«В девяностые было проще»: лучший новосибирский медик рассказал о работе в пандемию
Реаниматолога новосибирской инфекционной горбольницы №1 Михаила Патрушева признали лучшим медработником региона в октябре 2020 года. Он спасает жизни людей более 35 лет. Тайга.инфо поговорила с врачом и узнала, как карантинные ограничения влияют на эпидемию коронавируса.
По данным оперштаба Новосибирской области на 23 октября, в регионе заболели коронавирусом 15686 человек. За время пандемии скончались не менее 548 жителей.
Новосибирская городская инфекционная больница №1 одной из первых начала принимать больных коронавирусом. В «красной» зоне медучреждения работает 58-летний анестезиолог-реаниматолог Михаил Патрушев, стаж которого превышает 35 лет.
Михаил Патрушев первым получил ежемесячную премию «Лучший медицинский работник Новосибирской области», учрежденную компанией «Сибантрацит» и хоккейным клубом «Сибирь». За Патрушева проголосовали около 2 тыс. человек. Врача наградил заместитель гендиректора АО «Сибирский Антрацит» Алексей Хомлянский. Любой житель Новосибирской области раз в месяц может выдвинуть на соискание премии одного работника здравоохранения, рассказав о том, почему именно он достоин награды. Премия будет вручаться ежемесячно в течение всего сезона КХЛ.
Тайга.инфо поговорила с новосибирским реаниматологом о его работе и узнала, какое дежурство запомнилось больше других, почему врачам нельзя желать счастливого дежурства и как он переживает смерть пациентов.
Тайга.инфо: У вас скоро суточная смена. Как вы и коллеги отдыхаете после работы?
— Пока погода позволяет, кто-то ездит на дачу, чтобы отдохнуть на воздухе. У кого-то есть хобби. Сейчас времени ни прилечь, ни поспать нет, потому что больные все время поступают. Многие приезжают и просто отсыпаются, а через сутки снова на работу.
Тайга.инфо: Как строится ваш рабочий день?
— Смена начинается с девяти утра. После «пятиминутки» идет сдача смены, передача параметров по кислородной поддержке. Затем мы переодеваемся, уходим в «красную» зону, осматриваем всех больных, корректируем параметры кислородной поддержки в зависимости от анализов, пишем листы назначений. Если произошли какие-то изменения в анализах, мы меняем терапию.
У нас очень хороший коллектив, потому что люди реально пытаются помогать больным, полная взаимосвязь с руководством больницы.
У нас лежат больные и по 45, и по 80, и по 94 года — мы делаем всё одинаково для всех, по существующим стандартам. И для меня самое ценное, что мы помогаем всем, чем можем. Ежедневно по каждому больному собирается консилиум: мы все обговариваем, анализируем, получаем по телекоммуникациям рекомендации из Москвы.
Коронавирус — это не только воспаление легких. Самое страшное, что поражение органов и систем идет комплексное: страдают сосуды, центральная нервная система, легкие. У некоторых больных начинает проявляться полиорганная недостаточность.
Тайга.инфо: Судя по статистике новосибирского оперштаба, осенью началась вторая волна коронавируса. По вашим ощущениям, когда было сложнее работать — весной или сейчас?
— Вторая волна появляется, когда заканчивается первая — но она [первая волна] еще не закончилась. Поначалу у нас было очень много больных. После того, как государство ввело определенные заградительные меры, началось снижение.
Основную роль сыграло то, что летом дети перестали ходить в школу, а студенты — в вузы. А сейчас осень: дети вышли в школу, студенты пошли учиться. Они же все ходят без масок. Дети пришли домой, контактируют с родителями, которые заболевают. Родители — со своими родителями. Если по статистике один человек может заразить от четырех до семи, то посчитайте прогрессию после того, как дети и студенты вышли на учебу.
Нет, первая волна не закончилась — просто было снижение числа заболевших. Эпидситуация более-менее стабилизировалась за счет ограничения контактов. А сейчас контакты возобновились, и все это всплывает.
Теперь приходится сталкиваться с тем, что пациенты идут в более тяжелом состоянии, их стало гораздо больше. Раньше мы могли прогнозировать на сутки-двое, сколько поступит тяжелых, то теперь очень сложно делать прогноз. Находящимся в более-менее удовлетворительном состоянии пациентам в течение суток может стать хуже. Ситуация в нашей стране и во всем мире довольно серьезная.
Тайга.инфо: Получается, чтобы уменьшилось число пациентов, нужно снова вернуть ограничения?
— Я считаю, что ограничения нужны. Понимаю, что ради сохранения экономики страны нельзя закрыть все предприятия, но на них можно спокойно ввести тот же масочный режим. Если среднее поколение и пожилые люди еще пытаются надеть маски, то молодежь этого не делает.
Тайга.инфо: Вы видите, что человек носит маску неправильно, не прикрывая нос, что вы чувствуете?
— Была интересная картинка в WhatsApp. В Израиле по этому поводу написали: «Вы трусы носите так же?»
Во всем мире не зарегистрировано ни одного летального случая от ношения масок, а от неношения — в мире уже более 1,1 млн случаев. Человек от того, что идет в маске, не умрет, а без нее — может. Почему в Китае практически нет новых случаев? У них человек, который идет в маске, уважает другого. У нас же этого нет, согласитесь?
Слова, что защита маски сомнительна — это ерунда. По исследованиям американских ученых, трехслойная медицинская маска защищает на 90%. А если больной в маске, то сто процентов, что он никого не заразит.
