Дело задержанного Литвой бывшего советского офицера Юрия Меля показывает истинную цену того, как бывшие советские прибалтийские республики понимают и исповедуют европейские ценности. Телебашня в Вильнюсе стоит на холме Каролинишкес и видна не то что со всего города, а даже от самой границы. Путеводители уверяют, будто это самая высокая башня в Восточной Европе, и рекомендуют туристам посетить ресторан «Млечный путь», расположенный посередине, на высоте в 165 метров. Башню торжественно открыли еще в январе 1981 года. Ровно через 10 лет у ее подножия побывал молодой лейтенант Советской армии Юрий Мель.
Это были отнюдь не юбилейные, а трагичные дни января 1991 года, когда вокруг башни погибали люди. 13 числа военные взяли вышку под контроль, взяли быстро и профессионально, безо всяких жертв. Однако в итоге жертвы все-таки потом появились. Было убито 14 человек, полтораста были ранены. Среди убитых оказались как обычные местные жители, так и советский офицер.
Юрий Мель был танкистом, командиром взвода. За три дня, что он провел на территории телецентра, его машина выстрелила три раза – холостыми, для психологического эффекта. По маршруту от гарнизона до башни и обратно танк не задел ни одного человека.
С тех пор прошло уже больше 25 лет, четверть века, из которой более чем два с половиной года гвардии полковник запаса россиянин Юрий Мель провел в литовской тюрьме. В марте 2014 года он был задержан Литвой, и Вильнюсский окружной суд ведет процесс по его делу. Обвиняемых – более 60, но на скамье подсудимых сидят только двое, и Мель – один из них. Другой – тоже бывший офицер вильнюсского гарнизона, тоже россиянин Геннадий Иванов, правда, он постоянно живет в Литве. Остальных судят за глаза, заочно.
И в отличие от Иванова, Мель болен, болезнь тяжелая – диабет. Как известно, она превращает узника в полностью зависимого от своих тюремщиков. Свою болезнь Мель заработал, шесть лет служа офицером на таджикско-афганской границе, то есть охраняя от наркотрафика ту самую Европу, одна из стран которой сейчас его держит в тюрьме. Больного человека держат в одиночной камере, что по всем международным нормам является одним из видов пыток. Но держится Мель очень мужественно, пощады не просит, мы можем судить об этом по его речи, прозвучавшей на предварительном заседании весной. Он знает – слово «милосердие» отсутствует в лексике литовских политиков и выдержка советского офицера может еще долго ему понадобиться.
Все эти два с лишним года Россия постоянно занимается делом Меля, причем на самом высоком уровне.
В ответ на старт показательного процесса за Меля заступился парламент России. Нижняя палата потребовала в начале ноября вызвать в МИД на ковер литовского посла и взять с него разъяснения. Дума констатировала: вильнюсский суд занимается не своим делом – пытается переписывать историю.
Выступил и российский МИД,
объявив о намерении подать по делу Меля иск в Европейский суд по правам человека.
Те события происходили хотя и в ситуации двоевластия, но все еще в советской Литве. И судить советских офицеров за агрессию и военные преступления абсурдно, даже если не вдаваться в детали обвинения. Конечно, Мель приехал к телецентру на танке, но не из-за границы, а из местного гарнизона. Смешно читать обвинительный лист прокуратуры, в котором утверждается, что 22-летний лейтенант вступил в преступный сговор с маршалом, министром обороны СССР, а заодно с министром внутренних дел СССР. Если же и вдаваться в детали, то Мель также не имеет никакого отношения к жертвам, поскольку у него вообще не было боевых снарядов.
Что касается жертв, за которых литовская Фемида якобы жаждет наконец-то возмездия, то с самого 13 января 1991 года много раз звучали свидетельства о том, что мирные жители, как и советский лейтенант Шатских, погибли от огня с крыш соседних домов, а вовсе не от рук советских военных. Мель сам вспоминает, как ему с солдатами приходилось укрываться за броню танка, когда с соседних многоэтажек, с крыш по ним полетели в темноте трассирующие пули. Об этом говорят отнюдь не маргиналы. Такие свидетельства не раз высказывал, например, вице-мэр Вильнюса Палецкис. Но его за это приговорили к штрафу – ведь подвергать официальную версию сомнению в Литве запрещено законом.
