, такие как Владимир Ленин, Нестор Махно, Лев Троцкий. А Дзержинский просидел под арестом целых 7 лет, до самой революции. Работал в мастерской, шил тапочки. В Бутырской тюрьме было создано конструкторское бюро, так называемая шарашка. И именно здесь был разработан первый самолет Поликарпова ПО-2. Сохранились фотографии будущего конструктора Сергея Павловича Королёва, который в 1940 году был закреплен за особым техническим бюро при наркомате внутренних дел. В «Бутырке» он провел более пяти лет. Тогда же было арестовано более 30 специалистов по самолетам, двигателям и авиационному оборудованию. «Закачивают шприцем в апельсины спиртное» — Футболисты Мамаев с Кокориным находятся в корпусе, который из-за цвета коридора называют «зеленой милей»? — Там стены на самом деле были выкрашены в зеленый цвет, а сейчас — в светло-фисташковый. В этом корпусе находятся маломестные камеры, где в основном содержатся лица, подозреваемые в преступлениях экономической направленности. Всего в «Бутырке» почти 400 камер. Согласно закону, лица, впервые привлекаемые к уголовной ответственности, и те, кто ранее содержался в местах лишения свободы, содержатся отдельно. Градация идет и дальше, отдельно из «первоходов» содержатся те, кто совершил насильственные преступления, преступления против половой неприкосновенности, а также тяжкие и особо тяжкие. Статья у спортсменов Мамаева и Кокорина подпадает под преступления небольшой и средней тяжести. Они впервые привлекаются к уголовной ответственности. Таких лиц мы размещаем отдельно, чтобы они не соприкасались с криминально зараженными арестованными. В основном криминальную субкультуру поддерживают и стараются распространять лица, ранее судимые. — Сколько спортзалов в «Бутырке» и насколько сложно в них попасть? — У нас четыре спортзала. Один при психиатрической больнице, где 4 года назад мы создали реабилитационное отделение для наркозависимых лиц, которые решили избавиться от этой зависимости. Арестованные там занимаются по назначению врачей. Там же находятся учебная мастерская и помещение для арттерапии, где они делают всякие поделки. Есть еще три спортзала. Те, кто содержится в общих корпусах, могут написать заявление. Услуга платная, час занятий с посещением душа стоит 300 рублей за час. Все оформляется через бухгалтерию, составляются списки. Опять же предусматриваем меры, чтобы не пересекались на занятиях подельники, выводим их по видам режима. Желающих, конечно, много, поэтому существует очередь. Там есть беговая дорожка, теннисный стол и силовые тренажеры. — У вас на самом деле можно сделать заказ и сидящему в СИЗО принесут изысканные блюда? — Законодательно это было принято давно, еще в 1995 году, но практики такой раньше не было. Лица, содержащиеся под стражей, имеют право за свой счет покупать продукты питания и готовые блюда из розничной сети. А администрация учреждения должна им это по заявлению обеспечить. Условие одно: наличие денег на их лицевых счетах. Поставкой продуктов и всего прочего занимается ФГУП, с которым у нас заключено соглашение. Они в том числе взаимодействуют и с общепитом. Есть прайс-лист, где на 10–15 листах описываются предоставляемые блюда. В перечне около 10 салатов, 10 первых и вторых блюд. Находящиеся в СИЗО могут заказать себе меню на неделю вперед, чтобы блюда не повторялись. Берут совершенно разные блюда. Мы заходили, например, к Мамаеву и Кокорину, один из них выбрал свекольный салат, а на второе — курицу с рисом и приправами. Второй заказал картошку по-деревенски с грибами и гуляш. Все без излишеств. — Любопытно, почему телевизоры в камерах разрешены, а часы нет? — Часы и ремни разрешены осужденным, кто уже попал в колонию. У них статус определен, решение вынесено, они психически уже стабильны. Подозреваемым и обвиняемым часы запрещены законодательно. В свое время очень многое было запрещено. Изымали даже супинаторы, чтобы арестованные не нанесли повреждения ни себе, ни другим. — Почему апельсины разрешено передавать в СИЗО, а мандарины и бананы нет? — Есть такое понятие, как скоропортящиеся продукты, куда входят и фрукты. Различают еще