Тайга.инфо: В аптеках заканчиваются лекарства, например, антибактериальные препараты. Как обстоит ситуация в больницах?
— Если мне нужно решить какой-то вопрос по медикаментам, которые не входят в стандарт, я связываюсь с руководством, и этот препарат стараются закупить, несмотря на его наличие. Его пытаются найти и купить.
Есть определенная группа препаратов, которая блокирует «цитокиновый шторм». Если они нужны, больница их найдет. Мы благодарны руководству, потому что мы просто говорим «надо» — если надо, значит, будет. Есть медикаменты, которые стоят, как часть крыла самолета — и больница закупает их.
У нас появились группы антибиотиков, которых до коронавируса не было. Да, они стоят огромных денег, но если нам надо перевести больного на более высокий этап терапии, мы это делаем.
Ажиотаж на лекарства в аптеках вызван неправильным поведением людей. Я имею в виду ситуации, когда человек почувствовал, что заболел, но не знает чем — коронавирусом или банальной респираторной инфекцией. Но все сейчас пытаются лечиться, как от коронавируса.
Да нет лечения от коронавируса. Его нет во всем мире, понимаете? Панацеи нет. Панацея — это профилактика.
Тайга.инфо: Исходя из вашего общения с родственниками, люди стали больше прислушиваться к врачам или им не доверяют?
— Я в реанимации с 1985 года. Прошел девяностые, работая в больнице скорой помощи, когда пациенты поступали после разборок авторитетов. Могу сказать, что даже тогда было проще.
С какого-то времени пошел негатив, мол, «врачи-убийцы». Да поверьте мне, никто никого не хочет убивать. Все врачи переживают, работают. Найти крайнего — это какая-то проблема в нашей стране.
Когда тебе привозят в приемный покой пациента в крайне тяжелом состоянии, ты забираешь его в реанимацию и при сборе анамнеза узнаешь, что человек находится в таком состоянии уже неделю, две. Спрашиваешь: «А почему вы раньше не обращались?». «Мы думали, пройдет». А за это время произошли необратимые изменения.
Мы почему-то всегда легко воспринимаем выражение «несовместимые с жизнью травмы». Произошла авария — «травмы, несовместимые с жизнью» — все понимают, что нельзя спасти человека. А есть еще понятие «несовместимые с жизнью изменения в органах»: происходит гистотоксическое поражение, когда орган не может жить. И многие родственники не могут этого понять.
В связи с ковидом мировоззрение людей несколько изменилось. Они стали терпимее, понятливее что ли.
Тайга.инфо: Как вы справляетесь со смертью пациентов?
— Очень сложный вопрос. Для каждого врача смерть пациента — это очень неприятно. Просто по-человечески. Ты делаешь все возможное, чтобы человеку помочь, а не получается, потому что [в органах] произошли необратимые изменения.
Это всегда стресс. Спустя более тридцати пяти лет я до сих пор помню первый летальный исход: был пациент с тяжелой черепно-мозговой травмой.
Если реанимация успешная — да, это здорово. Но не факт, что на следующей смене у человека не произойдет повторная остановка сердца. Конечно, это стресс, любая летальная ситуация переживается.
Особенно неприятный момент, когда приходится звонить родственникам пациента и все это говорить. Честно, с этим до сих пор тяжело справиться. Я пойду перекурю, обдумаю, а потом позвоню. Тяжело объявлять родственникам, что их близкий человек умер. Это все серьезно.
Тайга.инфо: Когда последний раз у вас был такой разговор?
— К счастью, не вспомню. За ближайшее время этого не происходило.
Порой начинают оценивать: «А вот если бы был этот врач [а не другой]». Дело не в этом. Все врачи делают свою работу по стандартам, как положено, одинаково. Просто наступает стадия декомпенсации [органа], которую никакой реанимацией невозможно возместить. Это может произойти у любого врача.
Тайга.инфо: У реаниматологов есть приметы?
— У каждого своя, но никто этого не раскрывает. Никто никому не желает счастливого дежурства. За это некоторые могут и послать или еще хуже. Иногда, приходя на дежурство, хочется обратиться к Богу, чтобы все прошло хорошо. У каждого есть что-то свое.
Тайга.инфо: После смены, помимо усталости, с каким чувством вы выходите из больницы?
— Когда я только пришел работать в реанимацию, умные люди мне сказали, что, работая грузчиком, человек приходит домой уставший, но он полежал, покушал, мышцы расслабились — голова ничем не забита.
Любой нормальный врач, работающий по экстренной помощи, приходя домой, не может расслабиться психологически, а это страшно. Ты невольно обо всем думаешь, звонишь на работу, спрашиваешь, как там пациенты. Психологический фактор никуда не деть. Когда вкладываешь силы, уйти от этого тяжело.
Тайга.инфо: Есть ли за время пандемии день или дежурство, которые вам больше всего запомнились?
— Могу назвать дежурство, когда из 10 принятых человек двое были на масочной вентиляции. Когда ты принимаешь таких больных, шансов, что в течение суток сможешь их снять, очень мало. На утро сдаешь дежурство, а эти двое дышат сами.
Была у меня пациентка с тяжелой кислородной недостаточностью, тяжелой сопутствующей патологией, лишним весом. Ты изначально понимаешь, что она будет очень тяжело болеть, и шансов на выживание у нее, скажем, не совсем много.
И когда ты через неделю сдаешь дежурство, а она уже просто [дышит сама] на кислороде и готова уйти в общее отделение — это самое приятное для любого врача.