Мнения: Во времена Нобеля не было генетики
Не измельчала ли Нобелевская премия? Такой вопрос мне очень часто задают журналисты, когда просят прокомментировать очередной выбор Нобелевского комитета. Не измельчала ли Нобелевская премия? Такой вопрос мне очень часто задают журналисты, когда просят прокомментировать очередной выбор Нобелевского комитета.
Давайте сразу оговоримся: у меня нет никакого права оценивать премию мира и премию по литературе – я не занимался их изучением, почти не читал произведения лауреатов премии, а о премиях мира могу судить только как обыватель, и то, что происходит в этой области, мне стабильно не нравится – премии Обаме или Ясиру Арафату? Ну странный выбор, прямо скажем. С другой стороны, премия мира автору стратегии Большой дубинки Теодору Рузвельту, всего лишь шестая «нобелевка» в истории – говорит о некоей традиции в этой области.
Другое дело – премии в естественно-научных дисциплинах: физиология или медицина (именно так, с «или»), физика и химия. Так случилось, что я год за годом описываю в проекте «Как получить Нобелевку» на портале Indicator.Ru всех героев этих номинаций, начиная с 1901 года. И поскольку мы в нашем проекте находимся уже в середине 1970-х, некоторое мнение составить уже можно – тем более, что последние 15 лет я тоже ежегодно описываю три премии по долгу службы научным журналистом в самых разных изданиях.
Итак, не измельчала ли Нобелевская премия – если брать эти три дисциплины? Короткий ответ – нет. При этом Нобелевский комитет давно «забил» на само завещание Альфреда Нобеля, который просил присуждать премии строго по двум критериям.
Во-первых, премию нужно было бы вручать за открытие или изобретение (важное уточнение), которое принесло максимальную пользу человечеству. Во-вторых, за работу, сделанную в предыдущий премии год.
Второе правило не соблюдалось почти никогда. «Почти» – потому что в истории премии были «быстрые» награды: например, за открытие инсулина (здесь вообще был потрясающий случай, потому что от душевного потрясения, испытанного Фредериком Бантингом – от диабета умер его друг, и ученый начал заниматься заболеванием – до присуждения Нобелевской премии прошло всего три года) или за открытие гравитационных волн, или бозона Хиггса.
Но чаще всего соблюдается правило «до своего Нобеля нужно дожить». В премиях 2020 года Роджер Пенроуз чуть-чуть не дотянул до сомнительного рекорда «долгождателя» премии: с момента выхода его ключевой работы, за которую он и получит в декабре диплом, чек и медаль, прошло всего-то 55 лет. Френсис Пейтон Роус, первооткрыватель онкогенных вирусов, ждал 56…
Первое правило соблюдается чаще – и именно поэтому среди лауреатов мы видим и создателя автоматических маяков Густава Далена, и простого физиотерапевта Нильса Финзена, лечившего туберкулез кожи солнечным светом, и людей, развивавших технологии радио Гульельмо Маркони и Карл Браун (к слову, доживи наш Александр Попов до 1909 года, кто знает – был бы он третьим?). Более того, среди номинантов на премию по физике мы можем встретить и братьев Райт, и другого пионера авиации, Анри Фармана.
С другой стороны, оба отступления от правила обоснованы. Во-первых, бывает так, что ценность открытия потом оказывается преувеличенной, да и само открытие опровергается. В истории «естественно-научных» Нобелевок таких премий, пожалуй, две.
Во-первых, премия Йоханнесу Фибигеру, который получил ее за открытие онкогенных червей – что достаточно быстро было опровергнуто, а во-вторых, Эгашу Монишу за создание метода лоботомии. При этом даже в этом случае я не могу сказать, что сами Фибигер или Мониш недостойны премии: первый стоял у истоков современных клинических исследований и доказательной медицины, а второй до лоботомии создал первый нормальный метод нейровизуализации – рентгеновскую ангиографию (и за это тоже был номинирован на премию).
Во-вторых, фундаментальные исследования не менее важны для нас: они в итоге все равно приносят практическую пользу, но еще раньше утоляют жажду новых знаний – отличительную черту человечества.
Не могу я сказать и о том, что премия «измельчала» в наградах. Возьмем последние годы – гравитационно-волновая астрономия; сверхмассивные черные дыры в центрах галактик; редактирование генома; искусственное оплодотворение; открытие вируса гепатита С; обход фундаментального предела, позволивший увидеть молекулы в оптический микроскоп; машины из отдельных молекул – это потрясающие работы, открытия и изобретения, которые не менее достойны премии, чем великие открытия конца XIX – первой половины XX века, за которые присуждали Нобелевки в первые 50 лет.
Значит ли это, что у Нобелевской премии нет проблем? Конечно же, не значит. Постоянно звучат жалобы, что премии по химии и по медицине превратились в «премии по молекулярной биологии» (премия 2020 года по химии за редактирование генома – тому яркое подтверждение), и постоянно есть вопрос: почему этим, а не тем? Но тут уж ничего не поделать, завещание Нобеля не переделать в своей основе: номинации останутся такими, премия сможет быть поделена только на две части и только между тремя учеными.
Но наука изменилась. Во времена Нобеля просто не было молекулярной биологии и генетики, которые проложили мостик между химией и физиологией. Во времена Нобеля не было крупных коллабораций ученых и крайне редко случалось так, чтобы ключевые работы в совершении одного открытия совершало более трех человек. Сейчас – иначе. Именно поэтому сейчас появляются «альтернативные» Нобелевки с не меньшим (а то и большим) призовым фондом. Например, вручаемая раз в два года премия Кавли, которая уже обросла авторитетом и присуждается за «самое большое», «самое маленькое» и «самое сложное» – за работы в области астрофизики, нанотехнологий и нейронаук. И это правильно.
И последнее, что я хочу сказать про Нобелевские премии. Мне посчастливилось общаться и приятельствовать с заметным количеством нобелевских лауреатов – наверное, их число уже превысило два десятка человек. Чаще всего это прекрасные, любопытные и скромные люди, никак не выказывающие своего величия. Но при этом изучение истории показывает, что Нобелевка не гарантирует ничего. Среди лауреатов бывали и есть атеисты и истово верующие, есть приятные люди и люди, отвратительные в общении, были фашисты, ратующие за «расово верную науку», были люди, продвигавшие антинаучные теории, были ВИЧ-отрицатели и ратующие за паранормальные явления. Вот кого среди более 600 лауреатов не было – это людей, чьи научные заслуги были недостойны награды.
Теги: наука , нобелевская премия