Почему США уходят из Ближнего Востока: фактор нефти и китайские крейсеры

Итак, Дональд Трамп объявил о начале вывода американских войск из Сирии, при этом не остановившись перед отставкой министра обороны Джеймса Мэттиса. Это, безусловно, добавит аргументов тем, кто считает Трампа «агентом Кремля» и абсолютно непредсказуемым персонажем. Между тем, действия президента США соответствуют его предвыборным обещаниям и вполне логичны.

Смысл американского присутствия в Джазире (это историческое название Заевфратья) сводился к следующему. Во-первых, разрезать «шиитский полумесяц», потенциальную зону преобладающего влияния Ирана, включающую, не считая южного побережья Персидского залива, Ирак, Сирию и Ливан.

В теории это позволяет решить две проблемы второго порядка: а) Блокировать потенциальный экспорт иранских углеводородов через порты Сирии и Ливана (существовал по крайней мере один такой проект) б) Воспрепятствовать проекции силы Тегерана в Левант — на границу с Израилем и не только. Во-вторых, воспрепятствовать доступу Дамаска к нефтяным и газовым месторождениям «Заречья», что затруднит восстановление экономики и стабилизацию «неправильного» режима.

Насколько эти задачи были решаемы и важны? Вся довоенная добыча нефти в Сирии составляла 380 тыс. баррелей в сутки или порядка 18,5 млн. тонн. Без учета себестоимости при $ 60−70 за баррель это $ 1,1−1,2 млрд. Между тем, в Джазире добывалось порядка 70% сирийской нефти. Для Дамаска сумма в $ 300−400 млн. — это уже очень много, но для его спонсоров — это не слишком впечатляющая сумма.

Вопрос «коридора» на запад изначально осложнялся тем, что американским союзникам так и не удалось полностью перехватить контроль над сирийско-иракской границей: попытка наступления из Ат-Танфа на север провалилась. При этом для «углеводородной» блокады он оказался в принципе избыточен: несмотря на «словесные интервенции» Брюсселя, обещающего защитить свои компании от давления Вашингтона в вопросах сотрудничества с Ираном, европейские компании не слишком верят собственным политикам и сворачивают сотрудничество с ИРИ.

Так, из проекта освоения газового месторождения Южный Парс, которое по изначальным планам должно было обеспечить наполнение транссирийских трубопроводов, уходит французская «Total».

Что касается проекции силы, то «легкие» соединения КСИР и ракеты Ирана попадали и будут попадать в Сирию вне всякой связи с наличием «коридора». В то же время перспектива появления в Сирии танковых и авиационных армад ИРИ выглядит, мягко говоря, отдаленной. Хотя бы в связи с отсутствием таковых у ИРИ.

Иными словами, присутствие в Джазире для Вашингтона носит почти исключительно престижный характер. При этом оно, во-первых (но не в основных) стоит денег. Фактически Вашингтону приходится содержать не только полуторатысячный контингент, но и формирования СДС, вынужденные контролировать практически оккупированную территорию (Джазира была ядром «халифата»), плюс поддерживать на плаву местную экономику, ситуация в которой в любой момент может осложниться круговой блокадой.

Так, 12 февраля Пентагон запросил дополнительные $ 550 млн. Безусловно, суммы для Вашингтона отнюдь не эпические, но их использование не обещает практически никакой отдачи в обозримом будущем.

Во-вторых, и это намного важнее, сотрудничество с СДС выступает перманентным и фундаментальным раздражителем в отношениях с Турцией, небезосновательно утверждающей, что СДС — это производное от РПК, извечного врага Анкары.

В-третьих, как было упомянуто выше, принудительное сосуществование бывших лояльных подданных «халифата» с его врагами, осложненное этническими противоречиями, создает потенциально взрывоопасную ситуацию. Теракты против американских военнослужащих уже были. В совокупности баланс приобретений (отсутствующих) и издержек предельно ясен.

