Манифест Богомолова и цивилизация Европы
Главный упрек режиссера Богомолова в адрес современной Европы в том, что она пытается взять человеческие эмоции под этический контроль. Он не учитывает, что цивилизация начинается с уважения.
Ректор Новосибирского открытого университета, философ-антрополог Роман Шамолин продолжает дискуссию, начатую публикацией в «Новой газете» текста режиссера Константина Богомолова «Похищение Европы 2.0».
Содержание манифеста не отличается новизной. Это ряд тех известных недовольств и упреков, с которыми весьма часто представители локальных культур обращаются к большой цивилизации. Упреки «завязаны» на аксиоме известного превосходства, которым по умолчанию обладает представитель аутентичной «малой родины» перед заезжим мегаполисным мажором. Классическая бинарная оппозиция, где провинциальная любительница жутковатых сновидений Татьяна Ларина кидает вызов черствой и неприкаянной душе Онегина.
Упреки и недоумения носят, разумеется, моральный характер. Потому как «техническая» сторона цивилизации устраивает всех и без колебаний. Но вот главная точка преткновения для локальной культуры в том, что она совершенно не согласна с цивилизованным проектом человека. Для культуры такой проект — катастрофа, афера, потеря лица.
Дело в том, что цивилизация — это некое фундаментальное расширение представлений о человеке. Цивилизация космополитична. Она преодолевает форматы существования незнакомой местности и выходит на еще не определенные и не познанные экуменические форматы. Изначальный образец цивилизации — Большой город, в котором собираются и сосуществуют в качестве сограждан самые различные, разнородные по происхождению и по степеням разумности существа. Собственно, и само свое имя цивилизация получает от латинского civilis — городской, гражданский.
Нельзя сказать, что Большой город непременно лишает человека устойчивых представлений и привычек. Город, в конце концов, состоит из кварталов, а каждый из них может сделаться самой непроницаемой «платоновской пещерой» для своего обитателя. Однако суть города не в кварталах. Она в том, что здесь для всякого появляется шанс исследовать самого себя. Шанс распрощаться с известной идентичностью или, напротив, монументально упрочить ее. И мы не знаем, что в итоге окажется лучшим. Город — это, в первую очередь, возможности. И персональная проверка этих возможностей. Городская черта создает условие для того, что теперь мы называем экзистенцией и самоанализом. Хотя и то, и другое вовсю практиковали еще самые ранние античные любители мудрости. Как говорили в средневековых германских землях, stadtluft macht frei. Городской воздух делает свободным.
Но для того, чтобы возможностям быть, нужны новые правила. Новые принципы сосуществования для самых разнородных людей, которых собрал Большой город. Здесь не годятся ни сословные, ни партийные, ни религиозные критерии, ибо все это разделяет и закрывает в своих «пещерах», но никак не открывает для изучения перспектив. Как минимум один такой новый принцип был найден. И весьма давно. Это безусловное уважение. Уважение не по заслугам и не по силам влияния, ибо все это относительно. Что видит заслугой один, то для другого — пустое место. Уважение безотносительное, где только сам факт, что перед тобой находится человек или творение рук его, уже достаточен.
Цивилизация начинается именно с уважения. В этом ее радикальное отличие от культуры, где признается лишь то, что окрашено под известный, тщательно оберегаемый и почитаемый контент. Хотя, конечно же, принцип уважения не мог оставаться единственным и всегда дополнялся дилеммами этическими, эстетическими. Спорные территории только расширялись: что в человеке и его делах достойно уважения, а что следует с отвращением отбросить. Однако сам принцип был найден и воплощен. Естественно, воплощен со множеством оговорок и казусов. Но без него не смогли бы возникнуть и существовать ни античная экуменическая цивилизация, ни европейская просветительская, ни китайская конфуцианская.
Возвращаясь к манифесту Богомолова. Главный упрек автора в адрес современной цивилизованной Европы в том, что она пытается взять человеческие эмоции под этический контроль: «Ограничение свободы эмоции отдельного человека — это революционная концепция Нового этического рейха». «Этический социализм», при котором вся сложность, амбивалентность и некая естественная темнота страстей и мыслей отдельной человеческой особи приносится в жертву толерантности. То есть уважению мнений и чувств особей соседних.
С другой стороны, культура, в которой зафиксирована и по контекстному умолчанию закреплена естественная склонность людей как вдохновенно созидать, так и яростно рушить, — это нечто более сложное и, главное, более соответствующее человеческой природе.
Пусть так, и культура действительно больше соответствует природе. Но вот вопрос: а обладает ли вообще человек какой-то врожденной природой? Существует ли так называемое «человеческое естество»? Или же человек — это некий незавершенный проект, который он сам продвигает и предмет которого сам же постоянно и исследует, на свой же риск? А все наши представления о том или ином «естестве» — только гипотезы, случайным образом закрепленные на ткани культурных преданий?
Ведь если так, и никакой врожденной природы не существует, а есть лишь проект, то цивилизация с ее принципом безусловного уважения — не это ли самое подходящее условие для продвижения такого проекта? Для продолжающихся исследований нами самих себя?
Возможно, цивилизация отличается от культуры тем же, чем (в свое время) античный эллинистический мир с его свободной философией и открытым политеизмом от мира варварских племен, где столетиями приносили жертвы известным богам крови и почвы.
Роман Шамолин, специально для Тайги.инфо