До конца 1992 года, уже в независимой Литве Мель спокойно жил в своей казарме. Казалось бы, именно тогда, по горячим следам, сразу после трагедии литовские сыщики и должны были за ним охотиться. Но тогда молодую литовскую Фемиду лейтенант не интересовал. Арестовали его почему-то 12 марта 14-го года – в разгар «русской весны» в Крыму, словно в отместку. Мели жили в Калининграде. В 12-м году уже полковник запаса Мель получил Шенген в литовском консульстве и с тех пор, до самого ареста, регулярно пересекал границу, ездил за столь необходимыми ему лекарствами.
Жена Меля Надежда тоже военный человек, ждет мужа из плена. Несмотря на свое имя, уже теряет надежду. Заявление российского парламента морально ее поддержало, признается Надежда, но в благополучный исход почти не верит. Литовцы его уже не отпустят, думает она.
Правда, надо отдать должное и литовскому правосудию – там бывает справедливость, шансы есть. Аналогичный процесс в том же самом Вильнюсском окружном суде летом прошлого года завершился оправдательным вердиктом. Судья отверг все доводы прокуратуры о том, что двое советских омоновцев якобы совершали в начале 90-х «военные преступления», напомнив очевидный факт – никакой войны между Советским Союзом и Литвой тогда не было. Правда, омоновцев, тоже граждан России, в отличие от Меля, судили заочно.
Не только российский парламент помнит про Меля. Как мне стало известно, в высшем руководстве страны также решено резко активизировать усилия по спасению офицера. Офицера, который фактически оказался в плену у тех, кто когда-то стрелял по его танку на холме Каролинишкес трассирующими с крыши соседнего дома.
Вариантов по освобождению приходит на ум немного. Например, обмен на тех, кто отбывает наказание в России, но при этом нужен самой Литве. Вспомним схему с разменом, которую провели Москва с Таллином в прошлом году, когда обменяли офицеров спецслужб. Правда, в любом случае, Вильнюс вряд ли выдаст нам Меля, пока не завершится процесс. А процесс будет долгим – одних только пострадавших в деле более 500 человек.
История, как известно, повторяется. Если в январе 1991 года произошла настоящая трагедия, то теперь из нее сделали фарс. Но если тяжелобольной Мель не доживет до освобождения, фарс опять превратится в трагедию.
Даже если принять версию о том, что Мель был для прибалтийской республики врагом, Литве стоило бы вспомнить, как обращались с настоящими врагами даже крайне непримиримые противники. В свое время, в 1907 году, после Русско-японской войны японцы наградили командира русского крейсера «Варяг» высшей наградой своей страны – орденом Восходящего солнца. За мужество и верность присяге. Литве тоже стоило бы проявить уважение к мужеству советского офицера и его верности советской присяге.
Тем более что Литва, похоже, до сих пор живет в ситуации если не двоевластия, то двоемыслия. Она отрицает весь советский период своей истории, как будто его и не было. Все 50 лет, с одной стороны, зачеркнуты словом «оккупация». А с другой стороны – гордится советским наследством. Гиды, как ни в чем не бывало, зазывают туристов на построенную в советское время телебашню, перечисляя, какая она рекордно высокая, на каком месте в Европе и в мире. Приглашают подняться на лифте в кольцевую часть башни, в «Млечный путь» и попробовать «европейскую кухню» на высоте 165 метров.
Как сказано в путеводителях, менее чем за час ресторан совершает полный круг, что позволяет клиентам любоваться всей панорамой Вильнюса и окрестностей. То есть той самой территории, как известно, которая до войны вообще-то принадлежала Польше, а Литве досталась в подарок в советское время.
Теги:
Литва, история СССР