Это тактические соображения. Стратегический фон для них — общее стремление двух последних администраций к снижению военного присутствия на «Большом Ближнем Востоке» и развороту в сторону противостояния с Китаем при параллельной модернизации постепенно утрачивавшей технологическое превосходство армии. Основное занятие Трампа — это достижение стратегических целей Обамы более радикальными средствами. При этом динамика последнего года явно подталкивает США к ускоренной реализации данной стратегии.

Итак, немного истории. Планы американцев перед второй войной в Заливе были просты и предельно откровенны: за $ 50−80 млрд. получить вместо подсанкционного Ирака времен Хусейна марионеточный режим в Багдаде, который будет поставлять на рынок кратно большие объемы нефти (с соответствующими последствиями для цен) и при этом тратить полученные средства не на противостояние с Западом, а на закупку американского оружия. Впрочем, изначально «аборигенам» должно было достаться немного, а конкурентам — практически ничего.

Бывший директор Отдела британского МИД по Ближнему Востоку Эдвард Чаплин: «Shell и BP не могут позволить себе не получить долю во имя своего будущего… Мы намерены отхватить большой кусок для британских компаний в послесаддамовском Ираке». Фон «мероприятий» был таков. Добыча традиционной нефти в США прошла пик в 1971-м, и к началу нулевых оказалась на уровне порядка 6 млн. баррелей в день. Вскоре она снизилась еще на 15%. В 2008-м, несмотря на феерический рост цен, добыча составила 5 млн. (минимумы достигали 3,8 млн.).

К 2009-му, однако, выяснилось, что интервенция уже обошлась на порядок дороже ожидаемого, а добыча за шесть лет выросла только на 600 тыс. баррелей в сутки, до уровня 1990 года (3,2 млн.; сейчас Ирак все же добывает 4,78 млн.). При этом Китай из производителя ширпотреба начал трансформироваться в полноценную индустриальную державу, а в США превратилось в значимый экономический фактор то, что на момент вторжения в Ирак было экспериментальной технологией.

Официальной датой начала сланцевой революции считается 2002-й, когда «Девон энерджи» впервые применила для добычи газа комбинацию протяженного наклонного бурения с многостадийным гидроразрывом. В 2009-м добыча газа в США превысила российскую. Сланцевая нефтедобыча появилась на сцене несколько позже.

Добыча сланцевой нефти, составлявшая в 2000-м лишь 200 тыс. баррелей в сутки, к началу 2010-го выросла до 1,4 млн. В первом квартале 2015-го добыча стала еще вчетверо больше: 5,5 млн. Нетрудно заметить, что параллельно резко снизилось количество американских войск на «Большом Ближнем Востоке».

2015−2016 гг. были не лучшими для сланцевой отрасли, однако рост цен быстро вывел ее из ступора: в начале июля 2017-го года сланцевая добыча достигла 6 млн. Тем не менее, до середины 2018-го денежный поток в отрасли оставался отрицательным, роста численности рабочей силы и инвестиций в 2017-м также не происходило. Однако, как было отмечено выше, с середины года отрасль стала приносить деньги. Как итог, к концу года добыча сланцевой нефти превысила 8 млн. баррелей в сутки и ожидается, что быстрый рост продолжится дальше.

Между тем, пока «Большой Ближний Восток» становится все менее значим для Вашингтона, «Очень Большой Дальний Восток» не устает о себе напоминать. Как один из примеров, за 2018-й в Китае построено 11 корветов, фрегат и 6 эсминцев. С китайской точки зрения.

С американской и уже общепринятой, речь о трех эсминцах и трех ракетных крейсерах — «проект 55» с его 12 тыс. тонн водоизмещения уступает по размерам только такому очень условному эсминцу, как «Зумвальт» и больше подавляющего большинства «титульных» крейсеров.

Иными словами, Белый дом при нынешней администрации будет упорно минимизировать свое присутствие на «Большом Ближнем Востоке», что, естественно, никак не отменяет демократических бомбардировок.