летний и зимний периоды. Летом мы вывешиваем отдельный список, что можно передавать, а что нельзя. Сюда входит определенная рыбная и кисломолочная продукция, некоторые фрукты и овощи, которые быстро портятся. Их на определенный период мы передавать запрещаем. Это делается, исходя из требований СЭС, чтобы арестованные не отравились. Но их можно приобретать по заявлению в магазинах. — Что из запрещенных предметов изымаете чаще всего? — Веревки, которые арестованные плетут, сворачивают в клубочки, а потом используют для межкамерной связи. Умельцы берут контрольную нитку, привязывают к ней маленький самолетик, сворачивают трубку в виде дудочки и, выдыхая, выстреливают этой стрелочкой. Легкие такие, что стреляют порой до ста метров. С одной камеры стрельнули, с другой, нитки пересеклись, их подтягивают, привязывают веревочку. И все, готов «конь», которого они по ночам гоняют через окна. Это нарушение, мы всегда с этим боролись и будем бороться. Но природа человека такова, что, находясь в изоляции, он будет искать способ общения с другими арестантами. И Ленин, и другие революционеры, которые сидели в «Бутырке», тоже протягивали веревки между окон, более того, была разработана специальная система межкамерного общения путем перестука, типа азбуки Морзе. Также чаще всего из запрещенного мы изымаем всевозможные заточки. В корпусе есть ножи, которые выдаются под роспись дежурному по камере. Потом также под роспись они забираются. Но арестантам хочется иметь что-то режущее свое, кто-то ими мастерит поделки. И вот они берут ложку, отламывают от нее ручку и начинают точить ее о кровать или пол. Изымаем также сотовые телефоны, которые разными путями попадают в следственный изолятор. Бывает, что умельцы из хлеба, сахара и воды в целлофановом пакете ставят бражную жидкость. Еще и таблетку аспирина туда добавляют, которую выпросят у врача от головной боли. Есть рецепты, когда брага доходит, выстаивается буквально за сутки. Прячут закваску, проковыряв нишу в стене, в светильники или в систему вентиляции. Мы все их уловки знаем. Каждый день проводим осмотры. Порой поражаемся их фантазии. Арестованные могут, например, что-то запрещенное обернуть в несколько слоев в целлофан, запаять его, привязать к этому предмету веревку и смыть через унитаз в канализационную трубу. Надеясь потом втихаря подтянуть веревку и достать этот предмет. Нашим сотрудникам порой приходится изрядно помучиться, чтобы вытащить эту закладку из труб, где много разных изгибов и колен. — В августе 2010-го в камере психиатрической больницы отравились наркотиками четверо арестованных, одного спасти так и не удалось. Опасная «химия» была зашита в швы банного полотенца, которое вместе с тапками и носками передала одному из арестантов жена. На какие еще ухищрения идут родственники сидельцев, чтобы передать им что-то из запрещенного? — Наркотики — это общая мировая беда. Можно перечислять сотню способов, как их пытаются спрятать. Одно время наркотики насыпали в сахар. Визуально их наличие не определишь. Благо у нас появилась техника, специальный аппарат, который чутко реагирует на изменение плотности. Так потом начали пропитывать раствором с наркотиками стельки в обуви, которую передавали арестантам. Распознали и это. Начали пропитывать резинки от трусов. Перед праздниками, например, стараются с помощью иголки и шприца закачать в апельсины спиртное. А передач-то в предновогодние дни идет целый вал. Ставим тогда усиленную группу досмотра. Все просматриваем через аппарат очень внимательно. «Спецсредства применяем очень редко» — У вас действует и церковь, и молельная комната для мусульман, и синагога? — Все три конфессии у нас работают на постоянной основе. Мы полностью восстановили наш храм Покрова Пресвятой Богородицы. Три раза в неделю в нем проводятся службы. На его посещение тоже есть очередь. Человек пишет заявление, и сотрудники отдела воспитательной работы формируют группы. Кроме службы в храме у нас священники проходят по камерам. В этом году на Пасху к нам в «Бутырку» приезжал патриарх Кирилл. 