Всё у них через …опу
Владислав Шурыгин о харассменте и скандале вокруг Павла Лобкова
Вот уже неделю в твиттере и на фейсбуке продолжают бурлить гуано обвинений в харассменте в адрес действующих и бывших либеральных журналистов. В домогательствах уличили ведущего телеканала «Дождь» Павла Лобкова.
Первым об этом рассказал журналист Александр Скрыльников. Инцидент с Лобковым произошел, когда молодой человек стажировался на «Дожде». По словам Скрыльникова, Лобков трогал его руки, говоря, что он накаченный, пытался сделать ему массаж, а также звал к себе домой и демонстрировал гениталии. Вслед за признаниями Скрыльникова о домогательствах Лобкова заявили и другие журналисты. Теперь Лобков оправдывается, а пострадавшие рассказывают о своих тяжёлых нравственных мучениях в его объятиях.
И в связи с этой трудной долей юных дарований, пробивавших себе афедроном дорогу в большую журналистику, я задумался над темой "приставаний" в стиле а-ля Lobkoff в моей жизни. Взбаламутил глубины памяти, и она послушно вытянула мне из колодца прошлого ведро воспоминаний и ассоциаций.
Первая встреча с «нетрадиционалом» состоялась, когда мне было лет девять. С двумя одноклассниками мы пошли на рыбалку на Кузьминский пруд. И там попросили какого-то "дядю", катавшегося на лодке, перевести нас на другой берег в поиске места клева.
Этот «дядя» любезно пустил нас в лодку, и пока мы увлеченно гребли, радуясь разрешению, начал нас по очереди усаживать к себе на колени и дрожащими пальцами пытаться щупать наши промежности. Ещё ничего не зная о тяжёлой жизни ЛГБТ в "совке", мы нетолерантно решили, что это конченный псих и, быстро догребя до ближайшего берега, выпрыгнули из лодки. На память осталось лишь гадливое воспоминание об этих толстых дрожащих пальцах.
Далее, до самого военного училища я с темой «приставаний» не сталкивался. В училище весной третьего курса, возвращаясь тихими львовскими улочками с "самохода" от девушки, я был остановлен неким типом, который спросил закурить. Я не курил, но он тут же перешёл к предложению заняться оральным сексом, используя меня в качестве "донора", сопровождая это попытками объятий, после чего был немедленно послан в пешее эротическое путешествие и в нокаут под ближайший забор.
Самое интересное, что часа через полтора ситуация повторилась. Мой однокурсник, возвращавшийся из "увала", нарвался там же на этого же "мученика совести" с тем же результатом, о чем не преминул рассказать. И мы посмеялись над тем, что оный озабоченный «три, два...рас» получил за вечер "удовольствие" дважды.
Собственно, всё!
Больше я с мужскими «приставаниями» в своей жизни не встречался. И, если честно, много лет не заморачивался на тему, кто стоит передо мной, «натурал» или «гей». В моей повседневной жизни я с этим тогда просто не сталкивался. Не мой круг, так сказать. Военная журналистика, армейская среда, оппозиция 90-х культивировали совсем иные ценности. В том числе и в столь деликатной сфере, как сексуальная ориентация.
Конечно, в поле зрения иногда попадали откровенные фрики, эпатировавшие своей «нетрадиционностью» публику. Но это было где-то далеко, на периферии жизни. Ни в рабочих кабинетах, ни на товарищеских посиделках, ни в дружеском кругу «голубых» вокруг меня не было. Тогда эту группу как магнитом влекла к себе либеральная среда. И совершенно не случайно почти все участники нынешнего гей-харассмент скандала это видные деятели либеральной тусовки.
Объяснение тут простое и очевидное – оппозиция 90-х «красная» и «государственно-патриотическая» в качестве своих духовных ценностей отстаивала традиционную духовность – семью, как союз мужчины и женщины, любовь между мужчиной и женщиной и прочие «исторические» нравственные устои, на которых тысячелетия стояла Россия. Либеральная среда наоборот, требовала как можно больше свободы, рвала «вековые оковы пуританства» и провозглашала полную толерантность ко всем перверсиям. Поэтому политические водораздел «ориентаций» очевиден и естественен.
Первый опыт общения с гей средой состоялся уже в середине 90-х, когда журналистская и литературная работа меня закинула в среду литературных радикалов, где на тот моменты была собрана самая эпатажная публика от мятежного Ярослава Могутина и его тогдашнего сожителя издателя и литературного критика Александра Шаталова, а за тем и его нового бойфренда американца, до психоделической поэтессы Алины Витухновской и фантаста Юрия Петухова.
Как любой начинающий писатель я, конечно, искал возможности издаваться, видеть на полке свои книги. Но, странным образом, будучи «соискателем» в терминологии нынешних «пострадавших от Лобкова», я ни разу не столкнулся с какими-либо намёками на литературную карьеру через ж…пу. Может быть, потому, что к этому моменту уже был известен, как военный журналист, а может быть потому, что за мной «просматривался» гендерный авторитет моего редактора Александра Проханова.
При этом, всегда имелась возможность специфически «сблизиться» с влиятельной московской гей-тусовкой 90-х. Но, общаясь периодически в этой среде с самими разными персонажами, у меня никогда не было мысли, что ориентация может стать «инструментом» движения вверх. Мы общались на профессиональные темы, даже водку, бывало, пили. Но, ни я, ни к кому не приставал, ни ко мне никто не приставал, не щупал и не гладил. Возможно потому, что это были какие-то неправильные «геи»…
Я всё это рассказал к тому, что совершенно не понимаю «нерва» сегодняшних либеральных перетряхиваний трусов с взаимными обвинениями в гей и не гей харассменте. Вместо сочувствия к пострадавшим и негодования в адрес «совратителей», всё это вызывает только отвращение и брезгливость. Я не зря вначале вспомнил о либеральной среде начала 90-х, которая как пылесос втягивала в себя всё нетрадиционное, больное, извращённое, называя это передовым и провозглашая вседозволенность нормой жизни и своим символом веры.
А теперь вдруг выяснилось, что законы этой среды оказались до безобразия, до унылости пошлыми и самыми что ни на есть лицемерными. Вся эта «свобода» это всего лишь право вожаков и «светочей» без обязательств делать с дрессированной ими публикой всё что захочется. Лапать, насиловать, «засовывать пальцы» или просто «дрочить и смотреть» и называть это «милой игрой, где каждый участник знает свою роль».
И тут уже каждый выбирает свой путь и карьеру. Одни шаг за шагом идут к свой цели, пользуясь талантом и не жалея лет, а кто-то через ж…пу. Две минуты неприятных ощущений и ты в штате! И тут уже не надо потом рассказывать о своей тяжёлой доле и нравственной боли – «каждый участник знал свою роль» (тм Павел Лобков)
Мой друг, вернувшийся после "срочки" в спецназе в Чечне, получивший орден из рук Путина, был на этом торжественном приёме замечен и приглашен в охрану к одному известному лидеру думской фракции. Прошел все ступени отбора и сломался на последнем - при итоговом собеседовании выяснилось, что в его задачу "охраны" будет входить так же и функция "удовлетворения" "шефа". За отдельную "премию", разумеется...
Новую работу мой друг тогда не получил. О чем, кстати, никогда не жалел...