35% заключенных у нас исповедуют ислам. В молельной комнате проходит пятничный намаз. Иудеи собираются в синагоге по четвергам и субботам. Мы понимали, что попасть в храм, молельную комнату и синагогу будут стараться заключенные вне зависимости от того, верующие они или нет. Только чтобы сменить обстановку и развеяться. Поделились своими сомнениями со священнослужителями и услышали: «Ничего страшного, раз человек пришел, значит, он уже не против. Пусть послушает молитвы и проповедь». — Насколько часто приходится применять спецсредства — резиновые дубинки и наручники? — Очень редко. Например, за прошедший год у нас было только три таких случая. Все действия сотрудников при применении спецсредств записываются на видеорегистратор. Один из подследственных хотел ранить себя заточкой. Ему грозил большой срок. Он переживал, у него на родине существует кровная месть. Он надеялся, что его признают невменяемым, но этого не произошло. Я сам с ним минут десять разговаривал. Но у человека начался психоз. Чтобы он не нанес повреждений сам себе, были применены физическая сила и наручники. Сейчас он находится в нашей психиатрической больнице, его лечат. — Что из живности обитает в «Бутырке»? — От крыс мы давно избавились. Площадки под мусоросборниками все заасфальтированы. Как только машина увозит мусор, все площадки тут же моют. Но мыши все равно есть. Склады и подвалы у нас охраняют от грызунов порядка десяти кошек. — Сколько человек у вас в хозотряде и какие функции выполняют осужденные? — В хозяйственном отряде у нас 120 человек. Это лица, впервые привлекаемые к уголовной ответственности. Мы отбираем их очень тщательно. С ними беседуют психологи. Также мы смотрим, чтобы никто из них не состоял на профилактическом учете. Потом они становятся поварами, пекарями, пищераздатчиками, операторами в котельной, слесарями, сантехниками, электриками, разнорабочими, уборщиками. Государство им платит зарплату, равную МРОТ (минимальный размер оплаты труда). Сейчас это 11 163 рубля. Из этой суммы удерживаются средства на форму и питание. Также с зарплаты они погашают иски. Где-то 50% от нее им остается. — Есть дефицит сотрудников? — У нас есть некомплект. Москва — специфичный регион, те заработные платы, которые люди здесь получают, выше, чем у наших сотрудников. Сотрудник из младшего начсостава — рядовой, сержант, прапорщик — на первом году службы получает на руки 25 тысяч рублей. Отслужив 5 лет — 28 тысяч, 10 лет — 30. Офицер с выслугой, допустим, 10 лет получает 40 тысяч рублей. Конечно, это небольшие деньги. У нас 460 сотрудников, и больше половины из них — это приезжие из Подмосковья, Владимира, Иванова, Твери и даже Тамбова. Они постоянно сталкиваются с негативом. Арестованные считают, что следователь неправильно ведет дело, не дословно записал то, что он хотел. Не так сформулировал. Адвокат не так его защищает. Судья его не услышал. И все недовольство, все негативные эмоции изливаются на наших сотрудников. Есть, конечно, льготы, которые стимулируют приход людей в систему. Например, у нас стаж идет год за полтора. Также имеется возможность получить бесплатное высшее образование, как юридическое, так и экономическое. Для этого есть семь профильных вузов. Эта льгота распространяется не только на сотрудников, но и на их детей. Еще один стимул — в 2013 году вступил в действие закон о получении единовременной социальной выплаты на приобретение жилья. Проработав 10 лет, сотрудник имеет право встать на очередь на получение этой выплаты. Я очень надеюсь, что, когда нашим сотрудникам лет через 20 поднимут заработную плату, очередь, чтобы устроиться к нам на работу в тюрьму, будет как когда-то в царской России. Конкурс в 1913 году, например, на тюремную должность был сто человек на место. — Как восстанавливаетесь после рабочего дня? — Иногда вечером приезжаю домой, жена просит: «поговори со мной», а у меня сил нет. Так наговоришься за день во время обходов и встреч… Но она человек понимающий, мы вместе уже 30 лет. Нагрузка, конечно, большая. Стараюсь заниматься гимнастикой. Когда есть возможность, еду прыгать с парашютом, летаю на Як-52. По возможности выбираемся всей семьей на рыбалку.